Светлана Мастеркова: «Свои первые старты я проиграла»

«Тренер был очень строгий, контролировал меня, юную девочку, от и до. Наша тренировка часто начиналась с того, что он час меня отчитывал и ругал. Эти нотации так выматывали меня психологически, что я уже не могла тренироваться, просто сидела на скамейке без сил и плакала», — вспоминает двукратная олимпийская чемпионка по легкой атлетике Светлана Мастеркова.

— Светлана, вас — двукратную олимпийскую чемпионку — часто приглашают в разные телепрограммы. Сейчас на канале ТВ-3 идет «Последний герой. Русский сезон», в котором вы принимали участие. Чем привлекло вас это экстремальное телешоу?

— Тем, что впервые съемки проходили в России, на Алтае — это новый поворот, новая глава в истории шоу. А я как раз очень люблю участвовать в новых проектах. Все телепрограммы, в которых снималась, были именно такими — «Маска», «Танцы со звездами», «Фактор страха», «Возможно все!». В общем, взыграло мое честолюбие: как же так, первый русский сезон «Последнего героя», и я не приму у нем участия?!

Кстати, в свое время меня приглашали сниматься в самом первом выпуске «Последнего героя», который вел Сергей Бодров, — в 2001 году. Но тогда я еще не ушла из большого спорта. Спустя лет десять вновь позвали. И опять не нашлось свободного времени: тогда я состояла на государственной службе. И вот, наконец, наступил момент, когда я смогла поучаствовать в этом прекрасном проекте.

— Говорят, дома и стены помогают — было полегче из-за того, что снимали на родине?

— Думаю, нам было труднее. В тропиках теплая погода и фрукты. А у нас были просто нечеловеческие условия: килограмм гречки для шести членов команды на три дня! И найти что-то еще вокруг невозможно, ни единой ягодки. Может, подальше нечто съедобное и росло, но не на территории нашего лагеря. Плюс низкая температура (ночью до +2), очень холодная вода в озере. Пришлось сделать из выданных нашей команде трех спальных мешков матрасы и покрывала и ночами греться на них или под ними по очереди. А поскольку маленький тент два на два метра не спасал от дождя, постоянно приходилось ломать ветки и сооружать какое-то укрытие.

— Вы выбыли из шоу уже после первого выпуска — не ожидали, что будет так тяжело?

— Да, так вышло. Но я, конечно, продолжаю следить за проектом и болею за мою команду Волков!.. На ограничения в еде и в комфорте я хорошо настроилась. Но четыре ложки каши на целый день — это слишком. Я не могу уснуть голодной, а растянуть такую крохотную порцию еды до вечера невозможно.

Однажды, собирая хворост, на маленьком островке в одной из речушек я заметила половинку лимона — видимо, ее выбросил кто-то из туристов. До нее надо было идти вброд по холодной воде, но я все равно подумала: «А не сбегать ли за этим лимончиком? Помою и разделю на всех участников, кто не брезгливый». Но все-таки не стала этого делать...

Когда ты сосредоточена только на одном — как бы выжить, в какой-то момент в душе наступает отчаянная пустота. По-моему, каждый участник этого шоу настоящий последний герой!

— А в детстве вам приходилось сталкиваться с трудностями?

— Да, думаю, тогда меня можно было назвать маленьким героем... Я родилась в городе Ачинске Красноярского края. Наша семья жила скромно: вместо холодильника — специальный шкаф в стене типа ледника. Не помню, чтобы я сидела за семейным столом и чем-то объедалась. Или чтобы бабушка меня уговаривала: «Ну скушай еще ложечку!»

Самое «вкусное» воспоминание детства: шматок хлеба под кран с водой, а потом в сахарницу. У меня такое ощущение, что другой еды в детстве я и не ела. Хотя мама скажет: «Да нет, доченька, у нас было и то, и это...» Но я помню именно сладкий хлеб.

В нашей трехкомнатной квартире проживало семь человек: мы с мамой, ее родители и сестры. Я спала в проходной комнате. Мне казалось, что это привилегированное место: у маминых сестер двери закрывались на замок, а у меня — нет, поэтому я могла выходить из дома когда хочу. В той же комнате стоял черно-белый телевизор, по которому мы все смотрели «Утреннюю почту» и фигурное катание с Ириной Родниной — обязательно под семечки. Мне, как самой младшей, всегда давали маленький стаканчик...

— Ваша семья имела отношение к спорту?

— Никакого! Дедушка и бабушка работали на железной дороге. А мама — повар высшей категории — кормила сотрудников главного предприятия города — огромного глиноземного комбината. Однажды я пришла к маме на работу и увидела, как там чистят чуть ли не тонну картошки, сотнями жарят котлеты.

Особенно запомнились бочки с солеными огурцами, квашеной капустой и громадные пузатые котлы с борщом... С отцом мама развелась, когда мне было года полтора. С папой и его родителями я увиделась спустя годы — они жили в небольшом поселке в Молдавии. Мы поговорили час, и все, это была наша первая и последняя встреча...

— О чем вы мечтали в детстве?

— Всегда хотела увидеть разные страны. Лежала на диване и представляла: у меня в руках волшебная палочка и с ее помощью я летаю по всему миру. То я в Москве, то в Африке на сафари (которое видела в телепрограмме «В мире животных»). И, как видите, эта моя мечта исполнилась! А вот учиться в школе я не любила: была шустрая, активная — абсолютно уличный ребенок. Все время где-то бегала, прыгала...

— А как вы попали в легкую атлетику?

— В советские времена преподаватели разных секций приходили на уроки физкультуры и там присматривали для себя учеников. Так меня заметила тренер по легкой атлетике Татьяна Николаевна Шакурова и пригласила на тренировку по бегу на средние дистанции. Мне тогда было 10 лет. Первое время занятия я прогуливала: если напоминали, шла на тренировку, если нет — отправлялась на урок рисования или просто гулять. Целый год Татьяна Николаевна приходила к нам домой и спрашивала у бабушки: «Где Светлана?» Бабушка удивлялась: «Так она же тренируется!» — «Нет, не тренируется».

— Вам что, не нравился спорт?

— Поначалу нет. Помню, на первом занятии разочаровал спортзал: темный, мрачный, черная беговая дорожка пахнет резиной. Я пришла на тренировку в сандалиях, брюках и рубашке. Не знала, что нужна спортивная форма. Бегать в такой одежде было неудобно, все окружающие улыбались. В какой-то момент сандалии вообще слетели, и я побежала босиком. После тренировки тренер сказала, что нужно купить спортивную форму. И бабушка дала мне десять рублей — большие деньги для нашей семьи!

Я пришла в «Детский мир» и остановилась на распутье между двух миров: справа висели чудесные платья с рюшечками, гольфики, бантики, а слева — темно-синие штаны и футболки, еще стояли какие-то железяки. Я подошла к трико, развернулась и направилась в отдел красивой одежды, где купила нарядное платье, белые гольфы и сандалии. Но по дороге домой меня замучила совесть: «Боже, что же я наделала?! Как бабушке скажу, что не купила форму?» Дома спрятала кулек с обновками в шкаф и... забыла о нем. Через пару недель к бабушке опять пришла тренер: «Почему Света снова не ходит на тренировки?» Бабушка удивилась: «Как не ходит? Я же дала ей десятку на форму». Тут пришлось повиниться: «Бабуля, я обманула тебя! Больше так делать не буду». Показала ей платье, а оно оказалось мне мало — годилось какой-то малышке...

— Бабушка сильно вас ругала?

— Поругала, но потом снова дала десять рублей. И я сразу побежала и купила синий спортивный костюм... Тренировались мы круглый год. Однажды зимой перед важными стартами тренер сказала, что теперь будут дополнительные тренировки — в 6 утра, до занятий в школе. Бегом полтора километра от дома до стадиона, потом кросс вокруг стадиона и затем бегом домой. Я проснулась в пять утра, никого не будила, сама собралась — кеды, ветровка, хлопчатобумажное трико и тонкая шапочка. На улице стоял мороз, и я как припустила! Когда добежала до стадиона, тренер была в шоке: на улице минус 26! И сразу отослала домой. А там, увидев меня, шок испытала уже бабушка, потому что мои хвостики замерзли — висели, как две сосульки. На следующее утро она меня утеплила: дала дедушкины варежки и его же большие носки, которые на мне смотрелись как гольфы. Мне было тепло, но стыдно перед друзьями за такую экипировку. А тренер улыбнулась: «Теперь видна рука бабушки!» Так зимние тренировки продолжились: я бегала в сугробах по пояс.

— Помните свои первые соревнования?

— Еще бы! Тогда я проиграла: лидировала всю дистанцию на 800 метров, но упала перед самым финишем. И мне не достался приз — роскошная кукла с раскосыми глазами (у меня самой глаза тоже немного такие). Как же я расстроилась, ведь я так любила игрушки! Но благодаря той неудаче во мне родилось желание победить, стать лучшей. Я сказала сама себе: «Буду тренироваться и выиграю эту куклу. А после сразу уйду из легкой атлетики...» За свою жизнь я получила много медалей, замечательных призов, но такой желанной награды, как та кукла, у меня не было... Прошло много лет. И когда в 1996 году я стала дважды олимпийской чемпионкой, то получила от моего тренера Светланы Павловны Плескач-Стыркиной большую посылку (я тогда жила в Испании). Открываю коробку, а там огромная красивая кукла. Я расплакалась...

— Как удавалось сочетать занятия в школе и спорт?

— С большим трудом... Почти каждую пятницу я уезжала на районные или краевые соревнования. Поэтому пропускала многие важные предметы — физику, химию, математику. Было очень стыдно выходить к доске и не знать ответа. Но учителя, директор делали мне поблажки — спасибо им за это. Они понимали, что я, маленький ребенок, не прогуливаю уроки, а вкалываю на соревнованиях и прославляю наш Ачинск...

Я быстро стала показывать хорошие результаты в беге. Прежде всего благодаря своим отличным данным: к какому бы специалисту я ни приходила — с разными тренировочными планами, физическими нагрузками, все равно выигрывала. Но в 16 лет я решила из спорта уйти. Тренер был очень строгим, контролировал меня, юную девочку, от и до: когда я домой пришла, куда в кино ходила. Сейчас говорю ему спасибо, но тогда такое давление было невыносимо. Наша тренировка часто начиналась с того, что он час меня отчитывал и ругал. Эти нотации так выматывали меня психологически, что я уже не могла тренироваться, просто сидела на скамейке без сил и плакала. Однажды не выдержала, сказала: «Вы можете поговорить со мной на эту тему после тренировки?» А он ответил: «Не хочешь тренироваться — можешь уходить!»

— Испугались?

— Наоборот, у меня в этот момент как будто глаза раскрылись: тренер сам мне подсказал, что надо делать. Я решила тренироваться в Красноярске. Чтобы купить билет, продала часть спортивной амуниции, еще мне добавила денег мамина сестра тетя Наташа со словами: «Светка, езжай!» В Красноярске я первым делом пришла в спортивный комитет: «Найдите мне тренера». Я же была уже известная в крае спортсменка. Но в ответ услышала: «Ты должна вернуться на родину, к своему тренеру». И тут нашла коса на камень. Я заявила: «Никакого Ачинска, я уеду в другой город!» В спорткомитете испугались, что я, такая перспективная, вообще уезду из Красноярского края, и пообещали решить вопрос.

И тут мне повезло: меня взял к себе выдающийся тренер на средние дистанции Аркадий Семенович Блумберг. Хотя его пугали: «Не бери Мастеркову, у тебя будут проблемы с ее тренером...» К тому же он вел только мальчиков, и они были недовольны, что какая-то новенькая девчонка забирает себе его внимание. Правда, потом ребята успокоились. Когда с Блумбергом я выиграла последний юниорский чемпионат СССР, он сам мне сказал: «Тебе надо двигаться дальше». И я отправилась в столицу.

— Как вас встретила Москва?

— Я всегда мечтала об этом городе. Помню, в первый раз приехала сюда на соревнования и сказала себе: «Буду бегать быстрей всех, стану чемпионкой и тогда побываю не только в Москве, но и в Европе, и в Америке, и в Африке!» Но сначала в столице ничего не складывалось. Дело в том, что в Ачинске и Красноярске я была юниоркой и жила припеваючи. В советские времена каждый сильный спортсмен числился на каком-то предприятии и получал зарплату. Как у члена сборной команды Советского Союза с хорошими результатами у меня также была стипендия 120 рублей — больше, чем зарплата у мамы. Плюс нам выдавали талоны на четырехразовое питание, на целых

80 рублей. Часть мы отоваривали в столовых, а часть обналичивали. И еще сборная иногда выезжала за границу. Так что денег хватало, и я с гордостью носила норковую шапку — за 350 руб­лей! Но когда приехала в Москву, ситуация изменилась. Во-первых, мне надо было попасть в основную, взрос­лую сборную страны, а туда берут лучших из лучших. Во-вторых, тогда развалилась старая советская система поддержки спортсменов, а новая — российская — еще не возникла. Я перестала получать и зарплату от предприятия, и юниорскую стипендию, у меня не было ни тренера, ни жилья. Выручали только переводы от мамы. Первое время я обитала у подружки из Красноярска, которой, конечно, надоела. В таком нищенском состоянии, не понимая, что делать, куда идти, провела три месяца. И тут мне невероятно повезло.

Еще будучи в юниорской сборной, я заняла пять рублей у одной девочки. Долго не могла отдать эту сумму, а тут мама присылает мне из Ачинска перевод — десять рублей. Звоню знакомой: «Хочу привезти тебе пятерку». А она: «Встретиться с тобой не смогу. Отдай деньги моему тренеру. Она согласилась пересечься с тобой в метро».

Когда мы с тренером встретились и я отдала деньги, она из вежли­вости спросила: «А как тебя зовут-то?» — «Светлана Мастеркова, я бегаю на 800 метров». И вдруг она так удивленно на меня посмотрела: «Это не ты пару лет назад, будучи юниоркой, бежала в Москве с будущими олимпийскими чемпионками, и они от тебя еле ноги унесли? А что ты сейчас в Москве делаешь?» И я рассказала, что собираюсь возвратиться в Ачинск, потому что в столице у меня ничего не получается: тренера нет, спать негде, есть нечего. А она: «У тебя есть где два раза переночевать?» — «Найду». — «Тогда приходи на стадион «Динамо» первого сентября к десяти часам утра. Только не забудь!»

— Так кто это был?

— Светлана Павловна Плескач-Стыр­кина, с которой я потом добилась всех своих побед и которая подарила мне ту самую куклу... Глядя на меня, худую, 18-летнюю, коллеги ей говорили: «Зачем вы какого-то котенка бездомного подобрали? Впереди — Олимпиада, у вас тренируются чемпионки мира, Европы, вот ими и занимайтесь. А это что за детский сад?» Но Светлана Павловна взяла меня и ни разу не выпустила из своих объятий, из своего сердца — до сегодняшнего дня...

Первым делом тренер пристроила меня в общежитие спортивного института в Малаховке. Меня подселили в комнату к толкательнице ядра Свет­лане Кривилевой. Она давно жила одна, по-своему обустроила комнату — тут кастрюлечки, тут салфеточки, тут одеялки и подушечки, привезенные из дома. И вдруг появляется соседка. Ко­нечно, Света была этим недовольна...

— Большой спорт — это же большие ограничения...

— Конечно, хотелось поздно вечером повеселиться на дискотеке, или посмотреть фильм, или сходить на свидание. Но я знала: если не высплюсь, не смогу в полную силу тренироваться. Поэтому очень многое себе не позволяла. На свидания бегали мои подружки, а я тренировалась с утра до вечера, изо дня в день, из года в год — ради того, чтобы улучшать результаты, чтобы побеждать.

И деньги появились не сразу. Мама долго еще присылала мне десятки. И я решала, как их потратить: на еду или на одежду. Не могла позволить себе купить вещь просто потому, что она мне понравилась: зимой покупала теплую одежду, летом — что-то легкое. Если честно, я очень долго жила в долг, перезанимала. Поэтому теперь стараюсь в долг не давать и никогда сама не беру. Потому что помню, как это тяжело: и тому, кто берет, и тому, кто дает.

— Самое яркое ваше спортивное достижение — два золота на Олимпиаде в Атланте в 1996 году...

— Я могла выиграть еще на Олимпи­аде в Барселоне в 1992 году, потому что уже тогда была лидером сезона на своей коронной дистанции 800 метров. Даже учила испанский язык — самостоятельно, по учебнику для шестого класса, чтобы после победы давать интервью. Накануне решающего отбора нашу сборную заселили в гостиницу «Спорт» на Ленинском проспекте. Я очень захотела есть и купила в ларьке рядом с отелем мороженое, откусила всего один кусочек. Однако этого оказалось достаточно, чтобы простудиться. Из-за высокой температуры я сошла с дистанции. Это была трагедия: считаться номером один в мире и не по­ехать на Олимпиаду!

Я взяла себя в руки и решила хорошо подготовиться к чемпионату мира следующего года. Снова стала лидером сезона. И вот отборочные соревнования в Подольске. Я могла по­ехать туда на своей машине, но не хотелось сидеть за рулем. И отправилась вместе с командой на автобусе. Дорога была плохая, старый автобус часто подскакивал, и у меня защемило седалищный нерв. Выхожу на старт, а ноги отказали. Была такая боль в правом бедре, что я даже упала. Я рыдала от отчаяния. В сборной — шок, потому что Мастеркова не едет на чемпионат. И в этот момент я поняла: все, больше не могу, очень устала...

— И что вы сделали?

— Рядом со мной тогда был прекрасный друг — выдающийся велосипедист Асят Саитов, который меня очень поддержал, посоветовал просто отдохнуть. Мы любили друг друга, и я вышла за него замуж. Уехали в Испанию, где тогда тренировалась его команда, у нас родилась дочка Настя.

А вскоре Асят сказал: «Не хочу, чтобы ты в старости страдала от того, что не исполнила свою мечту. Начинай тренироваться!» Да у меня самой, когда смотрела по телевизору соревнования по легкой атлетике, сердце щемило. И я начала бегать. Сначала вокруг коляски. Отбегу метров на 50, чтобы слышать, не проснулась ли дочка, и возвращаюсь. С рождением ребенка я стала более серьезно, сосредоточенно относиться к тренировкам. На меня никто не давил, потому что никто не ждал от меня результатов. И я могла думать о своем самочувствии, получать от тренировок удовольствие. И когда Насте был год и месяц, я дважды выиграла на Олимпиаде в Атланте.

— С той поры прошло 28 лет. Помните ваши победные забеги?

— Конечно! Когда бежала 800 метров, последние 350 сравнивала дыхание соперниц и свое. Оценила, что эти выдающиеся бегуньи дышат «не очень» — тяжело, прерывисто. Значит, мне можно побороться за медаль! Самым важным было не начать финишный спурт (резкое кратковременное увеличение скорости. — Прим. ред.) раньше времени. Накануне со Светланой Павловной мы спланировали, в какой момент будет пора. В свое время на Олимпиаде в Монреале она на такой же дистанции могла занять достойное место. Но начала финишировать немножко раньше, ей не хватило сил, и она прибежала пятой. Поэтому тренер много раз мне говорила: «Не повторяй мою ошибку...» Но я в тот день чувствовала в себе силы и ускорилась намного раньше запланированного. И... стала первой! А вторую дистанцию — полтора километра — пробежала уже в статусе олимпийской чемпионки, поэтому вела себя мудро, спокойно дождалась момента для финишного спурта.

— Многие спортсмены очень суеверные люди...

— Еще в детстве я решила, что не буду верить ни в какие приметы. Однажды приехала на соревнования, забыв дома шиповки. Куда уж хуже примета! Мне дали обувь девочки, у которой был такой же размер ноги — дико неудобную, но я все равно выиграла все забеги. Тогда и поняла: если ты сильная, то все у тебя получится, даже если бежишь босиком. Всегда верила не в приметы, а в тренировки. Тренеры даже просили меня успокаивать девочек, которые не могли бежать дистанцию из-за того, что забыли дома свой талисман, или из-за других суеверий. Я рассказывала девчонкам: «Однажды я тоже потеряла талисман — брелок. Сначала переживала, а потом подумала: и что я нервничаю? Что, брелочек побежит за меня? Или он к финишу меня магнитом притянет?» У меня только одна традиция — в гостиницах всегда вести себя как дома: застилать постель, наводить порядок, аккуратно складывать вещи. К слову, это хорошо снимает напряжение от ожидания стартов...

— Когда последний раз вы держали в руках свои олимпийские награды? Часто к ним прикасаетесь?

— Часто! Раньше они лежали в банковской ячейке — вместе с наградами моей дочки. Они там даже начали немножко ржаветь... Но ничего не поделаешь — меня несколько раз обчищали. Даже к моей маме в квартиру воры залезали — искали золотые медали. Поэтому в каждом интервью я повторяю: «Уважаемые воры, золотые медали отливают не из золота! Их ценность совсем в другом! Не охотьтесь за ними!» Я часто беру свои награды на встречи с детьми, с любителями спорта: пусть потрогают, порадуются. И уже решила, что одну из олимпийских медалей передам в музей Ачинска, где моим заслугам будет посвящен отдельный стенд.

— Даже самым прославленным чемпионам надо искать свое место в жизни после ухода из большого спорта, получать новую специальность. Как сложилась ситуация у вас?

— Я работала на телевидении спортивным телекомментатором, была депутатом муниципального образования, руководила Дворцом детского спорта (мне присвоили звание «Лучший директор года»), возглавляла Федерацию легкой атлетики города Москвы. А что касается образования, то тут долгая история. В Ачинске я поступила в педагогический техникум, потом в Красноярске и в Москве — в институты. Но быстро бросала, потому что у меня все время занимал спорт. И я сказала сама себе: «Сначала добьюсь всего, чего смогу, в спорте, а уж потом спокойно получу высшее образование». Когда ушла из спорта, поступила в Гуманитарный институт (ныне университет) имени Шолохова. Окончила факультет лингвистики — английский и испанский языки, а теперь я почетный профессор этого вуза. Еще прошла переподготовку, которая позволяет мне занимать руководящие должности в спорте. И защитила кандидатскую диссертацию на тему формирования детского спорта в современной России.

— Вы упомянули о спортивных наградах вашей дочери...

— Настя серьезно занималась теннисом — вот откуда у нее медали. А потом дочь получила профессию психолога и нередко дает мне профессио­нальные советы. Хотя, если честно, я порой с ней не соглашаюсь: «Настенька, ты говоришь, как должно быть, а я уже хочу иногда нарушать правила. Ведь всю жизнь я держала спину ровно — понимала, что на меня смотрят люди, не могла быть плохим примером». (Cмеется.)

Настя очень серьезный человек. Например, сама определилась со своей верой. Когда меня спрашивала, какую выбрать, я отвечала: «Выбери ту, где за тебя будут больше молиться...» Настя могла стать мусульманкой — она же наполовину татарка — или католичкой, потому что в детстве жила в Испании. Но перед венчанием она и ее будущий муж Евгений стали православными, старообрядцами...

С Женей я познакомилась, когда он приехал к нам перед венчанием и по всем правилам попросил у меня руки дочери. И с Асятом, который живет отдельно, он тоже на эту тему поговорил. А вот на венчании я не была. Настя и Женя у меня ребята спонтанные, по­этому организовали все буквально за несколько дней и поставили меня перед фактом. Но на этот день у меня давно было запланировано мероприятие в лагере «Артек», и я никак не могла подвести детей. Так что сказала зятьку: «Теперь ты должен знать, что тещенька у тебя занятая: сегодня здесь, завтра там. Если что-то планируете, то предупреждайте меня заранее!»

— А регистрация у них была?

— О да! Впервые рассказываю, как все обстояло. В тот день, 8 августа, у меня была тренировка в Мещерском парке: я пробежала 15 километров, готовилась к марафону. Когда собиралась на тренировку, Женя спросил: «Светлана Александровна, а если мы сегодня распишемся, вы не будете против?» Я удивилась, потому что они действительно очень хотели сыграть свадьбу 8 августа, но свободные даты в загсе были только в сентябре. Говорю: «Конечно, я не буду против». Настя кричит: «А я против, я еще не готова!» Успокаиваю дочь: «На всякий случай — вдруг у вас получится с регистрацией — возьми с собой в загс пару красивых платьев». И ушла бегать.

А Женя, оказывается, приехал в загс, где ему поначалу сказали: «Сегодня поженить вас не можем, у нас все до вечера расписано». Но он не успокоился, стал ждать, и вскоре выяснилось, что одна пара на роспись не приедет! Женя звонит мне: «У вас 40 минут!» Я не поняла, говорю: «В смысле?!» — «Мы расписываемся через 40 минут, на ВДНХ. Вот звоним самым близким — кто сможет, тот подъедет». Прибегаю домой, даже не успеваю зайти в душ, надеваю красивое платье, срезаю во дворе георгины — получается красивый букет — и лечу в загс. Успела! Жаль, что Асят на регистрацию не попал — был далеко. Мы еще смеялись: «Папа был на венчании, а мама подменила его на свадьбе». Теперь мы одна семья. Живем вместе, в загородном доме. У меня много дел, я часто в отъезде, а хочется, чтобы при возвращении тебя встречали близкие.

— Вы не раз упомянули про мужа. Но ведь вы с Асятом давно в разводе?

— Да, мы разведены, однако остались друзьями, родными, близкими по духу людьми, постоянно общаемся. Кстати, в момент развода моя мама была на стороне Асята. И у них до сих пор прекрасные отношения.

— Выглядите вы прекрасно, подтянутая, спортивная. Продолжаете поддерживать форму?

— Конечно! Тренируюсь практически каждый день, слежу за питанием — оно у меня скромное, дробное, каждые два часа и без лишних калорий. Ощущать себя бодрой, подтянутой, сильной — это моя потребность, необходимость. А занятия сортом — мой образ жизни. Когда исполнилось пятьдесят лет, впервые пробежала Московский марафон. Несколько лет назад в Берлине на этой дистанции даже завоевала медаль как любитель-профессионал. Готовилась к этой дистанции самостоятельно, но и со специалистами советовалась...

— Какие, помимо спорта, у вас есть увлечения?

— Я собираю номерные знаки разных стран. Например, один из самых ценных экспонатов моей коллекции — номер из Шри-Ланки 1948 года... Это хобби появилось случайно. Несколько лет назад оказалась на телесъемках в Аргентине. Там обратила внимание на номерной знак с эмблемой российского спонсора мероприятия и решила взять его на память. А кто-то из аргентинцев, помогавших съемочной группе, почему-то решил, что я собираю такие вещицы. И подарил мне старый местный номер. И тут еще одна девушка сказала: «У меня друг работает в автосервисе, и у него много таких «артефактов» валяется на полу. Хочешь, я их тебе пришлю?» Говорю: «Боже, это так здорово!» И через какое-то время мне пришла посылка с обещанными табличками. Когда о моем интересе к автономерам узнали мои знакомые со всего мира, мне не раз предлагали прислать такие вещицы из разных стран. Но я этот поток посылок остановила: «Буду собирать номера самостоятельно — только из тех мест, где побывала лично».

Сейчас эту коллекцию я пополняю редко: подостыла. Как и вторую — дорогой, необычной обуви. Мне всегда нравились хорошие, фирменные туфли, я могла потратить на них последние деньги. Думаю, это из-за того, что все детство ходила то в пластмассовых сандаликах, то в жестких, «деревянных» кроссовках. Мои первые операции — на ахилловом сухожилии — пришлось делать из-за неудобных кроссовок: они были на два размера больше, чем нужно, — только такие смогла достать. Из-за плохой обуви мышцы «забивались», болели суставы. Поэтому, когда появилась возможность порадовать свои ножки качественной, красивой, нарядной обувью, я решила закрыть гештальт. А теперь подуспокоилась. Сейчас, когда пенсия на горизонте, у меня в жизни уже другие приоритеты: главное — это комфорт и свобода!