Я получила должность ассистента начальника экспериментального отдела института. Мы с начальником сразу понравились друг другу, и это была отличная мотивация для режиссера, чтобы продлить его пребывание в институте.
Сценария не было, все действовали интуитивно и согласно режиссерским подсказкам. Съемки объявлялись хаотично, когда привозили пленку, на которую снимали проект. Но это мало кого беспокоило: гораздо более волнующим было то, как современные люди под давлением обстоятельств вновь обретали давно забытые страхи и навыки предыдущих поколений — начинали писать доносы, скрываться от МГБ и подставлять друг друга. Контролировать участников было относительно легко: почти все были готовы докладывать обо всем происходящем внутри стен. Плюс во всех помещениях стояли прослушки.
По классической схеме «Алина и коллектив» мои отношения с участниками «Дау» не сложились. Все участники испытывали стокгольмский синдром и то порывались уйти, то не решались прервать эксперимент. Чем дольше я находилась в институте и узнавала его обитателей, тем яснее понимала одну общую черту: у этих людей не было пути назад. Их никто не ждал дома, им не за что было держаться, они ничем не дорожили. Все, что вы видите на экране, было реальным: секс, боль, открытия, любовь, ненависть. Я тоже была надломлена, но слишком дорожила своей прошлой жизнью. Поначалу воспринимала «Институт» как аттракцион, а когда поняла, что это игра на выбывание, задалась целью дойти до конца с наименьшими потерями. Не хотела делать ничего, за что мне потом было бы стыдно по возвращении в реальность.
Думаю, я была не самым удобным участником. Многое из того, что требовал режиссер, делать не хотела и сопротивлялась. Чаще всего перед выполнением какого-то задания или просьбы я задавала вопрос «Зачем?» и если не получала ответа, действовала исключительно в своих интересах, руководствуясь инстинктом самосохранения. Поэтому вы не увидите ни сцен насилия со мной, ни предательств, ни секса — ничего отчаянного.
Все отчаяние осталось за кадром: я по-настоящему испугалась, когда в институт приехали неонацисты во главе с Тесаком. По задумке, это был спецотряд КГБ, приглашенный навести порядок в институте — для борьбы с развязностью и пьянством. А по факту это были двадцать накачанных парней, часть которых недавно вышла из тюрьмы. Их поселили вместе с нами в общежитии для ученых, и уже в первую ночь все двери в наши комнаты были выбиты, вещи разодраны, а пожилых ученых заставили выполнять упражнения из стройподготовки. К тому же спецотряду выдали оружие — пусть деревянные, но ножи. Когда неонацисты зашли в мою комнату, там была идеально заправленная кровать и простыня, привязанная к окну, а я сама в ночнушке уже карабкалась по строительным лесам на стену института. В тот раз меня отследили по прослушке, вернули в «Дау» и успокоили. Но через несколько дней, когда Тесак с командой в нашей гостиной зарезали свинью и разгромили весь дом, находиться внутри проекта уже никто не смог. По сюжету фильма все обитатели института были убиты. Нас вернули только на один день, чтобы разложить в разбитых декорациях, залить кровью и снять, как спецотряд грузит всех в труповозку. Так съемки закончились, и через несколько дней я уже была в Москве.
