Алена Хмельницкая: «Чудо, что я никого не разорила!»

Алена Хмельницкая: «Чудо, что я никого не разорила!» Фото: Марина Барбус

Однажды на программе «Ты и я» мы с Тиграном спросили участников, как они были одеты, когда познакомились со своей второй половинкой. А потом этот вопрос переадресовали нам, ведущим. «Помню только, что ты была в шляпе», — сказал тогда Тигран. Я действительно обожаю головные уборы и всякие аксессуары. А в то время без своей маленькой черной шляпки вообще на улицу не выходила. Удивительно, что именно детали иногда остаются в памяти на всю жизнь...

Наверное, моя любовь к шляпкам родом из детства.

В фильме «Сердца трех» головной убор утвердили на «роль» гораздо раньше, чем режиссер — меня. Жалею, что не выкупила эту соломенную шляпку на память о своем дебюте. С В. Шевельковым и С. Жигуновым Фото: Фото предоставлено Первым каналом

У мамы их было немного, особенно запомнились две — черная и красная. Выглядела в них мама всегда очень стильно: короткая стрижка, шляпа, черный пиджак, белая рубашка… И я, глядя на нее, примеряла элегантные котелки перед зеркалом. Уже тогда поняла, что мне идут головные уборы. Мама к тому времени начинала работать балетмейстером, у нее даже был опыт постановки программ для Вячеслава Зайцева, их с папой приятеля еще со студенческих времен. Я, завороженная миром моды, сама принималась рисовать «эскизы»: платья, шикарные шляпы… Свои творения давала на суд модельеру. Он хвалил: «Это интересно! Молодец». Меня потом даже хотели определить в художественное училище, но дальше любви к рисованию женских головок в шляпах мой дар не распространился.

Первая шляпка появилась у меня лет в 15—16.

Тогда в Москве их никто не носил, и на такую экстравагантную девушку все оглядывались. Думаю, я просто хотела выделиться на фоне серой толпы. Мы с двумя лучшими подружками каждый день гуляли по московским бульварам: блондинка Маша, рыжая Марьяна и я, кудрявая брюнетка. Все очень разные и старались это различие подчеркивать. Школьная форма была скучная, и за стенами учебного заведения частью моего неизменного образа стала маленькая черная шляпка, привезенная мамой откуда-то из-за границы. Причем, по моей задумке, она должна была сидеть четко на макушке. Конечно, шляпка все время падала. Но я не сдавалась и «прибивала» ее к затылку разве что не гвоздями. Подружки иногда по полтора часа прикалывали эту шляпку к моим кудрям.

Однажды чуть в театр из-за этого не опоздали, но пришпилили намертво… Уже после третьего звонка вбегаем в зал, садимся на места, не успеваем отдышаться, как с заднего ряда меня похлопывают по плечу: «Девушка, вы не могли бы снять шляпку?» Все трое ныряем в проход от смеха. Но отрывать от себя шляпку я не собиралась — так и смотрела спектакль, полулежа в кресле, чтобы другим не мешать.

Тигран заметил ту мою шляпку (или меня, как хотелось бы верить), когда мы оба заправлялись на бензоколонке. Черненькая, фетровая, модельная, с отогнутыми полями спереди. Мы с Тиграном и до этого были знакомы — все-таки из одной киношной тусовки, которая тогда в Москве была небольшой. А тут он предложил сняться у него в рекламе.

В то время я не всегда снимала головной убор даже в помещении. Из литературы знала, что женщина не обязана этого делать. Если мы терялись в магазине, Тигран всегда быстро вычислял, в каком отделе меня искать. На нашей свадьбе я тоже была в шляпке. О фате почему-то вопрос даже не стоял. Хотя сейчас я бы, наверное, склонилась к более традиционному варианту — для разнообразия. А тогда мама позвонила мне из-за границы и так расписала увиденную в каком-то магазине белую шляпку с аккуратными полями, что я поняла — замуж пойду только в ней! Потом сверху мы еще прикололи какую-то ветку — выглядело очень красиво.

А черная фетровая свидетельница той нашей встречи с Тиграном, будто выполнив свое предназначение, пала смертью храбрых. Случилось это уже после выхода второй части картины «Сердца трех».