Вдруг за час-полтора до начала спектакля говорят, что у стола, за которым Марина продает билеты, настоящее столпотворение, а растянувшуюся на четверть квартала очередь к дверям вестибюля едва сдерживает охрана. Выглянув наружу, слышу, как какой-то пожилой мужчина умоляет Марину: «Я знаю, билет стоит тридцать долларов, у меня только двадцать, но мне звонил друг из Бостона и сказал, что я обязательно должен посмотреть этот спектакль!» Билет, конечно, продали. И ему, и еще почти полутора тысячам зрителей. Для американских норм пожарной безопасности забитый сверх всякой меры зал — дело немыслимое. Но увидев, как люди хотят попасть на спектакль, для нас сделали исключение. Зрители сидели на лестницах, в проходах... Успех был колоссальным, а первый серьезный заработок покрыл все предыдущие расходы. Марина потом рассказывала, как растерялась, глядя на ежеминутно растущую на столе гору из мелких купюр, и как чернокожие охранники, сжалившись, пришли на помощь — раскладывали долларовые бумажки разного достоинства в отдельные стопки. Помню ощущение безграничного счастья, когда ехала в гостиницу, зажатая с двух сторон на заднем сиденье, обнимая сумку с выручкой. Ни дать ни взять Юрий Деточкин из «Берегись автомобиля!» — та же блаженная улыбка, только вместо цветов мешок с мелкими деньгами.
Переполненный зал в Нью-Йорке нам обеспечило «сарафанное радио». Посмотревшие спектакль звонили родным, друзьям, знакомым, живущим в тех городах, куда мы направлялись, и настоятельно советовали не пропустить «Дядюшкин сон». Однажды завоевав зрителя, больше мы его не теряли. Каждая новая постановка, которую привозили в те города, где прежде бывали с «Дядюшкиным сном», гарантированно имела полные залы. Спустя несколько лет после дебюта в Нью-Йорке привезли туда спектакль о судьбах эмигрировавших из России евреев — «Последняя любовь» Валерия Мухарьямова. В нем были задействованы замечательные актеры: Марцевич, жившие уже долгие годы в Австралии Леня Сатановский и Майя Менглет, блестящая балерина Ереванского оперного театра Ева Айрапетян. Билеты на спектакль разлетались мгновенно, и между зрителями случались горячие перепалки. Помню, узнав, что остался последний билет, стоявший вторым у кассы гражданин истошно вопил: «Отдайте билет мне! Я больше еврей, чем он!»
Русский театр имени Леонида Варпаховского выпустил два десятка спектаклей, еще семь — совместно с Киевским театром русской драмы имени Леси Украинки. Эта площадка сегодня — единственная на территории всей страны, где идут постановки на русском языке. Я играю там в семи спектаклях и всегда при полном зале. Киевляне очень любят этот театр и хотят слышать русскую речь.
Спектакль «Счастливый случай» — один из последних поставленных Григорием Зискиным — можно сегодня увидеть и в Москве. Обидно, что из-за пандемийных ограничений, входа по QR-коду, да и просто страха людей перед заражением приходится играть перед полупустыми залами. Согревают душу отзывы, появляющиеся в Интернете после каждого представления: «На спектакле хохотали как сумасшедшие, а потом он долго не отпускал — оказалось, есть над чем поразмыслить, примерив на себя поступки героев...»
Наш монреальский театр поставил рекорд по длительности существования, проработал двадцать лет — большинству его эмигрантских собратьев не удалось прожить и половины этого срока. Мы были готовы к тому, что финал неизбежен: понимали, что попали на поколение, которое уехало из России с памятью о прекрасном классическом театре и которое со временем уйдет. Последний спектакль Русский театр имени Леонида Варпаховского дал в 2018-м. А спустя три года, в прошлом июле, ушел его бессменный режиссер Григорий Зискин. Еще через полгода, в декабре, не стало моего второго брата — Феди. Год горьких потерь.
