— Бабушка, пожалуйста, Фадеева Наталья!.. Мне звонили, все плохо! — пытался докричаться через стекло. — Умоляю вас!
До сих пор помню ее лицо через криво врезанное окно.
— Ладно, стой, я сейчас, — и ушла.
Ее не было всего две минуты, но они показались вечностью. Как меня тогда трясло — и сейчас описать не могу! Первое, что увидел на лице старушки, когда она возвращалась, — это улыбку. И я понял, что Наташка держится.
— Жива она, — сказала бабушка, — иди домой с Богом.
Денег на обратную дорогу не было. От пережитого стресса навалилась страшная усталость, слабость какая-то невероятная. Я присел на огромный сугроб, чтобы отдышаться, и не заметил, как уснул. Проспал в снегу всю ночь. Очнулся, когда уже светало, люди шли на работу. А я даже не чувствовал холода. Видимо, адреналин зашкаливал. Кстати, потом у меня даже насморка не было.
Но такие вещи все-таки не проходят бесследно. Меня мотало. Личная жизнь преподносила тяжелейшие испытания, к которым был совсем не готов, зато жизнь творческая, напротив, цвела и пахла. Я запутался.
Случилось это в девяностые годы, появился проект Линда, мы выступали на стадионах. Естественно, еще и от такой звездности крышу мою повело. Женского внимания тоже было с перебором, что очень мне льстило. Я тогда носил модный черный плащ до пят, мне он казался страшно артистичным. Отпустил длинные волосы, которые укладывал гелем. Сам черный... Пуэрториканец такой. Мачо. В общем, приехал как-то с концерта домой, шумно так вошел.
— Поесть что у нас? — спрашиваю Наталью. — А что это ты с чемоданом?
— Ухожу.
— Куда?
— Наверное, к маме пока.
Стою и не понимаю, о чем это она.
— Надолго?
— Навсегда.
— Как? А что случилось? Почему?!
— Тебе уже не объяснишь, — отвечает жена, продолжая укладывать свои скромные вещи.
Я, естественно, просто клещами в нее вцепился:
— Объясняй, — был уверен, что никакого повода бросить меня у нее нет.
— Ну ладно, попробую, — Наташа взяла за руку и повела в ванную.
Тут надо заметить, я только-только закончил в данном помещении ремонт. Плитку, ванну и унитаз заменили на новые, в черно-сером цвете. Сейчас понимаю, насколько страшно все выглядело, а тогда, после советского засилья белой сантехники, казалось ужасно крутым. При том, что стоило это богатство восемьсот долларов и было отлито из чистейшей пластмассы. Установил я его, пока Наталья лежала в больнице, то есть сюрприз сделал. И вот жена ведет меня в ванную, а я думаю: «Ремонт ей, что ли, не понравился?»
— Ты видишь что-нибудь? — спрашивает. — В этом основная проблема.
— Нет, — ответил и уперся взглядом в единственное имевшееся в доме зеркало. Оттуда на меня смотрело лицо с отпечатками женской помады, улыбочка в уголках губ так и застыла страшным самодовольством. Я понял, о чем она.
