В конце весны исполнилось сто лет со дня рождения Григория Чухрая, фильмы которого — достаточно упомянуть «Сорок первый» и «Балладу о солдате» — будут смотреть еще как минимум столетие. О том, что это был за человек, которому время оказалось только на пользу, рассказывают его сын — режиссер Павел Чухрай и дочь Елена Чухрай.
Павел: Мое детство проходило в годы, когда отец учился во ВГИКе. На Сретенке в подвале родители снимали угол: семи-восьмиметровую комнатку разделяла занавеска, на одной половине жила хозяйка Варвара, полная симпатичная женщина, на другой — мои отец с матерью. А в гости еще набивались папины однокурсники — режиссеры, операторы, художники. После окончания ВГИКа отца распределили на Киевскую киностудию, дали комнату, и я, шестилетний, до этого живший у бабушки в селе, воссоединился с родителями.
Так началась моя кинематографическая жизнь. Мы были семьей, то есть имели какой-никакой уклад, мама готовила завтраки-обеды-ужины, поэтому вся холостая молодежь киностудии собиралась у нас. Режиссеры Сергей Параджанов, Владимир Наумов, художник Борис Немечек — кто только не приходил. Взрослые талантливые люди, они придумывали игры, пародировали кого-то, просто дурачились, а я болтался среди них и был счастлив.
Родители мной особенно не занимались, поскольку оба работали, а я был предоставлен самому себе, но одиноким себя не чувствовал. Было достаточно того, что в воскресные дни мы с папой ходили в кино или он выстругивал мне из дерева лодки и пропеллеры для самолетиков — у него были золотые руки, мог сделать все, даже радиоприемник собрать. Но главной моей гордостью было то, что папа учил всяким бойцовским приемам. Помню, как залезал к отцу, еще спавшему, в постель, он в полусне сгибал и разгибал руку, а я с восторгом щупал его бицепсы. Владимир Наумов подарил мне настоящие, хоть и детские, боксерские перчатки, английские, мы с друзьями надевали их по одной и бились в коридоре коммуналки. И с отцом я тоже все детство буцкался.
