«Балету я посвятила около 12 лет, поступила в балетную академию, потом танцевала в Большом театре «Щелкунчика». Но, к сожалению, сказались травмы, у меня их было семь. Врач заявил: «Ну что, Настюшка, смотри, если ты сейчас продолжишь заниматься, дальше я тебя увижу в инвалидном кресле, выбор за тобой», — рассказывает Настя Талызина, сыгравшая главную героиню в сериале «Патриот» на канале ТНТ, внучка звезды советского кино Валентины Талызиной.
— Настя, «Патриот» — это ваша первая большая телевизионная работа?
— Нет, первую главную роль я сыграла в сериале «Тонкие материи» на Первом канале, это был мой дебют. В кадре, помню, меня трясло, я очень волновалась. Представляете, я, совсем девчонкой, оказалась на серьезной площадке, на мне лежала огромная ответственность. Этот проект для меня как первая любовь, которую всегда будешь вспоминать. Я училась на втором курсе, мне было 17 лет. Пробы на главную героиню проводились за три дня до запуска проекта. И когда я на них пришла, очень сильно переживала. Перед этим выпила чуть ли не два с половиной литра кофе — и у меня тряслось все: коленки, руки, губы. Играя сцену, я запнулась, сильно покраснела — до такой степени, что выглядела как помидор. Вылетела оттуда как пробка, вся мокрая, красная, и подумала: «Все, я больше никуда не пойду». Но в итоге меня утвердили.
— Вам объяснили, почему выбрали именно вас?
— Режиссер Анарио Мамедов позже рассказал, что увидел во мне искренность и чистоту именно в тот момент, когда я покраснела. И тогда у него не осталось других вариантов — тем более за три дня до начала съемок... «Патриот» — совсем другой жанр: в комедии я действительно попробовала себя впервые. В первом сезоне сериала мне то и дело хотелось сделать сцену более драматичной, тяжелой, а режиссер постоянно говорил: «Настя, легче, легче, лимонадик». Кодовое слово — «лимонадик». Когда режиссер произносил его по рации, я сразу понимала: ага, я «уплыла» немножко не туда.
— А бывает, что вы спорите с режиссером?
— Не то чтобы спорю... Но если я чего-то не понимаю, всегда говорю об этом прямо. Потому что, мне кажется, как и в любых взаимоотношениях с людьми, лучше сразу сказать, что что-то не нравится или непонятно, чем потом эти моменты будут нарастать снежным комом и выливаться в нечто грандиозное. Но я никогда не спорила, нет. Мы, делая каждый свое дело, по большому счету, плывем на одном корабле. И, находясь на нем, должны слышать друг друга, понимать и поддерживать. Болеть и отвечать не только за себя, но и за товарища.
— Кстати, у вас есть друзья в профессии?
— Конечно, есть, в основном это мои однокурсники из Щепкинского училища. Многие думают, что дружба среди актеров невозможна из-за конкуренции. И я не ношу розовых очков. Но у меня есть близкие, родные люди, которым я доверяю, которые доверяют мне, и я знаю, что в любой момент жизни они будут рядом. Думаю, это самое важное.
— Говоря о ваших родных и близких, никак не обойти бабушку — Валентину Талызину. Вам помогает или мешает то, что вы являетесь внучкой знаменитой актрисы?
— Удивительно, но у меня в кино никогда не возникало моментов, когда меня сравнивали бы с бабушкой или с мамой или просто спрашивали, не родственница ли я Талызиной-старшей. Когда я на съемочной площадке, я всегда как бы сама по себе, а не чья-то родственница. Чего не могу сказать о времени, которое провела в институте. Там, конечно, была другая история. Представьте, приходит девочка в институт, поступает, и у всех сразу же возникает вопрос: «А не помогал ли тебе кто-то? А конкретно — твоя бабушка». Я понимала, что так будет, и всегда спокойно к этому относилась. Про себя я сама все знаю, мне не нужно ничего посторонним людям доказывать. Я если что-то и доказывала, то только себе, никогда не беспокоилась, что обо мне подумают окружающие.
— Вы обсуждали этот вопрос с бабушкой?
— Такого, чтобы мы прямо сели за стол и стали говорить на эту тему, не было. Она мне не помогала в профессии и не давала советов. Не подсказывала, как подготовить программу для поступления в училище. И вот именно этим она мне очень помогла, я ей за это благодарна. По поводу моего воспитания она всегда придерживалась свободной политики: хочешь — иди и делай. И если у тебя что-то не получается, это хорошо, сама научишься, сама набьешь шишек, зато станешь опытнее, мудрее и в следующий раз так не поступишь. И такое демократичное воспитание, мне кажется, лучше всего развивает личность. Свобода выбора — это очень важно.
— В детстве вы думали о том, что станете актрисой?
— Я с трех лет занималась балетом. Педагоги говорили, что у меня дар. Поступила в балетную академию, потом танцевала в Большом театре «Щелкунчика». Балету я посвятила около 12 лет, но, к сожалению, сказались травмы, у меня их было семь. В середине учебного года врач заявил: «Ну что, Настюшка, смотри, если ты сейчас продолжишь заниматься, дальше я тебя увижу в инвалидном кресле, выбор за тобой». И все, мама психанула, забрала документы, перевела меня в обычную школу — правда, с актерским уклоном. На первых же уроках я поняла, что это мое. До сих пор не могу сравнить то чувство ни с чем: когда ты понимаешь, что нашла свое призвание.
— Про вас говорят, что вы не по годам мудрая — вам всего 22 года, а рассуждаете порой, как взрослый, опытный человек.
— Я как-то самовоспиталась, наверное. Родители дали мне достаточно свободы для того, чтобы методом проб и ошибок я приходила к правильным выводам.
— Вам не хотелось подольше остаться подростком? Нагуляться, подурить?
— А я не всегда серьезная и «взвешенная». Бываю очень взбалмошной, авантюрной, хохотушкой, странной. Просто это зависит от настроения, от сегодняшнего дня.
— Настя, вы можете назвать маму своей близкой подругой?
— Абсолютно. Я могу ей рассказать все, вообще все. Так же, как и она мне. Если говорить о подругах, то мне хватит пальцев одной руки, чтобы их пересчитать. Но вот с мамой мне действительно повезло. У нас очень доверительные, открытые отношения, и это круто. А с девчонками — непросто. Я вообще женщин не очень хорошо понимаю. С мужчинами мне, наверное, интереснее. Я всегда с ними находила общий язык и общие темы для разговора. Они более прямые, с ними проще выстраивать отношения, договариваться о чем-то. С женщинами не всегда понятно: вроде бы она улыбается, говорит «все нормально», а на следующий день подкладывает тебе в сумочку какого-нибудь огромного паука.
— Наверное, тяжело в таких обстоятельствах оставаться искренним человеком.
— Непросто, но я остаюсь. Есть у меня такая проблема: хоть я и актриса, мне сложно скрывать свои подлинные чувства. Если человек мне не нравится, он сразу это поймет. И наоборот, если мне очень нравится человек, я не сумею этого скрыть.
— Это хорошо для профессии?
— Да, для нее хорошо, но в то же время не могу сказать, что я открытый человек, это, конечно, странно и противоречиво. Публичность, известность, премии и лавры — все это для меня не является мерилом успеха. Мерилом служит моя личная совесть. Если я понимаю, что сделала что-то хорошо, что я выложилась по максимуму, добралась до потолка, то я засыпаю спокойно. А если собой недовольна, понимаю, что где-то очень крупно лажанула, вот здесь моя совесть просто вынесет мне весь мозг. И мои близкие люди неделю будут от меня все это выслушивать. Так что единственное, что важно, — жить в ладу с самой собой.
