Первое, что Боря сделал, когда попал в СИЗО, — написал заявление, чтобы мать Евы к нему не пускали. Эта женщина — никто ни моему сыну, ни моей внучке! Нам всем она — никто!
«Порой мне кажется, что я никогда не выйду отсюда. Что я не в колонии строгого режима, а в ловушке собственного сознания. Во сне, внутри сна живу жизнь после жизни... Разорвались все связи между мной и миром, окружавшим меня. И меня больше нет, есть только тень, скитающаяся в лабиринте воспоминаний, только боль и бессилие что-то изменить, вернуть назад. <...> Несмотря на то, что ты все время находишься среди людей, которые что-то говорят, ругаются, хохочут, чувство абсолютного одиночества не покидает. Хочется проснуться, но это невозможно, потому что это не сон. Это явь. Явь, где ежеминутно страшно, но духовных сил бояться уже нет. Их уже не осталось».
Это закадровый текст документального фильма «Жизнь после жизни», который заключенный колонии строгого режима ФКУ ИК-8 Борис Ливанов снял о другом заключенном — Дмитрии Каракчиеве, бывшем майоре Российской армии, военном летчике, получившем двенадцать лет за убийство жены. В этом монологе автор фильма явно передал мысли и чувства не только соседа по бараку, но и свои. Может, даже в первую очередь — свои. Борис был осужден на девять лет за преступление, которого, как убеждена семья Ливановых, не совершал. В сентябре прошлого года он вышел на свободу.
Борис: Меня освободили условно-досрочно, а это значит, что достаточно двух административных правонарушений: выкурил сигарету в неположенном месте, перешел дорогу не там, где надо, — и все. Снова — столыпинский вагон и зона. Понятно, что при такой ситуации появляться на улице не очень-то хочется. Когда это все-таки случается, постоянно ловлю себя на том, что при виде полицейских мозг начинает лихорадочно соображать, что у меня лежит в карманах. Это уже автоматика, от которой, вероятно, избавлюсь не скоро. Хорошо уже то, что ушло — или почти ушло — ощущение, преследовавшее первые несколько часов после освобождения: что я сбежал и вот сейчас завоют сирены и меня начнут ловить с собаками. Разум никак не мог поверить, что я свободен. Недавно приснился сон, будто я снова в тюрьме, пытаюсь вспомнить за что — и не могу. Проснулся в холодном поту.
Две трети срока отсидел к первому мая 2014 года. Это рубеж, после которого заключенный может подать прошение об условно-досрочном освобождении. Слава богу, решение было положительным.
Василий Борисович: Сын не сказал, что подобное прошение подают все, но далеко не всегда суд дает добро на УДО. Борис заслужил его примерным поведением и работой. В колонии он создал телестудию «Свеча», снимал репортажи, новостные выпуски и документальные фильмы. Один из них — «Жизнь после жизни» — был представлен на конкурс. Писал стихи, которые публиковались в газете «Преступление и наказание», официальном органе УФСИН по Воронежской области, был организатором и участником конкурсной программы в рамках всероссийского фестиваля «Калина красная».
