Через некоторое время после нашего первого визита Кобзон предложил Юрьевой дать сольный концерт в ЦДРИ. Сначала она категорически отказалась: «Я сто лет не выступала, и голос уже не звучит!» Но мы с Иосифом видели, как лестно ей это предложение и как на самом деле ей хочется на сцену. Я вызвался аккомпанировать, и несколько месяцев прошли в серьезных репетициях.
Настал вечер концерта. Изабелла приехала в черном строгом платье с изящным белым воротничком. Глянув в щелочку между половинками занавеса, всплеснула руками: «Аншлаг! Столько людей меня помнят — кто бы мог подумать?!»
Как аккомпаниатор я выходил на сцену первым, и вслед мне полетело наставление, с которого начиналась каждая из наших репетиций: «Только не играй как Ашкенази, я ненавижу его аккомпанемент!» Такое неприятие по отношению к аккомпаниатору, с которым Юрьева проработала много лет, казалось странным, тем более если учесть, что музыка к одной из самых любимых и часто исполняемых ею песен «Белая ночь» была написана Давидом Владимировичем. Так как он не был членом Союза композиторов и по старым советским правилам не мог претендовать на авторство, в изданиях писали: «Автор музыки неизвестен, обработка Д. Ашкенази».
Что уж там произошло между Изабеллой и Давидом и стало причиной разрыва, я не расспрашивал, и вступаться за Ашкенази, которого считал одним из самых ярких аккомпаниаторов, в данной ситуации было смешно. На момент последнего концерта Юрьевой шел восьмой десяток, а умерла она в 2000-м, на сто первом году жизни. Четверть века Кобзон ей бескорыстно помогал.
Другой человек-легенда Леонид Утесов попрощался со сценой в семьдесят пять. Концерт проходил в Клубе железнодорожников, где много-много лет назад состоялся его дебют. Выглядел Леонид Осипович хорошо, но держал долгие паузы — то ли переводил дыхание, то ли вспоминал слова. Когда затянул:
— Дороги-и-е мои-и-и... — в зале кто-то не выдержал:
— Москвичи!
— Правильно, — похвалил Утесов и довел-таки песню до конца.
В ту пору это еще не было традицией — дав последний концерт, через какое-то время снова вернуться в строй, а спустя еще пару лет отправиться в новый прощальный тур. После выступления в Клубе железнодорожников Утесов сидел дома. Если отправлялся гулять, то по раз и навсегда заведенному маршруту: от улицы Каретный Ряд, где жил, до сада «Эрмитаж». Выходил всегда с палочкой и в сопровождении женщины, которая помогала вести домашнее хозяйство. Его жены Елены Иосифовны давно не было в живых, а единственная дочь Эдит долго болела и умерла за полтора месяца до его ухода.
