У меня близких отношений с Владимиром Григорьевичем не было, легкий флирт и не больше, думала, вернусь и скажу: «Хватит валять дурака, отправляйся домой!»
Однако и тут вышла неувязочка... 22 октября, прилетаю, Домодедово задержало рейс, поэтому все происходит поздним вечером. Дубовицкий бросился в глаза сразу. Еще бы! Посреди зала прилетов в белоснежном фраке и с воздушным шариком с надписью «I love you» на палочке. «Сюрприз! — говорит. — У тебя день рождения, давай отметим!» Поехали к Стасу Намину в Парк Горького. Вечеринка, в ходе которой Володя зачем-то сказал официанту, показывая на меня: «Это моя будущая жена», — удалась на славу.
А у меня ж «Мираж» — ни отношений, ни брака нельзя. До Литягина уже дошли слухи, что у Овсиенко на Варшавке бывает продюсер «Электроклуба». Пришлось Владимира Григорьевича прятать, пока ему не надоело. «Я не мальчик!» — сказал и отправился говорить с Литягиным. Пообещал много — телеэфир («Мираж» ни разу не показывали по центральному телевидению) и помощь в раскрутке. Но Андрюша решил, что все подвох, ему отводят глаза, чтобы увести артистку…
Очередной Новый год мы встречали в Киеве. Наконец «Мираж» сняли и должны были выпустить в эфир в праздничной передаче. Перед «ящиком» расселась вся семья, родители радовались — куда там, дочку по телевизору показывать будут! Наконец появляется группа «Мираж», а солисткой выступает Екатерина Болдышева. Показалось, что меня накрыло тонной дерьма…
Мои не понимают, спрашивают: «А ты где?» Позвонила Литягину и сказала, что на ближайших гастролях он может петь сам, возможно, даже дуэтом с Катей Болдышевой. Он поступил со мной так же, как и со всеми моими предшественницами — просто выбросил. Потом было общение с людьми, которые обеспечивали нашей группе «крышу», — «стрелка», проще говоря. Нужно было, чтобы обе стороны (т.е. я и руководители группы) высказали свои претензии и пожелания, а уж «крыша» подведет всех к общему «знаменателю». Собрала всю смелость в кулак и сказала, что благодарна «Миражу», но теперь хочу быть сама по себе. «Стрелка» закончилась тем, что мне отдали четыре песни — «Музыка нас связала», «Где ты, мой новый герой», «Я больше не прошу», «Наступает ночь», — и отпустили на все четыре стороны.
Вроде разобрались. Но еще долго кто-то вмешивался в ситуацию. Звонили с угрозами маме, сестре, отцу, говорили, что лучше бы Татьяна ваша сама вернулась в Киев, иначе помогут. Страшно не было, а вот то, что тревожили моих родных, разбудило во мне чувство злости и где-то даже воинственности. Я решила, что точно никуда не уеду, буду отстаивать право на собственные имя и место под солнцем!
Впрочем, решиться на борьбу легче, чем понять: а с чего же начинать? Будущее мое казалось туманным и неопределенным. Я ушла из группы, которой хотела посвятить жизнь. Володя подтягивал все свои связи и возможности, но на «миражевской славе» это было сделать ох как нелегко, даже Владимиру Григорьевичу с его авторитетом... И все-таки он собрал команду профессионалов — композиторов, авторов, продюсеров, стилистов, познакомил меня со многими талантливыми людьми.
Некоторые стали для меня гораздо больше, чем просто коллегами. Они — друзья, члены семьи, родные мои люди. Вот Игорь Архипов, Гоша, как зовут его друзья, мой продюсер и концертный директор, он рядом уже 20 лет — уникальный же человек! Что он, помимо концертной деятельности и записи песен, только для меня не делал! Больше мою жизнь проживает, чем собственную. А ведь очень талантливый музыкант! Есть много всего, за что я бесконечно благодарна Гоше и его семье, но один момент до сих пор вспоминаю с особенной теплотой. Перед ответственным, моим «заявочным» концертом в главном зале страны, в «России», мы сильно потратились на оркестр, звук, свет — в общем, на полный набор, а на концертное платье денег осталось не очень...
Так вот мама Гоши, Александра Семеновна, вручную (хотя глазки ее почти не видели) расшивала мое концертное платье бусинками и пайетками, превратив в настоящее произведение искусства!
Имиджем моим в основном занимался Владимир Григорьевич: велел много загорать, по-модному «зализывать» волосы и не забывать «случайно» расстегнуть пуговку на блузке. Сам он находился в состоянии затяжного развода, который то «точно-точно, и я туда не вернусь», то замораживался и забывался. Аллегрова звонила — надо Вове передать его любимый стакан с подстаканником или просто сообщить, что отдает мне самое дорогое. Володя повторял свою коронную фразу: «Не понимаю этого: люблю — не люблю. Есть семья, и она святое». Пришлось, в общем, мужчине побегать.
