Захожу в церковь, а там похороны. Гроб проносят прямо мимо меня. Внутри мужчина с бородой. Глаза его подведены темным, губы чуть тронуты яркой помадой… Боже, у него накрашено лицо!
Все люди начинают оглядываться. Слышны удивленные вопросы: «Кто этот странный покойник?» Вдруг он открывает глаза и мне подмигивает. «Это же не настоящие похороны!» — догадываюсь я.
А на лице у него просто грим! Театральное действие какое-то или снимают кино… Только вот как тут оказалась я? Проснулась и поняла, что все будет хорошо.
Меня очень долго не утверждали на роль Анны Вырубовой в картину «Распутин». Неизвестность — то ли ты в проекте, то ли нет — всегда самое некомфортное состояние. Я не смотрела другие версии «Распутина», не ездила по знаковым местам. Пока было непонятно, состоится ли все, не хотелось прикипать душой. А прикипела бы обязательно — слишком интересен персонаж. В этом смысле я актриса суеверная. И вот одни пробы, другие… Плюс ко всему, надо признать, на исторический оригинал я похожа слабо. Анна была тучной женщиной. Имела в отличие от меня блестящее образование — сама государыня доверяла Вырубовой учить своих дочерей.
По большому счету у меня и потенциальной героини была единственная общая черта — светлые глаза. Ну и походить с палочкой, как Анна (она безнадежно хромала), — это соблюсти несложно. Все...
И вот однажды звонит мой агент, а я очень твердо ей говорю, что все будет в порядке, — сон, мол, мне приснился. Почему решила, что накрашенный покойник с бородой снится к хорошему, не знаю. Но в итоге все так и вышло.
Хотя начало съемок вовсе не было безоблачным. Текст переписывался много раз. Возникали и другие спорные рабочие моменты. Словом, не клеилось, мы даже батюшку приглашали освятить все. Сами съемки, несмотря на отсутствие какого-то экшна, выдались сложными — то все мучились от жары, то от холода.
