Однажды дедушка с бабушкой повели меня в кино, чтобы я наконец повидал родителей: Светлану Светличную и Владимира Ивашова. Единственный кинотеатр Мелитополя носил гордое название «Червона зирка». Зрители, сидя на деревянных лавках, лузгали семечки и сплевывали шелуху на пол. Народу набилось столько, что яблоку негде было упасть! Помню, на экране папа-Печорин вдруг стал душить маму-контрабандистку, а я истошно заорал на весь зал: «Ма-а-ма!»
Родителей я действительно видел редко, они меня, можно сказать, передали бабе Мане и деду Лене на ответственное хранение.
Ну как они будут мною заниматься, когда без конца снимаются? Известность к ним пришла рано, еще до моего рождения: маму, Светлану Светличную, отметили в фильме «Им покоряется небо», а папа, Владимир Ивашов, стал знаменитым Алешей Скворцовым в «Балладе о солдате». Меня в честь его героя назвали Алешей…
В Мелитополе я, кстати, и родился. Не знаю, почему мама поехала рожать на родину. Наверное, чтобы к своим родным быть поближе. Она ведь совсем молоденькая была, студентка четвертого курса.
А как пошел в школу, меня в Мелитополь отправляли на все каникулы.
Частный дом с беседками, увитыми виноградом, Азовское море рядом... Из дома выходишь и попадаешь в сад с абрикосовыми деревьями и знаменитой мелитопольской черешней. Ешь — не хочу! Мы с пацанами купались в реке Молочной, ездили на лиман, жили на море в палатках. Не жизнь, а лафа!
Кстати, мелитопольский дом дед построил собственными руками. Все плотницкие работы делал сам: окна, двери, полы и крышу.
Афанасий Михайлович Светличный в войну служил в СМЕРШе, участвовал в спецоперациях военной разведки, ловил шпионов. Дослужился до подполковника, вся грудь в орденах. Бабушка почему-то стеснялась его имени, ей оно категорически не нравилось: «Ну что это — Афоня да Афоня?
Смешно звучит… То ли дело — Леонид». И она его всю жизнь звала Леонидом.
У бабы Мани была сводная сестра Катя. В нашем дворе бабушки разводили огород: укроп, помидоры, огурцы, абрикосы, виноград… А за домом в винном погребе в бочках бродило молодое вино. Стоило мне засопливиться, как баба Маня тут же приказывала: «Катерина, лезь в погреб за вином! Дите малое простыло». И меня, пятилетнего пацана, принимались «лечить»: ставили вино в армейской алюминиевой кружке на конфорку и добавляли сахарку. Я выдувал это «лекарство», надо сказать, с превеликим удовольствием. Хворь как рукой снимало.
На огороде в основном батрачила баба Катя. Маня больше командовала, куда и что сажать. У нее имелись дела поважнее.
