А когда в карманах начинали шуршать лишние доллары, пропадал в барах и играл в покер на деньги. Карьера психолога не слишком его увлекала, и он сидел на каждом курсе по два года: на университет ушла прорва времени, но до диплома было еще далеко. Ну и что — зато он начал писать рассказы, и их с удовольствием печатали в университетском альманахе. Родители не упрекали его за то, что он так и не получил диплома: отец хмурился, но помалкивал, мать старалась откормить блудного сына. Зато второе возвращение оказалось ужасным — тогда он привез с собой жестокий комплекс неполноценности и разбитое сердце…
Тут он вспомнил певицу Мэри из маленького нью-йоркского кабаре, вскружившую ему голову двадцать два года назад, и настроение у него испортилось окончательно.
Джон Стейнбек отправился на крыльцо, в качалку, засунув кисть между штакетинами. Не отрывавшийся от окна сосед хмыкнул и сказал жене, что кисть на такой жаре пересохнет, да и краска пропадет, ведь нерадивый маляр оставил ее на самом солнцепеке:
— Ты была совершенно права — из него действительно не вышло ничего путного!
Стейнбек подремал в кресле, потом съел консервированный суп и до самого ужина, за которым прикончил утреннюю тушенку, взахлеб стучал на пишущей машинке. Вечером его ждал сюрприз: от нечего делать он стал разбирать то, что покойница-мать называла «семейным архивом», — лежавшие на самом дне дедовского секретера картонные папки с бумагами, и наткнулся на свое старое письмо.
«…Дорогие мама и папа, я познакомился с чудесной девушкой!
Возможно, в моей жизни произойдут большие перемены…»
Он перечитал письмо, подумал, что сейчас оказался бы кстати хороший стакан неразбавленного виски, как следует взвесил эту мысль и отверг ее. Это было бы недостойно мужчины. Надо же в конце концов разобраться, кто из двоих сильнее — он или его желание как следует выпить и расслабиться, забыв о том, что его тревожит? Стейнбек сунул письмо в груду бумаг, убрал папку на прежнее место и хмыкнул:
— Чудесная девушка. Большие перемены. Ничего, молодой осел, скоро ты получишь по носу…
Отсидевшись дома, отъевшись и отдохнув, он отправился покорять Нью-Йорк: там он надеялся найти работу и стать писателем.
Услышав об этом, отец помрачнел, сказал, что такой профессии не существует и лучше бы он нашел дело понадежнее. А потом смирился: в молодости сам хотел стать актером и и теперь узнавал в сыне себя. Все равно жизнь расставит все по своим местам. Денег на железнодорожный билет у Джона не было, и он решил добираться в Нью-Йорк морем, нанявшись в матросы. Один из знакомых рассказал, что в Сан-Франциско стоит, набирая команду, грузовой пароход «Катрина». Родители дали немного денег, в порт он приехал за два дня до того, как судно снялось с якоря, и помощник капитана, рыжий флегматичный шотландец, взял его на борт. На судне требовались рабочие руки, а чистить медяшку и перетаскивать тюки в трюме сможет и сухопутная крыса.
«Катрина» шла в Нью-Йорк через Панамский канал с заходом на Кубу. На берегу с матросами он пил ром в портовых кабачках, флиртовал с местными красотками, а спать устраивался на палубе, под яркими южными звездами. Ему снился огромный, сияющий огнями город, белокурая девушка, поющая перед завороженным залом, их прогулка по ночной улице, первый поцелуй…
Все исполнилось — вот только явь оказалась не совсем похожа на сон. Дома оказались выше, чем ему снилось, город больше, на улицах валялся мусор, а белокурая красавица курила сигариллы и из напитков предпочитала текилу. По-английски она говорила с легким ирландским акцентом, ее волосы оказались крашеными.
Но это не имело значения: он влюбился сразу и, как тогда казалось, на всю жизнь.
...В этот вечер к Стейнбеку заглянул университетский друг Тоби Стрит, живущий неподалеку. Они славно поболтали, Стейнбек пожаловался на своих женщин («Кэрол ушла, не пожелав ничего объяснить, а теперь я потерял и вторую жену. Что за дела, друг? Неужели я никогда не буду счастлив?»), затем они выпили. Он опять сорвался, но на этот раз обошлось без мордобоя — Тоби был ему как брат, он помнил об этом и во хмелю. Проснувшись наутро, Стейнбек не мог разобрать, где он и сколько ему сейчас лет: накануне Джон подробно вспоминал свое первое путешествие в Нью-Йорк, и то, что он сейчас чувствовал, как две капли воды походило на тогдашние пробуждения. Головная боль, ломота в костях, отвращение к самому себе и ужас перед наступающим днем — надо быстро встать, позавтракать тушенкой и бежать на стройку.
