...Мне часто присылают видео, в которых люди исполняют мои песни. Одно из последних пришло аж из Юго-Восточной Азии: вьетнамец очень душевно поет «Сиреневый туман». Популярность этой песни не ослабевает уже тридцать лет. А началась ее история с телефонного звонка...
— Как-то звонит жена Андрея Макаревича* Алла: «Володь, для съемок клипа «Машины времени» нужен аккордеон. Не дашь инструмент?»
С аккордеоном я снимался в своем клипе, где ребята его, очевидно, и высмотрели. Конечно, отказать «машинистам» не мог.
Через какое-то время позвонил уже сам Макар:
— Спасибо, очень пригодилась твоя гармошка. Готов вернуть, куда и когда скажешь.
— Да я и сам могу забрать.
— Ну тогда приезжай ко мне на Ленинский.
К Макаревичу отправился с диктофоном, рассчитывая услышать от него какие-нибудь интересные песни. С юности собирал музыкальный фольклор.
У Андрея увидел журналиста Женю Федорова и Александра Борисовича Градского. Мы душевно посидели, а потом я достал диктофон:
— Уважаемые старшие товарищи, поделитесь тем, чего не жалко!
— Да пожалуйста, — ответили мэтры. — Нам этого добра не надо.
Градский напел: «Сиреневый туман над нами проплывает, над тамбуром горит полночная звезда. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с девушкою я прощаюсь навсегда». Всего один куплет, но я был сражен наповал. Александра Борисовича обожаю, его вокал и владение гитарой всегда производили на меня огромное впечатление. И я заболел этой песней.
Остальные куплеты пришлось искать самому, Градский их не помнил. Поиски заняли не так много времени. Песня была хорошо известна московской интеллигенции поколения моих родителей. Некоторые исполняли ее с другой мелодией. Тексты звучали самые разные. Но у всех, к кому я обращался за помощью, при словах «сиреневый туман» загорались глаза.
В конце восьмидесятых жизнь у наших стариков была незавидной. Все, во что они верили, чему отдали силы, рухнуло. Но когда родители друзей и знакомых пели про сиреневый туман, в них просыпалась молодость с ее мечтами и надеждами. Осознав это, я еще сильнее захотел восстановить песню. Прежде всего чтобы вернуть ее старшему поколению — как подтверждение того, что все было не напрасно.
Из полусотни собранных куплетов выбрал четыре. Аранжировка «Сиреневого тумана» родилась быстро, а вот напеть сразу не получалось. Чувствовал особую миссию, и от волнения к горлу подступал комок, а на глаза наворачивались слезы.
Клип мне делала недавно созданная компания, руководил которой молодой менеджер Михаил Лесин. Помню, пришел к нему в монтажную на Зубовской площади и увидел Сашу Гуревича, Лешу Гусева, Тимура Бекмамбетова. Тимура еще мало кто знал, он был начинающим режиссером. Лесин его нахваливал:
— Тимурка все сделает в лучшем виде. Снимет тебя красиво.
— Да мне это ни к чему. Хочу все построить на кинохронике и кадрах из фильмов.
Миша съездил в «Госфильмофонд», приволок тридцать часов хроники на катушках. Сначала мы из них выбрали три часа, потом — несколько минут, из которых и смонтировали клип. Меня на экране не было, только голос звучал за кадром. С кассетой с черновым вариантом я заскочил в «Останкино».
В телецентре встретил Володю Молчанова. Увидев кассету у меня под мышкой, он спросил:
— Что это?
— Клип.
— Хорошая песня?
— Очень.
— Надо глянуть для настроения. У меня сегодня «До и после полуночи».
После первого же куплета Володя сказал:
— Ставлю в эфир.
— Там же черновой звук!
— Не беда.
В тот же вечер «Сиреневый туман» ушел в народ. И сразу стал хитом и моей визитной карточкой.
Однажды летел на юбилей кранового завода в Поволжье с Андреем Макаревичем* и кабаре-дуэтом «Академия». Ребята приехали в «Домодедово» с запасом времени, а я опаздывал, хоть и гнал что есть мочи на своем сорок первом «москвиче». Макар, Цекало и Лолита ждали в общем зале и под взглядами пассажиров, узнававших популярных артистов, чувствовали себя не очень уютно.
