Однажды, отработав съемочный день и приехав на дачу, я увидела Валеру в окружении деревенской ребятни. Он вырезал из дерева игрушку, что-то увлеченно рассказывал и смеялся. В эту минуту у меня и созрело решение: «Уйду в сторону. Но сначала помогу мужу найти женщину, которая родит ему детей».
В тот же вечер начинаю разговор:
— Валера, у меня есть сын. Родной, кровный. Есть родные внуки. Павлик тебя очень любит, но это не то, совсем не то. Ты должен жениться и обзавестись собственными детьми.
Валера на минуту теряет дар речи. Потом, заикаясь, спрашивает:
— Люд-да, ты чег-го? С ума сошла? Какая женщина? Какие дети? Мне пятьдесят три года, мой поезд ушел.
— Ничего не ушел, — стараюсь, чтобы голос звучал спокойно, внушительно. — Ты красивый здоровый мужик...
— Хитяева, не продолжай! Мне никто не нужен. Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю, но давай попробуем для начала пожить отдельно.
Он еще долго протестовал. В конце концов сошлись на том, что никаких «резких движений» делать пока не будем.
Через пару недель поехали вместе по магазинам. Зашли в отдел канцтоваров, а там за прилавком стоит милая женщина лет двадцати семи. Глазки ясные, ямочки на щеках, курносый нос. Я толкаю Леонтьева в бок: «Смотри, какая хорошенькая!» Он в ответ хмыкает, но взглядом на милом личике задерживается.
— Вам чем-то помочь?
И голосок у продавщицы замечательный — звонкий, чистый, как ручей.
— Мне сказали, к вам иногда мотоциклы завозят, — шутит Валера.
Посмеявшись, поговорив про погоду, прощаемся.
Вечером возвращаемся домой, ужинаем, ложимся в постель. Валера, как всегда, сама нежность. Утром провожает меня на съемки в очередной, совсем не главной, роли, а сам отправляется на дачу. Таким громким именем мы называли квартиру в четырехэтажном Доме творчества на Икше. Там же, в соседней квартире, постоянно жила Валерина мама.
Спустя неделю приезжаю за город и вижу: за столом на кухне у Веры Александровны сидит милая продавщица из отдела канцтоваров. Сама хозяйка тут же хлопочет: пирожки из духовки вынимает, чай заваривает. Увидев меня, гостья смущается, краснеет. На выручку ей приходит Валера: «Люда, знакомься, это Алена. Она, оказывается, не только в канцтоварах хорошо разбирается, но еще и собачий парикмахер каких поискать. Посмотри, как нашего ризеншнауцера постригла!»
Я улыбаюсь, киваю, хотя внутри не очень-то сладко. Посидели, попили вместе чаю. Потом Алена уехала домой.
Когда пришло время ложиться спать, я мягко сказала: «Давай-ка ты останешься здесь, у мамы, а я пойду к себе. Завтра на несколько дней уезжаю на съемки — квартира будет в твоем полном распоряжении...»
Если быть до конца честной, то в душе я надеялась, что Валера не воспользуется моей «доброй волей». Однако приехав на дачу недели через полторы, услышала от консьержки: «Людмила Ивановна, не хотелось бы вас расстраивать, но у Валерия Викторовича несколько раз оставалась на ночь молодая женщина!» Мой ответ «А я знаю» сильно ее обескуражил.
— Ну что, дорогой, у тебя все постепенно налаживается? — спросила я Леонтьева после обмена приветствиями и поцелуями в щечку.
— Не знаю... Как-то все не так... Мне кажется, по отношению к тебе... В общем, с моей стороны...
— Все замечательно с твоей стороны! — рассмеялась я, хотя у самой на душе скребла целая стая кошек. — Если бы хотела тебя удержать, ты бы никуда не делся. Только я не собака на сене и предпочитаю жить с чистой совестью. Я бы себя со свету сжила, если бы тебя не отпустила...
— Но я не хочу порывать с тобой, потому что люблю!
— А мы и не станем ничего рвать. Будем считать, что живем на Востоке: я у тебя старшая жена, а Алена — младшая.
Валера шутку оценил... С тех пор, приезжая за город, он жил с мамой, а возвращаясь в столицу — в московской квартире Веры Александровны. Встречаясь, мы приветствовали друг друга, спрашивали как здоровье, иногда Валера возил меня по делам.
Однажды, выйдя на дачный балкон, я услышала любопытный разговор. Собеседники стояли посреди двора и меня не видели.
— Валер, а правда, что ты Хитяеву бросил? — спросил сосед, приятель Леонтьева.
— Таких, как она, не бросают — запомни это, голубчик! — кажется, я первый раз в жизни слышала, чтобы Валера так жестко с кем-то говорил. — Я люблю эту женщину, у нас прекрасные отношения, которые, даст бог, сохранятся до глубокой старости.
— А как же твоя молодая? — озадаченно уточнил сосед.
— А вот это никого, кроме меня, молодой и Людмилы, не касается!
Вскоре Валера стал строить дом в «поселке космонавтов», километрах в полутора от Дома творчества. Особняк уже подводили под крышу, когда встретив на улице Алену, я заметила ее округлившийся животик. Искренне поздравила, спросила, скоро ли рожать. Алена отвечала не поднимая глаз, щеки пылали.
Через пару дней столкнулась в магазине с Валерой:
— Вы расписались?
— Нет еще.
— Почему тянете? Ребенок должен родиться в браке.
Валера кивнул и долго — я это чувствовала спиной — смотрел мне вслед.
В ЗАГС они отправились чуть ли не за неделю до родов, а из роддома жену с сыном Леонтьев привез уже в новое гнездо.
Из-за отдаленности наших загородных «вилл» встречались мы теперь нечасто. Но как-то летним днем, гуляя по окрестностям, я забрела в «поселок космонавтов». Из большого дома навстречу выбежал мужчина:
— Люда, привет! Чего в гости не заходишь?
— Здравствуй, Валера! Зайду, если приглашаешь.
— Конечно приглашаю. И все мои: мама, Алена, Лешка — будут тебе рады.
Хозяйки и впрямь не знали, куда меня посадить и чем угостить. Маленький Алешка тут же забрался на колени. С тех пор я стала в этом большом гостеприимном доме частой гостьей.
