Ольга Нифонтова. Все о моей матери

Руфина с мамой Дарьей Семеновной. Соколиная Гора, конец 1950-х Фото: из архива О. Нифонтовой

Странно складывается все в жизни. Ведь мои родители были когда-то в том же положении, что и мы с Геннадием. У папы были сложные отношения с тещей. Мама пыталась их примирить. Почему же тогда они, пройдя через подобную ситуацию, не захотели пойти на компромисс? Им не хватило мудрости, Гене — такта, мне — решимости.

А у них была почти зеркальная история! Вот что папа писал своему отцу: «С Дарьей Семеновной я как-то рассорился, видимо, ей было в тягость кое-что делать по дому. Ну и для меня. Дел, в конце концов, на копейку, а разговоров и ворчаний целый воз. Началось все из-за пустяка, будто я не вытер ноги перед комнатой. Черт его знает, может, и вправду не вытер. Не помню. Но суть ведь не в этом. Слово за слово, и наступил крах наших и без того шатких отношений, которые в основном скреплялись Руфой. В общем, я взял на себя хозяйственные дела, относящиеся к нам. Топлю печь, покупаю продукты, готовлю и так далее. Она совсем отдельно от нас и готовит, и строит бюджет. Это неприятно, но много легче морально. Как будто легче жить стало, несмотря на то, что Д.С. не дружит».

Кстати, вот еще штрих. В общении со мной мама называла бабушку Дарьей Семеновной. В этом была особая дань уважения к ней. Обе были с характерами. Папа говорил, что если мама с Дарьей Семеновной ссорились, неделю друг с другом не разговаривали. Мама талантливо использовала бабушкины приметы в моем воспитании: «Дарь Семенна говорила, что вытирать стол бумажкой — к покойнику». Попробуй после этого вытереть стол не тряпкой, а бумажкой. Да ни за что!

Когда мама была маленькой, бабушка работала на фабрике, а все в доме было в ее рукоделии: плетеные салфетки, покрывала, занавески. Она еще и маму обшивала — та не ходила в покупных платьях. У меня хранится мешочек, на котором вышито крестиком «Руфе от мамы. Не забывай», а с другой стороны розочки. Она и дочку научила плести крючком. Мама для моего любимого игрушечного Гурвинека связала пальто и шапочку. Мы с ней играли, в этих играх и общались. Та невесомость, что была в маме, создавала легкую атмосферу. Помню, как она надела на руку Гурвинека и, скорчив смешную рожицу, говорила со мной каким-то мультипликационным голосом. А я за ней все это повторяла, довольно успешно. Мама часто мне говорила: «Ты похожа на отца, а мимика у тебя — моя».