— Все нормально.
Терпел еще день. Потом друзья вызвали «скорую». Больше я ничего не помню. Очнулся в реанимации, рядом на стуле сидела мама.
Острый панкреатит перешел в хронический. Сейчас могу выпивать раза четыре в год. Чаще и не тянет. Но если уж решил выпить, лучше мне не мешать, делать что-либо наполовину я не умею.
«Мы с моим другом Владимиром Яковлевичем Балоном едем на дачу, отдохнуть», — говорю Ларисе.
Мне нужно, чтоб вокруг сидели друзья и всего вдоволь — картошечка вареная, лучок, огурчики, селедочка, банька, природа. Чтобы выпить, попариться, поспать, посмотреть футбол, снова выпить, выкурить сигару... Это процесс долгий и приятный, во время которого уходят накопленные негативные эмоции, обиды.
Главное, чтобы никто не стоял с топором над головой. Если с нами едет Лариса, процесс может застопориться.
— Ты выпил уже четвертую рюмку!
— Садись в машину, поезжай в город и отдыхай. Или уеду я...
Ведь уже лет десять, как тема алкоголя себя изжила! И Лариса выпивает гораздо чаще, чем я. Делать это она умеет с пяти лет, когда дедушка наливал ей стакан вина для здоровья. Правда, я никогда не видел ее пьяной, она последняя убирает со стола, моет посуду.
Я рекомендую ей алкоголь как лучшее средство от любого недуга: «Голова болит? Выпей рюмку коньяку».
Она вот мне ни разу не предложила...
Человек, отказавшись от алкоголя, становится другим, созерцательно-скучным. Кто пьян да умен — два угодья в нем. Могу только уважать тех, кто сохранил способность выпивать до восьмидесяти лет и ухаживать за женщинами. Убежден, что из-за алкоголя я ничего не потерял в жизни, не пропустил ни одного спектакля, концерта, встречи. Мужчины не могут выпить по рюмочке и разойтись. Нам надо дойти до самой сути, расплакаться, проклиная и любя все на свете. Это свойство русской души. С Сашей Абдуловым, помню, выпив, напролом, напрямую через сараи, огороды и сортиры добирались до Дома творчества в Комарово. Поймать машину не удавалось. Тогда я решил притвориться мертвым, лег на шоссе, а Саша взывал к проезжающим мимо водителям, указывая на мое распростертое тело.
Лично я не видел, поскольку лежал с закрытыми глазами, но Абдулов уверял, что надо мною пронесся автобус.
Выпивка — это отдушина. Надо дать мужику вздохнуть, нельзя же все время сидеть под водой, раскрывая раковины. Вот жемчужина, еще одна, еще, а воздух-то кончается. Дыхания может хватить даже на несколько лет, но не вынырнуть — смерти подобно...
Участь артиста такова, что где бы я ни был, каждый божий день — банкет. Тысячи предложений выпить. Но сейчас я вынужден отвечать на них отказом.
А вокруг творится то, чего раньше не было. Ресторанные столики где только не стоят: и на улицах, и на крышах домов, и на пароходах, и в самолетах, в аэропорту все бары открыты круглосуточно. Все пьют. А я только вкалываю да вкалываю.
Для чего? Чтобы люди включили телевизор, увидели меня и сказали: «Чушь собачья! Давайте лучше выпьем!»?
Нет-нет да и подумаешь: а не присоединиться ли?..
А чем можно заменить ощущение полета от выпитого? Я рад за тех, кто занимается дельтапланеризмом, играет в рулетку. Лучше не пить. Жизнь будет длинной. Но тусклой. Плесните водки в огонь — и сами все поймете.
Выпивка — это способ уйти от мерзкого, банального и бессмысленного бытия. Кроме гордыни в актерской профессии ничего нет и не будет. Счастливы те актеры, которые вознеслись так высоко, что ощущают свое божественное начало. Но артистов тысячи, а говорящих с богом единицы. Многие и запивают от невозможности делать то, что они хотят.
