Екатерина Гусева
В детстве я часто летала во сне. Разбегалась, раскидывала руки, отталкивалась ногами от земли и парила в воздухе как птица. Внизу проплывали макушки деревьев и крыши домов, но хотелось подняться еще выше — к белым облакам и манившему меня голубому небу…
Я тогда жила в Тушино. Отдельная квартира у нашей семьи появилась не сразу, несколько лет мы скитались по родителям мамы и папы, стараясь не особенно им надоедать. Проводили неделю у бабушки Лиды, маминой мамы, и перебирались с вещами к бабушке Зине, маме отца.
Благо идти было недалеко — на соседнюю улицу.
Рядом с домом бабы Зины был огромный овраг — главная достопримечательность района. Мы часто ходили туда гулять. Внизу стояли старые покосившиеся деревянные домики, зеленели заброшенные сады и огороды. Видимо, раньше там располагалась одна из подмосковных деревень. Когда неподалеку построили огромные многоэтажные дома, это место еще долго оставалось островком тишины и покоя, где проводили досуг окрестные жители. Дети летом ездили на велосипедах, а зимой катались с горок. Взрослые устраивали пикники. Там же тренировались дельтапланеристы. Разноцветные крылья дельтапланов меня просто завораживали, могла смотреть часами, как они парят в воздухе, и представляла, что тоже летаю, даже видела это во сне.
В четыре года у меня появилась младшая сестра, Настя.
Родители готовили к ее рождению, объясняли, что с грудным ребенком надо проявлять особую осторожность и соблюдать правила гигиены. Я это усвоила, и когда потом кто-нибудь из взрослых приближался к малышке, очень строго спрашивала: «А руки вы мыли?» На слово не верила, проверяла — пахнут руки мылом или нет.
В то лето, когда родилась Настенька, в Москве проходила Олимпиада-80. По этому случаю в столичных магазинах стали продавать невиданные продукты — финский сервелат, соки в маленьких коробочках с трубочками и экзотические фрукты. Именно тогда я впервые увидела ананас — свежий, не консервированный.
Бабушка, посмотрев упражнения на брусьях и бревне, сказала как отрезала: «Надо забирать тебя отсюда! Не дай бог, переломаешься!»
Так хотелось рассмотреть удивительную огромную шишку с зелеными листочками, но бабушка Лида предусмотрительно убрала чудо-фрукт на холодильник: до него было не допрыгнуть. Зато какое же это было счастье — попробовать ананас! Нынешним детям, избалованным всеми мыслимыми деликатесами, меня не понять.
Мы жили небогато, как тысячи советских семей. Папа был портным. Мама тоже начинала в ателье — родители в нем в свое время и познакомились, — но вынужденно перешла на другую работу, за которую обещали дать квартиру. Мы так устали странствовать по бабушкам и дедушкам, так хотелось иметь свой уголок, свое гнездышко!
Нас с Настей родители одевали как кукол. Покупали только обувь. Но какую!
Туфли и сапоги у нас были необыкновенные — немецкие, чешские, румынские. Только потом, став старше, я поняла, сколько времени и сил мама тратила на эту красоту, какие выстаивала очереди. Обувью занималась она. Папа нас обшивал, а бабушка Лида — вязала.
Обделенной я себя никогда не чувствовала и не канючила: купите то, подарите это. Мама утверждает, что я вообще ничего не просила, странная была девочка. Потом, в свою очередь став мамой и глядя на своего сына Лешу, я в этом смысле узнавала себя. Он никогда не просил у нас с мужем что-то купить. В дни рождения и Новый год приходилось угадывать, что ему может понравиться, или просить написать письмо Деду Морозу.
И я мечтала не о каких-то вещах или сладостях, а о возможности заниматься интересным делом.
комментировать
