«Я все понял про тебя, — сказал Сергей. — Ты просто не умеешь любить».
Н а съемках «Дикой собаки Динго» у меня случился роман — со вторым режиссером. Сергей был взрослым женатым мужчиной, мне, двадцатилетней, он очень нравился. Моя подруга Люда Абрамова в то же самое время снималась на «Ленфильме» вместе с Владимиром Высоцким и тоже «увлеклась». Ее муж дружил с моим, пришел к Фаику и стал плакаться:
— Представляешь!
Люда бросила меня и выходит замуж за Высоцкого.
— Какой ужас! Бедный ты, бедный!
— А твоя, думаешь, лучше?! — в запале выкрикнул тот. Так муж узнал о моей измене.
Фаик немедленно приехал. Посадил меня рядом, взял за руку и стал уговаривать, словно маленькую: «Я тебя не виню, ты вышла замуж совсем девочкой, ничего не понимающей в жизни. Рано или поздно что-то подобное должно было случиться. Но у нас семья. Дочка. Прекрати эти отношения, и мы будем жить как раньше, ни словом тебя не попрекну».
Слушая его, я сгорала от стыда: как можно было забыть о семье, крошечной Ираде?!
Моя влюбленность разом померкла.
Ночью я ни жива ни мертва лежала на кровати, делая вид, что сплю, а рядом за бутылкой водки выясняли отношения мои муж и любовник.
— Я люблю Галю и женюсь на ней, — говорил Сергей.
— У тебя жена, и у нас семья, ребенок, — увещевал Фаик.
«Какой ужас, они решают за меня мою судьбу!» Но я уже и сама знала, что будет дальше. Клятвенно пообещала себе остаться с мужем и сдержала слово, несмотря на то, что Сережа не хотел отступаться. Он несколько раз приезжал из Ленинграда, звонил, пытаясь вернуть меня, а потом сказал: «Я все понял про тебя — ты просто не умеешь любить».
Оглядываюсь на свою жизнь и думаю: наверное, он был прав. Если, конечно, считать любовью способность не задумываясь жертвовать покоем детей во имя собственного женского счастья. Я так не могу, и вот результат — живу одна, мужчины рядом нет. Но я от этого не страдаю и ни о чем не жалею. Главная моя любовь — мои дочки. Может быть, потому, что я никогда не забывала маленькую девочку, которая больше всего на свете боялась остаться одна.
...Я внезапно проснулась. Мама, лежащая рядом, задыхалась, ее душил кашель. Вот она наклонилась, чтобы достать из-под кровати банку, в которую сплевывает свои легкие.
У мамы чахотка. Мы живем в крошечной семиметровой полуподвальной комнате. Влажные стены покрывает плесень. Спим вместе, для второй кровати просто нет места.
Папу я не помню — так, что-то мельком, очень смутно...
