И хотя иногда, вспоминая, как скупился Фальк в эвакуации на продукты для ее собственной матери, Ангелина Васильевна и сердилась на мужа, вслух слов досады или ревности старалась не произносить. Возможно, шестое чувство любящей женщины безошибочно подсказывало, что ревновать этого странного человека бессмысленно. Как к его прошлым женщинам, так и к будущим...
Думать о «будущих» не хотелось особенно. «Хотя я была сама четвертой женой, но почему-то казалось, что вот я и есть настоящая, со мной надо дожить до гроба», — усмехалась Ангелина Васильевна на склоне лет. Увы, остаться последней любовью дорогого Роби ей было не суждено.
Последняя любовь вошла в жизнь Фалька, когда ему шел уже седьмой десяток. Вошла неожиданно и властно: в самом конце сороковых он случайно встретил на улице Майю, дочь писателя Михаила Левидова, которую знал еще девчонкой.
Время для любви было самым неподходящим: таких черных туч, как в те годы, над Фальком не сгущалось даже после «несвоевременного» возвращения из Парижа. В начале 1948-го в Минске трагически погиб под колесами грузовика Соломон Михоэлс, в смерти которого обвиняли НКВД и самого Сталина. В конце того же года вместе с другими членами Еврейского антифашистского комитета был арестован преемник Михоэлса на посту директора ГОСЕТа Вениамин Зускин. В июле 1949-го закрыт сам ГОСЕТ, разогнана студия при театре, в которой много лет преподавала сестра Раисы Идельсон...
Для Фалька, оформлявшего спектакли ГОСЕТа с середины 1920-х и дружившего с Михоэлсом, это были знаки апокалипсиса. Их видели все, кто его окружал. Несколько театров под благовидными предлогами расторгли уже подписанные договоры на оформление постановок, вздрагивавшая от каждого стука Ангелина Васильевна, не выдержав напряжения, уничтожила воспоминания Фалька о Михоэлсе, написанные в первые недели после смерти друга. Но кому и когда надвигающийся апокалипсис мешал влюбляться? И вновь, как это уже не раз случалось в жизни Фалька, тучи пронеслись стороной. А любовь осталась...
От жены свой роман Фальк особо скрывать не старался. Уезжая с Майей и Елизаветой Сергеевной на этюды в Молдавию, писал оттуда подробные письма, рассказывал о новых работах, о Кишиневе, чем-то напоминавшем ему Самарканд, где они с Гелей бедствовали в эвакуации.
Там они жили в глиняной келье старинного медресе Улугбека, спасаясь от несметного количества блох и ночной духоты, спали на старой войлочной кошме прямо под звездным небом, готовили на ржавом мангале, под которым Ангелина разводила костерок из высушенного на солнце кизяка...
