Внизу плескалось море неизвестной глубины. Будто предупреждение: не уверен — не лезь. Как же! Денис одним прыжком перемахнул. А я оказалась руками на противоположной плите, а ногами все еще на этой, первой. Никифоров подтянул меня, но я все равно соскочила. К счастью, место оказалась неглубоким — только джинсы намочила. Это маленькое происшествие добавило азарта. Пошли дальше.
Помещение, если его можно, конечно, так назвать, похоже на тоннель метро. Полумрак. Справа — канал с черной мертвой водой, слева — просто скала. Решено было дойти до ближайшего поворота и вернуться обратно. Но... Поначалу мы от души веселились. Там было роскошное эхо. Я напевала только затем, чтобы послушать, как оно меня перепоет.
Потом через каждые пять метров начали попадаться какие-то ровные, метр на метр, квадратные колодцы, не залитые водой, а внутри них — ржавые развалившиеся скобки. «Наверное, водолазы туда спускались, а может, лодки заходили и сливали воду», — решили мы, пробираясь дальше. Однако света становилось все меньше и меньше… И абсолютная тишина. Только звук падающих капель: «Кап…Кап…Кап…» Мистика. Жуть.
Мне вообще нравятся истории в духе Хичкока, когда идешь в потемках — и вдруг за поворотом… Кстати, моя фильмография началась с «ужастика» — картины «Змеиный источник» режиссера Коли Лебедева. Крепкий фильм. Ну так вот, пока мы обсуждали особенности жанрового кино, света не стало совсем. Поначалу в нас еще жила обманчивая уверенность, что и дальше будет такой же тоннель со скалой слева и каналом черной воды справа, значит, можно идти на ощупь.
Денис чиркнул зажигалкой.
— Можно же было вернуться.
— Признаюсь, на движении вперед настояла именно я. Во-первых, мы прошли уже приличное расстояние. Да и зачем возвращаться, оглядываться? Мне больше нравится философия движения вперед. Главное — не провалиться в квадратные колодцы, они располагались как по линейке — через каждые пять метров.
Животный страх появился, когда зажигалка заискрила и погасла. Денис щелкал кремнием, но она была пуста. Однообразие тоннеля тоже поменялось. Теперь это не было длинной штольней, начались какие-то комнаты с металлическими стеллажами и проводами на полу. Такой темноты я еще в жизни ни разу не видела.
Дома, даже если погасить весь свет, останется огонек заряжаемого телефона, отблески уличного фонаря, да хоть что-то! Блики фар проезжающих машин на потолке, в конце концов. На улице — луна, звезды… Тут же было неясно, открыты ли мои глаза в принципе. Самое сложное заключалось в том, чтобы, сделав шаг вперед, не угодить в колодцы! Почти ползком мы пытались исследовать пол. Какое счастье, что я переоделась в джинсы, иначе — прощай, колени!
Я ни капли не сомневалась в том, что мы выберемся. Не было и мысли, что тяжелую дверь могут закрыть, а нас с Никифоровым обнаружат лет через двадцать и объявят подводниками. Даже страх не способен усадить меня на пятую точку с причитаниями: «Как же ты могла, Гусева, мать и жена?» Во мне панический ужас исправно порождает желание действовать.
Я начинаю соображать с утроенной скоростью. Моими глазами стали пальцы. Руки двигались по скользкому полу к таким же пропитанным сыростью стенам. Вот уже нащупала угол стеллажа, начала подниматься на ноги и тут же рухнула обратно. Боже! Что это?! Кромешная тьма зашевелилась. Воздух стал как липкий кисель от вибрации десятков крылышек и лапок. Мыши! Летучие мыши! Хичкоку понравилось бы — факт.
Надо заметить, в Крыму с экзотической неприятной живностью перебор. У меня до сих пор дома в коробочке лежат высушенные шершни размером с хорошего воробья. Была ночная съемка на горе Меганом. Пронзительная сцена прощания моей героини с отцом. Он закрыл меня в подполе, поставил на люк табуретку и рассказывает, что все это ради моего счастья. А мой парень, которого играл Денис, уже сделал подкоп...
