
Как-то на съемках «Красной палатки» мы сидели с Питером Финчем, Шоном Коннери, Харди Крюгером и Луиджи Ванукки и пили шампанское — дело было в Репине, а шампанское привозили из Ленинграда. Тогда оно стоило всего несколько рублей, иностранцам казалось, что это страшно дешево, — потому на него все и налегали.
Говорили о том о сем и в конце концов стали выяснять, кто сколько раз был женат. Очередная жена Питера Финча была негритянкой с Ямайки, кто-то был женат в третий раз, кто-то — в пятый.
Мы сидели кружком, по кругу все и хвастались. Очередь дошла до меня, говорю:
— Я живу с одной женой...
— Мы тут все не мусульмане и живем с одной женой. Какая она у тебя по счету?
— Первая.
Сказал, и как-то неудобно стало. Коллеги смотрят на меня широко открытыми глазами — для них это был шок.
— Ах так... Ну, тогда давайте еще выпьем.
...Со своей будущей женой я познакомился в конце 1947 года, в рождественский сочельник.
Этот вечер в Литве считается священным. На стол ставят двенадцать блюд — по числу месяцев в году. Есть начинают, когда загорается первая звезда, среди угощений должны быть сельдь, яблоки и орехи... Одна тарелка на рождественском столе — лишняя, ее ставят для тех, кого уже нет. Коллеги по Паневежскому театру, молодая актерская пара, пригласили меня в гости. Чем нас угощали, уже не помню: время было голодное, жили все бедно. Рядом со мной сидела актриса нашего театра Она Конкулявичюте, молодая живая темноволосая девушка — я знал ее и раньше, но в тот вечер она показалась мне совершенно очаровательной. Онуте рассказала, что несколько лет назад ей предсказали большую беду — потерю родных... Словам гадалки Она не поверила, но все обернулось именно так, как ей и предсказывали.
У отца Оны было 80 гектаров земли. Их отобрали, отца и одного из братьев арестовали и отправили в Воркуту. Брат там и умер. Второй брат убежал в Америку, третий с матерью где-то прятались... В то время Онуте уже была актрисой нашего театра, но после этих событий решила затеряться в большом городе — уехала в Вильнюс и поступила в университет. Чуть позже знакомые комсомольцы посоветовали ей бежать: «Ты в списках, скоро отправишься в Сибирь». Тогда моя будущая жена вернулась в Паневежис, ее снова взяли в театр. Через несколько дней после Рождества я поговорил со знакомыми гэбистами, они подтвердили, что Ону в самом деле должны забрать. А мы уже начали встречаться, и я очень хотел ей помочь! Позвонил старшей сестре в Каунас — посоветоваться. Дануте говорит: «А ты на ней женись! Наш отец — старый большевик, парторг волости, он в тюрьмах за коммунистическую идею сидел.

Это очень хорошая защита». Я сказал Оне: «Я могу спасти тебя. У меня отец парторг... Давай поженимся!»
— Но любви и того, что бывает между мужчиной и женщиной, у вас еще не было?
— Сперва была жалость. Любовь пришла потом. Я очень ценил мою Ону. Она была умная, добрая, веселая... Мы прожили вместе шестьдесят лет.
— Как вы, сын партийного работника, стали театральным артистом — неужели отец не хотел, чтобы вы занялись более основательным делом, например стали военным? И что он вообще был за человек?
— Мой отец был очень хорошим портным. В 1917 году стал коммунистом и работал в подполье, во времена буржуазной Литвы был профсоюзным активистом.