Экономя на всем, мама тем не менее не забывала о праздниках. Какие отбивные с картофельным пюре готовила она на наши дни рождения! А еще нам разрешалось в этот день не ходить в школу. Я тоже не настаиваю, чтобы Соня проводила свой день рождения на занятиях, но она сама туда спешит: ей хочется угостить одноклассников именинным тортом со свечками. Ведь самое вкусное на детском празднике — это сладкий стол.
Счастливое время наступало летом. Нас отправляли в заводской оздоровительный лагерь имени пионера-героя Вити Коробкова. Там кормили три раза в день плюс полдник — наедались до отвала. До сих пор люблю вкус еды в столовых.
В лагере устраивали конкурсы, соревнования. Я была очень активной: тут же записывалась в кружок художественной самодеятельности, участвовала в концертах.
Помню, читала со сцены рэп про Колобка, пела частушки. За что удостоилась почетной грамоты. Но на этом не остановилась и напросилась в команду «кладоискателей». Сейчас такую игру любят работники, засидевшиеся в офисе: ищут «ключи», идут, продираясь через заросли, обшаривая подвалы, от одной метки к другой, пока наконец не обнаружат «клад». На тех соревнованиях я оказалась одной из самых шустрых и сообразительных, мы добрались до финиша первыми. Открыли сундучок и глазам не поверили: о счастье! — там лежал целый килограмм любимого «Птичьего молока». Хватило на всю команду. Сколько раз потом я ни повторяла подобный рекорд, такая удача улыбнулась лишь раз. Мне доставались все больше кубки. Почетные, конечно, но, увы, несъедобные.
Как-то папа купил нам с премии блок жвачки. Мы с сестрами тут же стали его делить: каждой по двадцать пять штук. Разложили это богатство на четыре кучки — нет, выходит несправедливо. Скинулись по пять жвачек для родителей: вот теперь порядок — всем поровну.
Маме мы помогали с ранних лет: мыли посуду, убирали квартиру, стирали белье. Дежурили с сестрами по очереди. Теперь свою «смену» можно было продать за жвачку, она стала для нас бесценным валютным резервом.
А еще у нас с сестрами была договоренность: если кто-то прогуливает школу — должен за это убрать квартиру. Иногда мама, возвращаясь с работы, замечала: в доме чистота, раковина в ванной и плита на кухне надраены до блеска. «Так, — говорила она, — ну-ка, признавайтесь, кто из вас не был на занятиях?»
Вспоминаю те времена и думаю: ведь мы жили в постоянной нужде, но никогда в семье не было скандалов.
Мои родители не орали на нас и ни разу не подняли руку.
Самым страшным наказанием для меня было лишиться вечерних прогулок, остаться дома. Однажды за какую-то мою провинность папа не разрешил гулять во дворе. Я выбегала на балкон, смотрела на подружек, прыгавших через «резиночку», и чуть не плакала от тоски. Но отец оставался непреклонным. Он сдался, лишь когда я протянула резинку между батареей и ножками стула и мы с сестрами, вчетвером, несколько часов скакали прямо в комнате, топая как кони. «Все, — не выдержал папа, — можешь идти во двор, я тебя прощаю».
