Огромный, по-медвежьи могучий, он был большим мечтателем. Гарцующая на огромном боевом коне, окруженная толпой жаждущих ее гвардейцев женщина стала его мечтой — а любовь пришла позже.
...Лежа на земле и глядя в небо, генерал-фельдмаршал вспоминал своих женщин, и они сливались во что-то неразделяемое, бело-розовое, теплое и сладкое. Их было много, слишком много: Потемкин всегда притягивал женщин, а потом их, словно магнит, стали притягивать его слава и власть... А он хотел их всех. Овладевая ими, он подчинял себе мир… Пытаясь вспомнить имена и лица, светлейший князь чувствовал опустошенность и легкое отвращение — но тут перед его глазами появилось она, и сердце забилось, словно пойманная в силки птица.
Все ушло, время размыло ее черты.
Кто теперь узнает в тяжеловесной, расплывшейся даме молодую женщину с яркими, как угли, глазами и зовущим к поцелуям ртом? С тех пор как он увидел ее на Дворцовой, прошло 30 лет: годы разрушили тело, но остался ум, острый, живой и беспокойный. Их любовь перегорела за каких-то два года — слишком сильной была страсть, потому и ссоры оказались бешеными. Но то, что осталось, соединяло их так же сильно.
…Вокруг распростертого на земле светлейшего толпилась свита, люди плакали, не стесняясь слез: каждому из них — и офицерам с длинной родословной, и казакам конвоя, и простым слугам — он сделал много добра.
И никто не догадывался, что на самом деле он не здесь, а в одном из узких коридоров Зимнего дворца, ведущих в личные покои императрицы.
Потемкин идет за камер-юнгфрау Перекусихиной, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Он воевал с турками, когда верные люди написали ему о том, что звезда фаворита императрицы Григория Орлова закатилась: его «случай» погубили постоянные измены и проваленные переговоры в Фокшанах — там его обыграли турки. Государыня ходила с заплаканными глазами, Орлова выселили из Зимнего дворца, и громоздкая, неустойчивая махина российской государственности скособочилась. Фаворит не только любит, но и защищает государыню — он всюду расставляет своих людей, укрощает придворных интриганов и отводит на себя ненависть, которая могла бы обрушиться на царицу.
Вместе с Григорием императрица отставила и четырех могучих, неистовых, любимых гвардейцами братьев Орловых, служивших ей верной опорой, и к власти стали подбираться все, кому не лень. Оживилась партия наследника, зашевелилась старая аристократия, недовольная правлением выскочки. Власть Екатерины была выстроена на хрупком фундаменте — у нее, немки из прусского захолустья, обладательницы ничего не значащего титула, не было прав на русский трон, она могла царствовать только как мать несовершеннолетнего наследника. Для того чтобы выжить, царице надо было очаровывать и интриговать, а после расставания с Орловым она целыми днями только рыдала.
Ухаживать за государыней — то же, что планировать военную операцию.
Царица знала Потемкина в лицо: его представили Екатерине, когда Орловы готовили заговор, но это было мимолетное знакомство. Он испросил право ей писать, но это мало что значило. Надо было пустить в ход все свои связи, умаслить подруг, которым она доверяла, — пусть те изо дня в день твердят ей, что на свете есть молодец, влюбленный в нее до безумия, готовый служить ей верой и правдой.
Потемкин был хорош собой, Перекусихина и старая приятельница государыни Анна Нарышкина настойчивы и убедительны — и дело сладилось, Потемкина вызвали в Петербург. Он идет по натертому воском дворцовому паркету, благоухающий лучшим кельнским одеколоном, пытается успокоиться, надеется на «авось», а вот любовного трепета не чувствует. Фортуна — женщина, она не любит, когда перед ней лебезят.
