Яркие губки Дафны при этом складывались в разочарованную гримаску.
В ту ночь 1918 года Алана запросто могли убить, и мир лишился бы «Винни-Пуха», а Кристофер Робин никогда не родился бы. Офицеры-сигнальщики обычно не участвовали в боях, но тем роковым вечером Милну вдруг вспомнились упреки жены. Дважды думать он не стал: едва закончив смену, выскочил на поле боя, где только что отгремел бой и склон то и дело прошивали случайные пули; дождь и ветер хлестали ему в лицо, когда с перекошенным от усилий лицом он тащил на себе стонущих раненых, в то время как бывалые солдаты выжидали более подходящего момента. По счастью, пуля его миновала, но и к награде Алана за это геройство не представили: командир счел действия офицера Милна «неадекватными», и его списали «отдыхать» в тыл.
Больше Алан на фронт не вернулся — когда срок увольнения прошел, он подхватил тяжелую простуду и его комиссовали.
После войны посыпались неприятности: Милна внезапно уволили из Punch. Боже, каким ничтожеством он себя чувствовал, закрыв за собой дверь издательства! Он никто, он теперь безработный, его писанина никому не нужна! Несколько часов Милн кружил по Лондону, не в силах явиться домой и сообщить ужасную новость жене: ведь на близящееся Рождество он обещал ей поездку в Альпы, в Швейцарию, в самый дорогой отель… Бедняжка Дафна отмечает дни на настенном календаре. Ноги сами принесли Алана к Кену, он любил семью брата, и ему была очень симпатична жена Кена — Мод, приветливая, улыбчивая и какая-то очень теплая.
— …Скажи своей крале, что твою пьесу взял лондонский театр и скоро ты станешь знаменитее Шекспира, — раздраженно буркнул Кен.
И он, и Мод на дух не переносили Дафну, все эти годы в гости к брату Алан заходил только один и всегда тайком.
Дома Алан сообщил, что сам уволился из журнала, потому что самый лучший лондонский театр заключил с ним выгодный контракт на пьесу. О, это будет великая пьеса, она его прославит! В Швейцарию Милн свою красавицу все-таки повез — невестка Мод одолжила ему денег.
Теперь Алан запирался с утра в кабинете и силился выжать из себя нечто гениальное и смешное одновременно. Единственную в своем роде пьесу, о которой будет говорить весь Лондон.
Он в самом деле написал несколько неплохих пьес, и некоторые, в том числе «Мистер Пим проходит мимо», даже поставили в Лондоне, но грандиозного успеха не случилось: о Милне писали, что он «крепкий» драматург, но не более того. Дафна кисла, раздражалась, шипела на Алана, что он бездарность и она не понимает, как могла связать с ним жизнь. Больше всего на свете он боялся, что жена его бросит, этот страх преследовал его днем и ночью, мешая работать. Он вбил себе в голову: если Дафна его бросит, вся его жизнь рухнет. Своими страхами однажды Алан поделился с Кеном:
— Если она уйдет, меня, как воздушный шар, проткнут иголкой, и я сдуюсь.
Их единственный сын Кристофер Робин, родившийся в 1920 году, с ранних лет стал свидетелем вечных недоразумений между матерью и отцом.
К этому времени, чтобы задобрить Дафну, Милн купил чудесное поместье в Суссексе — Котчфорд-фарм, живописно раскинувшееся на холмах. Привольная жизнь на природе и абсолютная преданность няньки скрашивали детство Кристофера. Мать, кажется, вообще умудрилась не заметить, что он родился, и иногда смотрела на растущего мальчишку с изумлением: неужели этот шумный паршивец ее сын? Отец, наткнувшись на Кристофера, виновато улыбался, глупо подмигивал, задавал какой-нибудь дурацкий вопрос и иногда дарил игрушки. Именно Алан подарил сыну на его первый день рождения медвежонка Эдварда, купленного в лондонском универмаге Harrods.
Пока Кристофер в компании няньки носился по оврагам и палил из игрушечного ружья, отец, запершись в кабинете, предавался самобичеванию: рвал написанные страницы, обзывал себя бездарью, в сердцах ломал перья, отчаянно жалея о том, что не сделался школьным учителем.
Oн все еще мечтал написать главную книгу своей жизни, чтобы снять с себя жегшее душу обвинение Дафны в том, что он бездарь. Чтобы хоть как-то успокоить расшалившиеся нервы, Алан взял и написал «Винни-Пуха», вернее, несколько небольших рассказов с детскими игрушками в качестве героев. Разумеется, он даже не упомянул жене об этой пустяковой книжонке, просто тихо послал рукопись своему агенту, как посылал все, выходившее из-под его пера.
Появление в Лондоне «Винни-Пуха» в октябре 1926 года произвело фурор, мгновенно превратив Милна в самого известного детского писателя, но только сам он очень долго отказывался верить в эту «дичь».
