И это, безусловно, результат внутренних перемен и проделанной работы. Знаете, как исходящие и входящие сигналы, которые передаешь во Вселенную и получаешь ответ — закон сохранения энергии. Таким «входящим» вызовом стало замечательное телешоу «Один в один». И если бы не бунтарское состояние — я бы не справилась. Спрашивают: как ты не побоялась? Еще как боялась! Мандраж бил до слез, до дрожи в коленках, ноги подгибались! Но я бросала себе вызов — каждый раз! — и выходила на сцену. Всегда есть два варианта: бояться и не делать или бояться и делать. Я выбираю второй. Делать, ошибаться и снова делать.
В тот период вдруг обнаружила, что попсовые, так называемые форматные песенки тоже уводят меня от себя настоящей. И тут же, будто случайно, стали поступать предложения участвовать в этнических фестивалях. Один раз спела, другой и вдруг поняла: «Ба! Так вот почему я отказывалась работать над песнями, которые мне присылали тоннами». Причем песня потом у другого исполнителя могла стать хитом, получать премии. Но удивительно: я не жалела, будто чувствовала — не мое.
Ведь раньше на сцене думала только о том, как выгляжу, как звучу, стремилась поразить голосом. Даже представить себе не могла, как это можно: петь, не задумываясь о технике? Оказалось, просто — из глубины сердца. И это получается, когда исполняю этническую музыку. В этот момент напрочь забываю о себе, о своем вокале, улетаю в неведомые дали, прихватив с собой и зрителя.
Это так красиво, это завораживает! И в этом нет моей заслуги. Просто этническая музыка, как и духовная, буквально на клеточном уровне воздействует на человека, потому что несет в себе накопленную веками энергию целого народа. И не суть, на каком языке пою: русском, кабардинском или санскрите — слова тут не важны.
И мне так хочется, чтобы эту музыку слышала не только фестивальная аудитория, а как можно больше людей. И хотя по-настоящему я счастлива только когда пою ее, продолжаю заигрывать и с поп-форматом. И делаю это осознанно, пытаясь балансировать на стыке некоего одухотворения поп-музыки и одновременно популяризации этнической музыки через массового зрителя. Не то что я встала под купол храма и пою «Аве Мария», стараюсь это делать так, чтобы было интересно для современного слушателя.
Вот в ноябре хочу организовать большой концерт, куда позову наилучших музыкантов, достигших в своем мастерстве высот волшебства и мистицизма.
Они способны перевернуть душу так, что у меня от переполненности светлыми эмоциями начинают литься слезы. И я так хочу! Но мне еще есть куда расти.
С недавнего времени мы тесно общаемся с Михаилом Задорновым, вынашиваем совместные проекты. Вообще, мое окружение меняется, причем с невероятной скоростью, приходят те, с кем у нас общая реальность, с кем могу говорить на одном языке. Так вот Михаил Николаевич как-то сказал удивительные слова: «Народ, который не знает своих корней, — как срубленное дерево».
Вы не представляете, у меня прямо мурашки побежали от услышанного. Только теперь добавила бы: «Народ, который не знает Бога...» Ведь это совершенно точно про меня: мечтая стать «звездой», оторвавшись от корневой основы, я болталась по столице как то самое спиленное дерево. И что? Подхватил кто ни попадя и понес восвояси, потом еще и порубил на дрова — до сих пор щепки летят!
Но и я хороша: с болью и надрывом осознав себя и взбунтовавшись не только против своих «мужчин-дровосеков», я много порубала. Тогда же все во мне клокотало и кровоточило. Со временем кого-то полечила, кого-то воскресила, кого-то нет — уж как вышло.
Ощутимую рану нанесла человеку, с которым совсем недавно у меня завершился роман, длившийся полгода.
Видимо, я разбила ему сердце. Я ответственна за то, что затянула его в отношения, позволила им зайти так далеко, что он уже заговаривал о свадьбе. Он — личность, он — замечательный человек, просто не мой. А я — не его.
Я нашла в себе силы, глядя прямо в глаза, сказать: «Прости, но я не люблю тебя, а значит, сделаю глубоко несчастными и тебя, и себя. Более того, я себя знаю: не испытывая того, что хочу, что должна испытывать к мужчине, могу просто уничтожить нас обоих. Прости». Наверное, это было жестко и резко, но так честнее. И я очень надеюсь, что этот удар сделает его сильнее, как меня когда-то. Ему больно, и сейчас он не готов ни понять, ни принять этого. Он не согласен, настаивает на том, что добьется, докажет, просит дать ему шанс...
