Актером я стал случайно. Меня, как чемпиона СССР по академической гребле, впереди ждали награды, успех и обеспеченная работа тренера. Но судьба сделала крутой вираж, и я пошел в артисты. Играл на сценах прославленных театров, много снимался, в моем послужном списке около сорока фильмов. Не знаю, получился бы из меня актер, если бы не судьбоносные встречи с Володей Машковым и Ольгой Дроздовой?
Они оба оставили глубокий след в моей жизни.
Дружба и любовь, разочарование и предательство — разве такое забудешь?
В свои 24 года я, кроме гребли, ничего в жизни не видел, возвращался после тренировок и падал замертво. Мне даже по ночам кошмары снились, будто сплю в обнимку с веслом.
А тут наступил сложный период: мать положили в онкоцентр на обследование. Ей нужны были дорогие лекарства, и я, помимо гребли и службы в спортроте, трудился учителем физкультуры, а ночами подрабатывал грузчиком на овощебазе. От этих проблем у меня голова была пухлая. Пребывал в совершенно невменяемом состоянии, даже кидался на всех. Однажды на тренировке мой друг Вова Яковлев посоветовал: «Это у тебя депрессия. С такой головой, Санек, тебе только в артисты. Сразу же возьмут!»
Не знаю почему, но мне после этих слов втемяшилось: хочу в артисты — и точка!
А тут и мама благополучно выздоровела, правда, от моей дурости чуть снова не заболела. Родители не пускали меня в артисты, запирали на ключ, пытались отговорить: мол, опомнись, сынок, ты же чемпион, будешь тренером по гребле, а это верный кусок хлеба. Но я был мальчик упертый и разумных доводов не слушал. Кинулся поступать во все московские вузы, а тут поспел совет еще одного друга, Венгерова: «Саня, с твоим ростом только во МХАТ!»
И я послушно подал документы в Школу-студию МХАТ. На вступительных экзаменах читал монолог Макара Нагульнова из «Поднятой целины». Хорошо, что человек я был непросвещенный и не узнал корифеев, сидевших в приемной комиссии — Евгения Евстигнеева, Олега Табакова и Олега Ефремова, — а то бы точно провалился.
После слов моего Макара: «Бабы для нас, революционеров, — чистый опиум для народа!» все полегли от смеха. А Олег Николаевич удивленно поднял брови: «Такая глыбища еще и говорит?!»
Со мною вместе в училище поступали дети известных актеров: Саша Лазарев, Маша Буркова. Среди абитуриентов был и Володя Машков. Его выгнали за драку с третьего курса Новосибирского театрального училища, вот он и подался в Москву.
И так получилось, что мы с ним очень крепко сдружились. Мы с Машковым были полными противоположностями, но, как известно, полюса имеют привычку притягиваться.
Началось все с моего дня рождения — 6 сентября. Только начали учиться, естественно, я никому про день рождения не объявлял. А Вова откуда-то узнал — и пришел поздравить. Посидели, поговорили. Таких интересных людей, как Машков, я никогда в жизни не встречал. Открыв рот слушал его повесть под названием «мои университеты». Он рассказывал о своих родителях, которые всю жизнь трудились в кукольном театре. О том, как собирался стать биологом, но пример родителей оказался заразительным. Даже история о том, как Володя стал католиком, была необычной: «Однажды зашел в католический собор и понял — это мое!» А как он откосил от армии! Машков так здорово изображал невменяемого, бешено вращая глазами, что прикинуться сумасшедшим ему удалось без труда.
