Зинаида Кириенко: «Это я предложила Элину Быстрицкую на роль Аксиньи в «Тихом Доне»

«Для сцены «самоубийства Натальи» никто не догадался сделать муляж косы или затупить ее. А Сергей...
Павел Соседов
|
11 Июля 2019
Зинаида Кириенко с Петром Глебовым
С Петром Глебовым в фильме «Тихий Дон». 1958 г.
Фото: Legion-media

«Для сцены «самоубийства Натальи» никто не догадался сделать муляж косы или затупить ее. А Сергей Герасимов еще и говорит: «Ты смотри, шею не порань!» А мне и без того страшно», — рассказывает Зинаида Кириенко.

— Зинаида Михайловна, первую роль, которая принесла вам большой успех, вы сыграли еще студенткой?

— Да, но к моменту окончания института у меня уже было пять главных ролей, три из которых зрители помнят и любят по сей день: в фильмах «Тихий Дон», «Судьба человека» и «Сорока-воровка». Если же говорить о моей Наталье в «Тихом Доне», то этой роли я чуть не лишилась! Я тогда только перешла на третий курс ВГИКа — училась в мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. Дня за три до проб моя тетя, у которой я жила в Москве, готовясь к праздничному вечеру на работе, раздобыла дефицитную краску для волос и покрасилась в темный цвет. С праздника она пришла расстроенной: оказалось, что корни волос так и не прокрасились. Следующую попытку сделала ее дочь — моя кузина Элла, она собиралась в отпуск и тоже хотела быть красивой. 

Благо краска еще осталась. Учитывая опыт мамы, сестра развела краску погуще. Ночью будит меня: «Ида, я потеряла волосы! Я лысая!» Я посмотрела — действительно, у нее на голове короткий ежик из корней волос. Значит, пережгла. Говорю: «Давай скорее касторовое масло». Втерли ей масло в голову и сидим, чего-то ждем. И тут одновременно начали хохотать: «Ну а дальше что? Чего мы ждем? Вырастут волосы, что ли?» На другой день Элла говорит: «Краска-то осталась. Давай ее разбавим и тебя подкрасим». Ошибки предшественниц меня не научили, соблазн был велик… Стали красить. Но остатков краски хватило лишь на половину головы. Элка побежала в аптеку за хной, она в продаже всегда имелась. Намазали вторую половину. В результате половина головы у меня стала темной, половина — рыжей. А у меня репетиция! Делать нечего: повязала платочек и пошла на студию Горького.

Мы репетировали с актрисой Анастасией Филипповой, которая сыграла в фильме мать Мелехова. Нужно было сыграть сцену, в которой Наталья проклинает Григория. Войдя в образ, я совершенно забыла про свои волосы. И вот «мать» говорит: «Примечаю я за тобой, опять ты не такая стала. Аль с Гришкой у вас что получилось?» Как Шолохов пишет: «У Натальи жалко задрожали обветренные губы: «Он, маманя, опять с Аксиньей живет». И дальше надрывная драматическая сцена. Я вошла в раж, сорвала с головы платок и, простирая руки к потолку, будто к грозовому небу, стала проклинать Григория, обливаясь слезами. Помню, когда я упала на стол (в финале сцены Наталья бросается на землю), у меня было состояние: «Я сделала это!» И тут я увидела на столе платок и сразу все вспомнила. Слышу, как Герасимов говорит: «Все свободны». «Уф, не заметил», — думаю. Но тут он посмотрел на меня: «А ты останься!» Как же он меня ругал за то, что покрасилась! И ни слова о том, как сыграла. Меня это так возмутило, что я взбунтовалась: «Не нужна мне ваша Москва, не нужен ваш ВГИК, и вы мне не нужны вместе с Шолоховым и вашим «Тихим Доном»!» Я зарыдала и опять бросилась на стол, а Герасимов испугался, он не ожидал такого взрыва. Подошел, погладил по голове, как ребенка: «Ладно, ладно, успокойся. Будешь ты играть Наталью! Только голову приведи в порядок».

Зинаида Кириенко с Леонидом Губановым
«Никакого особенного грима не было, накладывали только тон — настоящие казачки не подчеркивали красоту косметикой» С Леонидом Губановым в фильме «Казаки». 1961 г.
Фото: Риа Новости

— А как вы девочкой из станицы Новопавловской Ставропольского края поступали во ВГИК?

— Я прошла длинный путь, прежде чем оказаться во ВГИКе. В станичной библиотеке нашла справочник вузов, из которого узнала о существовании института кинематографии. У меня появилась тайная мечта стать его студенткой. В Москве у меня жила тетя, к которой я и рванула в 1949 году, окончив семилетку, — хотелось в столицу, поближе ко ВГИКу. Но сперва надо было получить среднее образование, и я поступила в Планово-финансовый техникум железнодорожного транспорта. Мои романтические представления о Москве быстро развеялись. Жила в общежитии в пригороде. До сих пор с неприязнью вспоминаю запах пережаренной картошки, которую девчонки готовили на общей кухне. Саму картошку ребята воровали на соседних огородах. В общем, вся эта взрослая жизнь оказалась мне не по вкусу, и после первого семестра тетя по моей просьбе забрала документы из техникума. Чтобы не потерять год, второй семестр отучилась в Техникуме механизации сельского хозяйства. Тут учился мой старший брат, он был отличником и договорился с директором техникума, чтобы меня приняли условно. Но я ушла и из этого учебного заведения. С сентября вернулась в девятый класс родной школы, где и проучилась еще два года. И только получив аттестат, отправилась в Москву — во ВГИК.

В то лето курс набирал Юлий Райзман, а Тамара Макарова была членом приемной комиссии. Я прошла три тура, но не увидела себя в списке поступивших. Оказалось, что меня и Эдика Бредуна приняли условно, а это значит, что мы остаемся без общежития и без стипендии. Сидели мы с Эдиком, растерянные, в коридоре, и вдруг подходит Тамара Федоровна и обращается ко мне: «Знаешь что, приезжай на следующий год. Мы с Сергеем Аполлинариевичем Герасимовым будем набирать курс». Макарова — красавица, богиня, «хозяйка Медной горы», и вдруг эта небожительница говорит со мной! Я отнеслась к разговору серьезно и уехала домой со спокойной душой. А Бредун остался учиться у Райзмана. Мы с Эдиком потом были партнерами в фильме «Казаки».

Через год я вернулась в Москву. К Герасимову поступала, уже зная, что будет на экзаменах. После первого тура Тамара Федоровна подошла ко мне и сказала, чтобы я подготовила сцену Ульяны Громовой и Вали Филатовой из «Молодой гвардии», а еще отрывок из «Демона» Лермонтова. С этим я и пришла на второй тур. Отрывки приняли хорошо, и меня попросили сымпровизировать: «Представь, ты заходишь в свою квартиру, чувствуешь запах гари. Это пожар. Что делать?» Я открыла воображаемую дверь в воображаемую комнату, принюхалась и стала метаться в панике… А ноги разъезжаются! 

Зинаида Кириенко с Леонидом Тарабариновым
«Наташа Фатеева перевелась в нашу группу на последнем курсе. С Наташиным первым мужем — Леней Тарабариновым — я потом снималась вместе» С Леонидом Тарабариновым в фильме «Поэма о море». 1958 г.
Фото: Мосфильм-инфо

Дело в том, что мама для Москвы купила мне чешские кожаные туфли на слоеной картонной подошве. Паркетные полы во ВГИКе были натерты мастикой, и моя обувь сильно скользила. Я, наверное, очень комично выглядела, неуклюже пытаясь «собрать ноги». Но мне сказали, что все хорошо. Третий тур — собеседование. Именно на коллоквиуме решалась судьба многих. Герасимов спросил меня: «Кто твои любимые актеры? И почему ты решила стать артисткой?» Я обожала Аллу Тарасову в «Без вины виноватые» и Веру Марецкую в фильме «Член правительства». «Я хочу стать такой артисткой, — был мой ответ, — чтобы зрители, глядя на меня на экране, переживали так же, как я переживала, когда смотрела на любимых актрис в кино». Со мной параллельно поступали две красивые и эффектные девушки из Ленинграда. Глядя на них, я сильно сомневалась в своих шансах. Каково же было мое изумление, когда я увидела свою фамилию в списке поступивших, а ленинградских девочек — нет.

— Снова жили в общежитии?

— Нет. Моя кузина уехала с мужем-военным на место его службы, и я поселилась у тетки на Земляном Валу. Оттуда на двух троллейбусах с пересадкой добиралась до ВГИКа. Поступивших было 23 человека. Из них институт окончили только 11. Помню, была у нас такая Гуна Милевич, латышка, — дисциплинированная и педантичная, как большинство прибалтов. Из общежития она к восьми утра уже приходила в аудиторию, хотя занятия начинались в девять. Бах у нее был любимым композитором — играла она его строго по нотам. В перерыве просим ее: «Гуна, сыграй нам что-нибудь легкое — повальсировать». Не может. Тогда ее за фортепьяно сменяла Люся Гурченко — та могла! И вот Гуна Милевич все спрашивала: «Сергей Аполлинарыч, когда я делаю этюд, как я должна войти, как сесть по сыстэме Станиславского?» Герасимов ей отвечал: «Систему Станиславского просто надо знать — раз уж ты в этой профессии. А куда сделать шаг — налево или направо, она тебя не научит. Можно изучить все системы и не стать актером». И ведь не стала Гуна актрисой… Еще двое, Лева Поляков и Наташа Фатеева, перевелись в нашу группу на последнем курсе. С Наташиным первым мужем — Леней Тарабариновым — я снималась в «Поэме о море». Высокий такой блондин с крупными чертами лица. Он остался в Харькове, а Фатеева переехала в Москву.

— Как работалось с Герасимовым, какой он был режиссер?

— Даже не знаю, как описать метод Сергея Аполлинариевича… Он сам был грандиозным актером, мог показать любой характер! Например, в «Тихом Доне» 19 дублей подряд снимали эпизод сватовства Натальи. У Даниила Ивановича Ильченко, игравшего моего свекра, никак не получалось органично хромать при ходьбе. И Герасимов все 19 дублей подряд показывал, как надо хромать, пока у Ильченко не вышло правильно! Или Боря Новиков, который играл брата Натальи, в одном эпизоде так смачно жевал огурец, что не заметил, как к его губе прилипла семечка (возможно, он это сделал специально, чтобы придать образу комедийности). А Герасимов не любил, когда переигрывают. Сергей Аполлинариевич остановил съемку и сказал: «Боря, посмотри на себя в зеркало. 

Зинаида Кириенко с Людмилой Хитяевой
«Роли Натальи я чуть не лишилась! Покрасилась неудачно: половина головы у меня стала темной, половина — рыжей. Как же Герасимов меня ругал за это!» С Людмилой Хитяевой в фильме «Тихий Дон». 1958 г.
Фото: Legion-media

Ты видел, чтобы у казака семечка висела на губах? Кто такой казак? Это — мужик, это — воин. Он всегда собран!» И сразу Боря уловил эту удаль казачью! Или еще пример. В сцене драки Гришки и Степана (мужа Аксиньи) сама Аксинья пряталась под телегой и тряслась от ужаса. Она должна была высунуться и посмотреть, что там происходит, не поубивали ли мужики друг друга. И вот из-под телеги выглядывает хорошенькое личико Быстрицкой. Герасимов на нее просто набросился — без грубых выражений так «придавил», так отчитал, что актриса разрыдалась, не как Аксинья, а как Лина Быстрицкая, и залезла под телегу оскорбленная. Тогда Герасимов говорит оператору Рапопорту: «Володя, приготовься снимать, актриса готова. Мотор, начали!» И тут снова высовывается Аксинья, но уже с опухшим от слез лицом — то, что надо для сцены! Когда сняли, Быстрицкая подошла и поцеловала режиссера — она все поняла. Вот это тоже его метод.

— Вы первая на своем курсе снялись в кино. Герасимов вас пригласил на главную роль в картину «Надежда»…

— Это была короткометражка для международного фильма-альманаха из пяти новелл — «Роза ветров». Пять стран — пять историй: китайская, французская (там играли Симона Синьоре и Ив Монтан), итальянская, бразильская и советская. Общей темой картины стала борьба женщин за мир. Собирал этот фильм голландский прогрессивный режиссер-документалист Йорис Ивенс. Первоначально моя героиня-комсомолка должна была ехать в Северную Корею на войну помогать братскому народу в борьбе с «югом». Но Йорес Ивенс прочитал наш сценарий и сказал: «Не надо касаться других стран. Ищите тему у себя». А какая у нас была главная тема? «Едем мы, друзья, в дальние края, станем новоселами и ты, и я!» Эта песня звучала по радио с утра до вечера — мобилизовывала молодежь осваивать целинные земли на благо Родины. Тоже была своего рода борьба за мир, просто другим способом. И Сергей Аполлинариевич отправил мою героиню покорять целину.

— Правда ли, что вы были влюб­лены в Герасимова?

— Да. Мы все были влюблены в своего мастера. Ему было под пятьдесят, но он не был старым. Но и красивым не был. Человек энциклопедических знаний, он воспринимался как выдающаяся личность, вне какой-то внешности. И вот, помню, мы снимали сцены «Надежды» в Сталинграде, я пришла на репетицию к Герасимову в гостиницу (съемочная группа и артисты жили в другом месте). Я пришла чуть раньше, и, пока мы ждали моего партнера Колю Довженко, Сергей Аполлинариевич стал меня расспрашивать: «Зина, а расскажи про свою жизнь до ВГИКа». Жили мы сложно, и я ему стала рассказывать про маму с отчимом, которых на год арестовали, потому что их оклеветали, про бабушку, которая потеряла сына и дочь, про отца, которого видела лишь однажды в жизни… 

Зинаида Кириенко с Сергеем Герасимовым
С Сергеем Герасимовым
Фото: Фото из архива Зинаиды Кириенко

Эти воспоминания и песня так всколыхнули мои эмоции, что я разревелась: «Сергей Аполлинариевич, вам, наверное, все рассказывают про свою жизнь?» — «Да, — ответил мастер, — но так еще никто не рассказывал!» А я… Никогда не забуду, как сквозь слезы вдруг сказала: «Сергей Аполлинариевич, я люб­лю вас!» Герасимов от меня не ожидал такого признания и растерялся. Он относился ко мне как к подопечной, а не как к объекту женского пола. Стоит передо мной и говорит: «Знаешь, ты — молодец! Я твоими чувствами и признанием очень дорожу, но надо быть мужественной». Потом подошел ко мне совсем близко, сказал: «А у тебя ушко как пельмешка! Ничего, деточка, это все замечательно» — и поцеловал по-отечески в щеку. А я думаю: «При чем тут пельмени?» Потом узнала, что Герасимов известный ценитель этого блюда. Со временем я успокоилась, увлечение прошло. А Герасимов никогда не возвращался к этому разговору.

— А на третьем курсе мастер пригласил вас сниматься в «Тихий Дон» в роли Натальи. С исполнителями других ролей он гораздо дольше не мог определиться.

— Сам роман «Тихий Дон» по велению Тамары Федоровны Макаровой я начала изучать с начала второго курса. И никак не могла прочитать сцену смерти Натальи — так мне ее было жаль, переживала ужасно. За год сроднилась с этой героиней. А ранней осенью 1956 года, то есть в начале третьего курса, начались пробы — репетиции к фильму «Тихий Дон» на киностудии Горького.

На роль Аксиньи пробовалась весьма невзрачная актриса. Понаблюдав за ней, я даже сказала режиссеру: «Сергей Аполлинариевич, ну как можно? Какая же это Аксинья?» Он говорит: «А ты не хотела бы сама сыграть Аксинью?» — «Нет, — говорю, — мне Наталья нравится». Тогда на экраны только вышла картина «Неоконченная повесть», где врача сыграла Элина Быстрицкая. Мне фильм понравился, и я сказала Герасимову: «А есть достойная актриса! Вы смотрели фильм «Неоконченная повесть»? Она играет главную роль». Получается, это я предложила Быстрицкую на роль Аксиньи. Как потом рассказывала Элина, сама она в это время была в Париже на фестивале и от кого-то услышала, что Герасимов ищет Аксинью. Вернулась из заграничной командировки раньше срока (это из Франции-то!) и сама попросилась на пробы.

А Григория Мелехова должен был играть Александр Шворин. Это был молодой, здоровый, объективно красивый артист. Но его подвела дисциплина: один раз не явился на репетицию, другой раз был не в форме — и Герасимов снял его с роли. Я была в павильоне в тот день, когда на площадке появился Петр Глебов — кстати, коллега Шворина по Театру Станиславского. Он искал, где подзаработать, и режиссер по актерам Клавдия Ивановна пригласила Глебова на роль офицера — подыграть в общей сцене Игорю Дмитриеву, который пробовался на роль Листницкого. Ему даже реплику дали. И вот раз сыграли сцену, другой… Сергей Аполлинариевич спрашивает: «А кто эту реплику подает?» Клавдия Ивановна отвечает: «Это актер из Театра Станиславского». Так Петр Глебов вытянул счастливый билет.

Зинаида Кириенко
«При поступлении в институт меня спросили — почему я решила стать артисткой? Я ответила: «Хочу, чтобы зрители, глядя на меня на экране, переживали так же, как я переживала, когда смотрела на любимых актрис в кино» В фильме «Казаки». 1961 г.
Фото: Риа Новости

Хотя Глебов и внешне-то не очень подходил: он был старше Григория Мелехова, у него нос «уточкой». А в кадре у Григория, как в романе Шолохова, «турковатый» нос с горбинкой. Поэтому зрители после выхода фильма Глебова зачастую не узнавали, что, конечно, обижало и огорчало актера. Наш художник-гример Смирнов всегда подолгу работал с лицом Глебова, а группа обычно сидела и «ждала нос». Идеальный грим удалось подобрать не сразу, он корректировался в процессе съемок. Все любовные сцены Аксиньи и Григория снимались до поездки на Дон. Потом мы уехали в экспедицию, а когда вернулись в Москву и посмотрели снятые ранее кадры — пришли в ужас! На экране Григорий не походил сам на себя, нос смотрелся грубо. 

Пришлось все любовные сцены Аксиньи и Григория переснимать. В общем, с «носом Глебова» пришлось помучиться! Как-то снимали сцену, где мы с Григорием в арбе лежим. Идет первый снежок, и Мелехов признается: «Чужая ты какая-то, как энтот месяц, не холодишь, не греешь. Не люблю я тебя, Наталья, ты уж на меня не гневайся. Хоть и жалко тебя, а нет на сердце ничего. Пусто, как зараз в степе». После чего камера выхватывает безумные, наполненные слезами глаза Натальи. Снимали это ранней осенью. Накануне небольшой снег действительно выпал, но стремительно таял. Его остатки собирали в бороздах и через сито рассыпали на нас. Небольшой комок снега из этого сита выпал прямо на лицо Глебову. Нос сразу пришел в негодность. Пришлось восстанавливать грим и все переснимать.

— А у вас, напротив, грима было по минимуму…

— Никакого особенного грима не было, накладывали только тон — настоящие казачки не подчеркивали красоту косметикой. А в некоторых сценах и того хуже — меня буквально присыпали дорожной пылью. Не было у меня там возможности блистать. Зато гримеры мне шрам делали — тот, который остался у Натальи после попытки самоубийства. Сначала просто рисовали. Но, как пишет Шолохов, Наталье «шею-то покривило». И это надо было сыграть. Помню, как снимали сцену, когда я пришла к Аксинье: она стирает, а я попросила воды, пью, потом сажусь и говорю: «Ты отбила у меня мужа, отдай мне Григория, ты жизнь мою сломила». Тут Аксинья идет на меня, стряхивая с рук мыльную пену: «Мужа тебе, ах ты, гадюка подколодная!.. Да ты первая отняла у меня Гришку! Ты, а не я! Ты ж знала, что он жил со мной, зачем замуж шла?» Снимаем сцену, Быстрицкая на меня надвигается, я невольно отворачиваю голову… Герасимов командует: «Стоп!» Я досадую: «Сергей Аполлинариевич, зачем вы съемку остановили? У меня уже и слезы подступили к глазам!» — «Играешь-то ты верно, а куда твою голову потянуло? Кто тебе поверит, что Наталья пришла перекошенная и вдруг так развернулась?» И гримеры стали мне шрам не рисовать, а клеить — кожу стягивало, и я невольно склоняла голову и не забывала про свое «увечье». Сцены со шрамом снимали три дня, и под конец шея уже сильно болела от постоянного напряжения. Но зато зрители так нам поверили, что часто потом спрашивали: «А у вас шрам на шее еще остался? Покажите!» И чтобы избежать подобных вопросов, я стала на свои творческие вечера надевать платья с открытой шеей.

Зинаида Кириенко с Евгением Матвеевым
«К моменту окончания института у меня уже было пять главных ролей, три из которых зрители помнят и любят по сей день: в фильмах «Тихий Дон», «Судьба человека» и «Сорока-воровка» С Евгением Матвеевым в фильме «Судьба». 1977 г.
Фото: Мосфильм-инфо

На самом деле шрам мог и ос­таться… Никто не догадался сделать муляж косы или хотя бы затупить ее для сцены неудавшегося самоубийства Натальи. Герасимов просто говорил: «Ты смотри, шею не порань!» Сперва были репетиции, чтобы я приноровилась, потом я бросалась на косу… После этого три дня болели все мышцы. Вот такой это был эмоциональный рывок — такое нервное напряжение! Даже в самой природе ощущалось какое-то остервенение — стояла небывалая жара, воздух раскалился до 56 градусов. А мы в закрытых блузках под горло, с длинными рукавами, в юбках с подъюбниками. Грим не успевали поправлять: у артистов моментально потели лица. Со мной в этом плане было легко — у меня лицо не «отмокает».

Снимали мы на хуторе Диченском, на реке Северский Донец — художники нашли невероятно живописные места. Дом Мелеховых — декорация, дом Аксиньи — декорация. А вот хата моей Натальи была настоящая — на хуторе нашелся дом, который полностью соответствовал шолоховскому описанию. Там все было: и плетень, и ворота, и закуток, где коса висела. А еще художники поставили церковь из фанерных листов на месте фундамента, оставшегося от разрушенного храма. Снаружи она смотрелась как настоящая, а внутри — деревянные леса. Местные бабульки потом плакали, просили, чтобы декорацию не разбирали, чтобы остался хоть такой храм.

Помню, в знойный полдень снимали сцену как раз у церкви: я выхожу после службы, крещусь, низко кланяюсь и иду через площадь. А возле церкви народ толпится: кто-то вошел, кто-то вышел, пацаны болтаются — их играли местные мальчишки. Один из них должен был под общий смех про Наталью сказать: «Она со свекром спуталась, стало быть, через энто самое Гришка и убег с дому». А Боря Новиков, который играл моего брата, должен был сплетнику по загривку дать со словами: «Говори, да откусывай!» И эта, казалось бы, простая сцена стала настоящим испытанием! Жарища, я в который раз уже кланяюсь, прохожу, а мальчишки или засмеются раньше времени, или заранее начинают смотреть на Борю Новикова, еще до того, как он что-то сказал. И вдруг, когда вроде все пошло хорошо, Новиков, одурев от жары, путает текст: «Ты говори, да закусывай!» Герасимов всерьез разозлился: «Привык закусывать? Может, уже закусил сегодня?» А Боря действительно был любителем «расслабиться» — это его в итоге и погубило... Опять пришлось снимать все сначала!

— А как снимали ту самую «сцену проклятия», с пробы которой для вас все начиналось?

— Самое удивительное, что Герасимов, который все репетировал тщательнейшим образом, памятуя, как я сыграла эту сцену на пробах, больше со мной ее не проходил. Он знал, что я актриса двух-трех дублей, поэтому сыграю на пределе возможностей. Для съемки этой сцены нужна была гроза, а лето выдалось засушливое. Прикидывали, как будем снимать с поливальными машинами, но где взять темное небо? Уже думали, что придется обойтись без этого эпизода. И вдруг синоптики обещают грозу. Когда при­ехали на площадку, над нами действительно было страшное предгрозовое небо. Вполголоса несколько раз проговорили текст, расставили поливальные машины и приступили к съемке. Сначала идет наш диалог со «свекровью» в поле на иссушенной земле. Потом я, обращаясь к небу, проклинаю Григория, и начинает хлестать дождь — это нас стали поливать из трех брандспойтов, чтобы в кадре смотрелось эффектнее. Поэтому еще дубль при всем желании сделать было невозможно — земля и костюмы были мокрыми. И только когда мы сели в машину, пошел дождь! И какой! Сильнейший ливень. Как будто сам Бог дал нам и это небо, и гром в этот день.

Зинаида Кириенко с Игорем Ледогоровым
С Игорем Ледогоровым в фильме «Небо со мной». 1974 г.
Фото: Мосфильм-инфо

— «Тихий Дон» известен не только на родине. Вы за границу ездили представлять фильм?

— С первой серией «Тихого Дона» меня отправили во Вьетнам. Летели мы через Китай. Тогда у нас отношения с этой страной были напряженными. В Пекине в посольстве был показ, картину приняли хорошо, но сдержанно. Нас предупредили, чтобы в городе мы ни в коем случае не садились на рикш: это могло быть расценено как знак высокомерия со стороны советских. В гостинице рано выключали свет — в стране экономили энергию. В общем, чувствовалось некое напряжение…

Когда мы вышли из самолета на трап в Ханое, увидели море голов — это были люди, которые специально приехали нас встречать на аэродром. В Китае ничего подобного не было, а тут — как будто космонавты или инопланетяне прилетели! Мы были первыми советскими посланниками, поэтому сам президент Хо Ши Мин принимал нас в резиденции. Это было в Ханое, а на юге страны шла война с французами. Летняя резиденции Хо Ши Мина оказалась скромной, как будто прозрачной, из тонких легких досок. На втором этаже хозяин показал нам свой кабинет: «Здесь я работаю, а здесь сплю» — и указал на плетеный диванчик с рогожкой на нем. Так скромно он жил. Потом был дружеский обед в нашу честь, президент держался очень просто, по-свойски — произвел на нас самое радужное впечатление. Меня он называл Зина Хонг, что в переводе означает «роза» — это самый большой комплимент женщине во Вьетнаме.

Потом у нас была недельная поездка по стране, мы встречались с шахтерами, со строителями канала, который пересекал границу с Китаем. Прямо в поле сидело пять тысяч человек, человеческое море уходило за горизонт. Мы выступали на специально выстроенной сцене, подсвеченные мощными фонарями. Это было незабываемо! Люди очень живо на все реагировали. У нас с первого дня был прекрасный переводчик Каотуи, а мы его звали просто Туйчик. Он так блестяще переводил. Юмор, малейшие тонкости — зрители, судя по реакции, улавливали все.

Зинаида Кириенко
«Никогда не забуду, как сквозь слезы вдруг сказала: «Сергей Аполлинариевич, я люб­лю вас!» Герасимов никогда не возвращался к этому разговору» 1960-е гг.
Фото: фото из архива «7 Дней»

В Ханое в гостинице я спала под балдахином, края которого заправлялись под постель: ни один комар меня не беспокоил и спала я крепко. Однажды под утро просыпаюсь оттого, что слышу разговор. Вижу людей, они стоят у моей кровати и тихо что-то лопочут на своем языке. Среди них узнаю Туя. Он говорит: «Извините, мы пришли вас разбудить. Мы хотим заказать вам вьетнамский костюм. Для этого надо поехать в город, купить ткань и сделать замеры у мастера». Поехали, в магазине я выбрала белую ткань на штаны и малиново-красную на верхнее платье. Портной жил на улице, состоящей из каких-то глиняных времянок. Вместо дверей — просто проемы, окна тоже без стекол. Мы вошли к портному, он стал снимать с меня мерки. Когда закончили, я повернулась к «окну» и увидела, что на улице собралась толпа народу! Всем было любопытно, какой у меня рост (167 сантиметров), какое я заказала платье…

Спустя 25 лет мы снова оказались во Вьетнаме в составе делегации. Шли по улице и вдруг услышали крик: «Зина Хонг!» Какой-то мужчина бежал к нам. По-русски не говорил, но с нами был переводчик. Оказалось, это зритель, видевший меня четверть века назад! И он хотел выразить свой восторг. Это было невероятно трогательно... Сейчас, когда я с издательством АСТ работаю над книгой воспоминаний, многое всплывает в памяти. Фильму «Тихий Дон» больше 60 лет, а как будто мы снимали вчера. Да и о других съемках, режиссерах, партнерах есть что вспомнить. Надеюсь, книга получится ­интересной…

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Таро-гороскоп на апрель 2024 года для всех знаков зодиака
Апрель станет непростым месяцем. С первых дней Меркурий развернется и пойдет в обратном направлении, поэтому многие знаки окажутся перед выбором или их дела начнут буксовать. Каждому представителю зодиакального круга не помешает помощь или хотя бы совет. Карты Таро укажут правильный путь для каждого, с этими рекомендациями вы сможете избежать проблем и даже выбиться в лидеры.

Таро-гороскоп на апрель 2024 Овен




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог