Так у него появилась своя тема, своя ниша…
Талант артиста быстро оценили, его стали приглашать на небольшие роли отморозков и дегенератов. Вскоре колоритного эпизодника заметили — еще бы, с участием Бушеми выходило по пять фильмов в год… Предложения маленьких ролей посыпались в таком количестве, что он потерял им счет. Проблематичная внешность, принесшая Стиву столько огорчений в прошлом, неожиданно стала его визитной карточкой. Недостаток, который он всегда воспринимал как проклятие, оказался истинным даром небес. После Тарантино и Коэнов на него обратили внимание другие маститые режиссеры, и хотя ему предлагали исключительно роли ублюдков, киллеров и маньяков, умирающих через десять минут после начала фильма, он перестал переживать по этому поводу.
Во-первых, предлагали культовые режиссеры. Во-вторых, работа высоко оплачивалась. В-третьих, к нему в Голливуде стали относиться с подчеркнутым уважением, называя не только «идеальным психопатом», но и «богом эпизода». Разве можно забыть его мистера Розового в тарантиновских «Бешеных псах», маньяка Грина в «Воздушной тюрьме», которого побаиваются Николас Кейдж и Джон Малкович, чокнутого геолога Рокхаунда в «Армагеддоне», затмившего своим обаянием самого Брюса Уиллиса? За Бушеми прочно закрепилась слава уникального артиста, способного появиться на экране на несколько минут и при этом сделать из роли шедевр. Бушеми знает в лицо чуть ли не каждый второй американец, и когда Стив в очередной раз спускается в метро или садится в автобус (а он передвигается по городу исключительно на общественном транспорте), устает кивать.
При этом он совершенно не обижается, когда его панибратски хлопают по плечу или двусмысленно подмигивают. Приятно, когда миловидные женщины строят глазки и просят автограф, а подростки корчат умопомрачительные рожи «в его честь». Никакой спасительной дистанции он вокруг себя не выстраивает. Возможно потому, что в душе вовсе не чувствует себя исключительным…
Впрочем, полюбился Бушеми не только поклонникам, но и журналистам. Хотя у последних он и отнимал работу, никогда не давая повода написать что-нибудь жареное про себя и свою семью. Ведь в реальной жизни он оставался до невозможности нормален.
Стив однажды даже посочувствовал журналистам: «Бедняги, как я их понимаю. Они просто хотят хорошо сделать свою работу, а я для них — слишком невыигрышный материал. Такой совсем обычный человек. Разве это интересно?»
Впрочем, у него иногда находится пара смешных историй, которыми он по настроению может поделиться с журналистами. Вспомнить хотя бы тот случай, когда они с Тарантино в Берлине отправились в ночной клуб (в тот период, когда Квентин несколько месяцев снимал там квартиру, выбирая натуру для «Бесславных ублюдков», а Стив приехал его навестить). Клуб посещали местные работяги, замученные заботами о насущном хлебе, — тяжеловесные мужчины с печальными глазами, которые явно не ходили в кино «на Тарантино».
Обратив внимание на странных иностранцев, заказавших себе много пива и сарделек с колечками жареного лука, немцы поглядывали на них с нескрываемым омерзением. Еще бы — те слишком громко разговаривали и непотребно ржали. Кружки их быстро пустели, и один из них — «тип со... съехавшей челюстью» (так посетители позже описали Тарантино полицейским) — то и дело покрикивал на плохом немецком: «Нох айнмаль!» (еще раз), дразня официанта крупной купюрой, призывно помахивая ею в воздухе. А еще неискушенным рабочим не нравилось, как «челюсть» (Тарантино) раскладывал на столе пасьянс из сарделек и что-то с жаром объяснял своему «собутыльнику» (Бушеми). (Это были идеи сценок для нового сценария.) А еще у ног подозрительных типов стоял увесистый чемодан, из которого они то и дело извлекали деньги (Встретив Стива в аэропорту, Квентин сразу повел его в бар, и тот не успел оставить вещи в отеле.)
Где-то через час после того как Стив и Квентин сели за столик, они успели здорово набраться.
Наконец посетители вызвали наряд полиции, когда Тарантино пустился в пляс, покрикивая: «Нох айнмаль!» — видимо, единственное немецкое выражение, которое знал. Приехавшей бригаде угрюмые рабочие сообщили, что в баре хулиганят «педики-иностранцы с чемоданом, набитым деньгами».
Полицейские, войдя внутрь, уверенной походкой сразу направились к Бушеми, хотя виновник всеобщего беспокойства, отчаянно пьяный и агрессивный Тарантино, выкидывал лихие коленца прямо у них перед носом. Стиву пришлось предъявить документы, он широко улыбался, пытаясь все свести к шутке.
Позже история дружеского дебоша в Берлине попала в газеты, и один из полицейских признался журналистам, что узнал в Бушеми «типа с фотографии на стене их участка»: «Едва переступив порог бара и увидев того типа, я готов был поклясться — это Хельмут! Одно лицо! Тот самый Хельмут, которого разыскивают уже несколько месяцев за убийство трех пенсионеров. Позже все прояснилось, но я до сих пор удивляюсь — бывают же такие совпадения!»
Единственный человек, с которым у Стива никогда не возникало подобных проблем, была его первая и единственная жена Джо… Они познакомились летом 1986 года в Нью-Йорке. Стояла дикая жара, улицы были пустынны. А на бруклинскую Фронт-стрит, куда забрел Стив, никогда не попадали праздные туристы. Ему недавно исполнилось 29 лет, и он только что получил эпизодическую роль в идиотской комедии «Поцелуй папочку перед сном», а посему пребывал в отличном настроении и, задорно насвистывая, блуждал по городу в поисках сносного бара, чтобы это дело отметить.