«Босиком зимой бежать в одной ночнушке за любимым, даже если в лицо тебе говорят: «Ты мне не нужна», — это про меня. Со мной такое не раз случалось. Иногда мы даже не замечаем, что тот, в кого мы влюблены, не испытывает сильных чувств», — рассказывает звезда сериала «Крылья империи» Ксения Лукьянчикова.
— Ксения, ваша карьера началась не так давно, и при этом у вас уже три исторические роли. Прототипы ваших героинь — Регина Збарская, Мирей Матье и в «Крыльях империи», которые сейчас идут на Первом канале, Лариса Рейснер — поэтесса и революционерка. Вы прямо Безруков в юбке…
— Когда предлагают сыграть что-то историческое, из эпохи от революции до 60-х, я очень радуюсь, это время мое, мне там все близко. Кажется, я тогда жила. И у меня была какая-то творческая профессия. Я это чувствую… В «Крыльях империи» на роль Софьи Беккер, прототипом которой стала Лариса Рейснер, я пробовалась 14 раз. Однажды буквально приползла с сильнейшим бронхитом, просто умирала, но пропустить пробы не могла. Идти на таран, драться до последнего — это мое…
Мне в жизни ничего просто так не дается, все нужно выгрызать зубами. Наверное, потому, что за мной никто не стоит. Когда меня утвердили, я была счастлива. Это грандиозная роль! Героиня сначала молода и невинна, потом становится монстром, который идет по головам к своей цели, а в конце превращается практически в святую… И вот роль моя! Начинаем снимать. На натуре. Петербург, мороз минус 27, и при этом совсем тонкий слой снега. На улице очень скользко. В этот день падали все, даже лошадь у нас упала. Девушка из массовки сломала ключицу, директор площадки сломал ключицу. А у меня вроде все идет хорошо. Отсняли мой общий, средний, крупный план, переставляем камеру на партнера — Александра Горбатова. В кадре 200 человек массовки: это же 1917 год, начало революции, хаос.
По сюжету нас толкают, а партнер должен меня выхватить из толпы. И вот Горбатова толкают, он поскальзывается и падает на копчик, не отпуская мою руку. Я лечу вслед за ним лицом вниз, ударяюсь об его колено и слышу страшный звук. Боль дикая! Все очень быстро произошло, никто не успел опомниться. Но после этого я еще отработала пять часов. Видимо, из-за сильного мороза мое лицо тогда не опухло. Ну а на следующее утро я проснулась у себя дома, открываю глаза и в зеркале вижу персонажа из «Аватара» — можно снимать без грима. С лицом просто катастрофа! Ситуация непоправимая. Звоню продюсерам, говорю, что мне нужно в травму. Отвезли. Доктор меня там узнал — смотрел «Красную королеву». Он очень суетился, переживал и не знал, как сказать. Просил, чтобы я встала, села, встала, села… А потом говорит: «Ксения, у вас сотрясение мозга. И… у вас… отломан кончик носа и еще трещина посередине».
Учитывая, что это случилось в первый съемочный день и меня можно было практически безболезненно заменить — это была катастрофа. У меня в голове крутилось: «Все, снимут с роли». Я 14 раз проходила пробы! Единственная моя надежда была на то, что костюмы-то сшиты на меня. Я не могла воспринимать то, что дальше говорил врач. Рыдала, хотя плакать с таким носом противопоказано. С подобными травмами, как правило, месяц лежат дома. Но продюсеры сказали, что будут ждать меня. На площадке я появилась уже через две недели. Это было буквально волшебство — отек спал, я снова обрела свое лицо.
Но приключения на картине не закончились. По сценарию я тону в Финском заливе. Снимали, когда на улице было минус двадцать — лед на заливе специально дробили. На мне был гидрокостюм, но он не спасал — все равно промокла до трусов. Я так правдоподобно и так отчаянно боролась с водой и льдинами, что дежурившие на площадке сотрудники МЧС побежали меня спасать… Через некоторое время я была вынуждена тонуть еще раз с Гришей Некрасовым. В этот раз провела в воде не 10 минут, как в прошлый, а гораздо дольше, минут двадцать.
— Вы работали без дублера?
— Это было изначальным условием режиссера Игоря Копылова. Только в откровенных сценах, где я должна была полностью обнажаться, он меня пожалел, заменил на профессиональную стриптизершу. С режиссером мы подружились, и он знал, что у меня табу — голой я не снимаюсь. Уверена, сцену секса можно снять очень красиво, даже если актриса и не обнажается полностью. Правда, в «Крыльях империи» мне настолько нравился материал, что я, если честно, готова была и на этот отчаянный для меня шаг…
— А как вы вообще решили стать актрисой?
— Это желание появилось в седьмом классе. До этого я думала податься в стоматологи. А потом начала ходить в театральный кружок, и меня это захватило… В свое время моя мама очень хотела стать актрисой, но бабушка не разрешила — она была очень строгой и консервативной. Бабушка работала учительницей младших классов в школе и преподавала этикет, риторику и мировое художественное искусство. Правда, недавно она призналась маме: «Я сделала ошибку, нужно было тебя отпустить». В итоге у мамы множество профессий. Образование — гостиничный бизнес. Еще она врач-нутрициолог (специалист в области здорового питания. — Прим. ред.), педагог начальных классов, музыкант-мультиинструменталист. А еще мама поет.
Я часто подводила такую талантливую, прекрасную и умную маму, приносила двойки, скрывала это, врала. Она строгий человек в плане воспитания, а я вела себя безобразно. Меня хлестали ремнем, но меня и нужно было бить… Сильнее всего отхлестали, когда обнаружили, что я из бабушкиной копилки ворую пятачки. Я была девочкой очень крупной, и сладости мне не покупали. А хотелось хоть иногда мороженого. И вот я таскала эти пятачки. И себе мороженое покупала, и друзьям со двора. Даже сейчас, когда я это рассказываю, мне стыдно. Все, наверное, подумают, что я вор…
— У вас были проблемы с лишним весом? Сейчас и не скажешь…
— Я была толстой девочкой, и из-за этого мне доставалось от сверстников. Дети ведь очень жестоки. Помню, как у бабушки на даче мальчишки обстреливали меня ягодами клюквы, брусники. Только за то, что я толстая! Я приходила домой и рыдала. А в 14 лет, когда я поступала в ТЮЗ (это был последний набор, куда я могла попасть, — девочек старше 14 лет в студию не брали, так что мне очень важно было поступить), педагог-хореограф мне сказала: «Девушка, вам вообще в артистки не надо. С чего вы взяли, что у вас есть талант? Вы жирная корова…» С одной стороны, ее слова были чудовищны. А с другой — это был вызов. Такие удары меня всегда подстегивают. Я работала над собой, менялась и от этого становилась только сильнее. По-настоящему я похудела только перед съемками «Красной королевы»…
— Представляю, какая удача для начинающей актрисы — получить вот такую первую роль…
— Накануне утверждения на эту роль мне приснился сон, который я всегда вижу перед какими-то очень важными и хорошими событиями: огромные, подвешенные к дереву качели, и я в голубом платье с ромашками. Мне года четыре, и я раскачиваюсь, раскачиваюсь, раскачиваюсь до «солнышка». И когда совсем готова взлететь, резко просыпаюсь… Помню, эти качели приснились мне перед тем, как мне подарили куклу-мечту — Барби в темно-синем бархатном платье, и перед госэкзаменом в институте… И перед тем, как я получила свою первую, замечательную роль в «Красной королеве». А утверждение было очень сложным. Больше ста претенденток! Актрис искали и в ближнем зарубежье, чуть ли не в Америку готовы были ехать.
Нужна была девушка, похожая на советскую модель Регину Збарскую. И тут режиссер увидела меня. Мы как-то буквально зацепились взглядами. Но многое во мне не устраивало — в том числе и лишний вес. Мне пришлось очень быстро сбросить 15 килограммов. Но даже когда я похудела, все висело на волоске. Ведь у меня не было опыта. За меня, начинающую актрису, был только режиссер, а продюсеры долго не соглашались. И тогда во мне родилось чувство: «Нет, ребята! Роль будет моя!» Я такую силу в себе ощутила! Пришли знание и уверенность в том, что я сыграю Красную королеву…
— Когда девочка, которую в детстве дразнили за то, что она толстая, вырастает и становится настоящей красоткой — что она чувствует? Обиженная девочка внутри продолжает жить?
— Нет, девочка не обиженная уже. Она благодарна за то, что ее заставили измениться. Меня нужно было обзывать жирной, чтобы я взялась за себя и похудела. Так же, как меня нужно было бить ремнем, чтобы воспитать. Я всегда понимала только язык силы и никогда не винила маму с бабушкой за наказания.
— Как-то слишком жестоко с вами обходились все-таки…
— Я не жалуюсь, иначе было не справиться с моим буйным характером. Мне и сейчас нужен рядом человек, который бы меня отрезвлял и говорил: иди по дорожке ровно. Со мной постоянно происходят какие-то приключения. Года два назад в съемной квартире я открыла окна, завешанные тонким тюлем, зажгла возле окна свечку и почему-то ушла в другую комнату. Вскоре я поняла — в квартире пожар. И его устроила я. Есть во мне какая-то инфантильность. Меня все время куда-то заносит.
— В любви тоже?
— Да, в любви меня несло, и не раз. Впервые я влюбилась в четырнадцать лет. В пятнадцать увлеклась мальчиком из театральной студии. Мы играли в одном спектакле: он — Ромео, я — мать Джульетты. Была старше года на полтора, крупнее, потому что рано созрела. Я всегда выглядела немного старше своих лет, даже сейчас меня, бывает, принимают за тридцатилетнюю, хотя мне 24 года. Но моя взрослость — чисто внешняя. Например, я очень долго верила в Деда Мороза. Когда уже все мои сверстники не верили, я верила. Помню, как однажды в Новый год, когда вся семья была в сборе, открылась форточка и в комнату залетела большая плюшевая игрушечная кошка.
Как это взрослые устроили — не знаю до сих пор. Я хочу, чтобы это навсегда оставалось секретом. Чтобы не исчезало ощущение волшебства. Вообще, я, наверное, очень странная. Вы спросили про любовь… У меня было немало увлечений. В институте меня даже считали роковой: с одним парнем встречалась, потом с другим. Одного даже отбила у однокурсницы. Обсуждал весь курс. Но мне было все равно, так как я была сильно влюблена… Вообще, очень многие осуждают меня за влюбчивость. Просто каждый раз, когда я влюбляюсь, я думаю, что это навсегда. А получается, что не так. Но тем не менее я не перестаю верить в любовь. И не жалею ни о чем. Если эти люди в моей жизни и судьбе были, значит, так нужно…
— А почему отношения заканчивались?
— Я залюбливала мужчину, растворялась в нем, теряла себя. Ныряла в отношения, как в океан. Все это похоже на сумасшествие… Если я люблю, меня ничего не может остановить: ни моральные принципы, ни чувства других людей… Я легко первая признаюсь в любви.
— Наверное, мама и бабушка учили: девочка не должна первой говорить о чувствах?
— Каждый человек должен набить какие-то свои шишки. В чувствах нельзя подстелить соломку, нет гарантий от разбитого сердца. Я не понимаю, когда детям навязывают, кого и как любить. Мне не навязывали. Когда влюблялась — не останавливали. Почему женщине нельзя первой признаться в любви? Почему я должна это скрывать? Жизнь слишком короткая. Не важно, кто кому первый позвонит, не важно, кто кому напишет. Мужчинам тоже приятно проявление внимания.
— Вы совершали ради мужчин безумные поступки?
— Да! Босиком зимой бежать в одной ночнушке за любимым, даже если в лицо тебе говорят: «Ты мне не нужна», — это про меня. Не один раз такое случалось… Тратить все деньги, которые у тебя есть, на то, чтобы встретиться с человеком, — тоже про меня. И еще дарить безумно дорогие подарки и ничего не ждать взамен. Для меня любовь — это когда тебя несет и ты каждую секунду готов делать все, чтобы любимый был счастлив. Любовь — полная самоотдача. Но когда это взаимно — это в десять раз круче. Иногда мы даже не замечаем, что тот, в кого мы влюблены, не испытывает сильных чувств. Такое в моей жизни случалось. Но это не самое страшное. Самое страшное — терять любимых. Навсегда. И речь вовсе не о расставании…
— Вы теряли?
— Да, у меня был жених Митя. В 25 лет он внезапно умер от остановки сердца… Когда я это узнала, ощущение было, что в душе дыра. Как будто десять человек разбежались и воткнули мне в грудь водопроводную трубу, она меня продырявила, и теперь в душе дикий сквозняк. Сложно описать мои чувства тогда. Митя какое-то время уже жил в Москве, работал в театре «Ромэн». Все люди его театра знали о том, что где-то в Питере на третьем курсе учится Ксюша, его невеста. Мы познакомились, когда я училась на первом курсе, а он — на третьем. На девятый день знакомства он подарил мне золотое кольцо с надписью «спаси и сохрани».
Внешне его трудно отличить от обручального. Для нас это была помолвка. Митя всегда говорил, что мы обязательно поженимся. Но потом в силу разных обстоятельств мы расстались. Бывает, что молодые горячие люди не понимают друг друга. Он окончил институт, переехал в Москву. Какое-то время мы не общались. А потом снова начали. Буквально за неделю до своей гибели он мне написал, что нам нужно встретиться и поговорить. Весь его театр знал, что он едет делать мне предложение. Но я так Митю и не дождалась... Кольцо, которое он мне подарил, я берегу. И чувствую, что Митя меня защищает и на том свете. Он стал моим ангелом-хранителем.
Его уход меня поменял — я осознала, что жизнь может закончиться в любой момент. При этом я ничего не боюсь. Предпочитаю самолеты поездам, даже несмотря на то что случались проблемы. Один раз мы с мамой летели в Египет, и с самолетом было что-то не так. Помню, все вокруг орут, а мама так вцепилась рукой в мое колено, что я думала, она прорвет мне и джинсы, и кожу. А я сидела и думала: чего вы орете, друзья? Сейчас все будет нормально. У меня мощная интуиция, и я верю в судьбу. Если человеку суждено разбиться на самолете, он разобьется. А если не суждено — то нет… Так что я говорю не о том, что я начала опасаться за свою жизнь. Наоборот — я научилась быть счастливой.
Каждый человек счастлив, потому что он живой. Особенно если у него две руки, две ноги, голова на месте. Счастье может быть в том, что ты выпил свой любимый кофе и на тебя посветило солнце. Счастье — когда твои близкие и родные здоровы и живы. И пусть у меня чего-то нет. Допустим, нет каких-то потрясающих нарядов. Но мне принесли на съемку бархатный костюм — такой, о котором я всегда мечтала, я его надела — и счастлива. Пусть даже после съемки мне его придется отдать. Счастье — в мелочах.
— Неужели нет ничего такого, без чего вы не можете чувствовать себя счастливой?
— Хочу в Голливуд. Сняться у Тарантино. Предполагаю, правда, что он меня не возьмет. Я не его типаж, и нога у меня меньше его любимого 41-го размера. К тому же Тарантино вроде бы собирается через четыре года заканчивать свою карьеру… Но мы еще посмотрим! (Смеется.)
— Голливуд — это прекрасно. Может быть, когда-нибудь вы до него доберетесь. А пока вы из Петербурга переехали в Москву. Как себя здесь ощущаете?
— Ощущаю, что это мой город, что я дома. Девять лет я стремилась сюда переехать. Мне было совершенно не важно, в каком качестве — официанткой, уборщицей на вокзале… Мое первое знакомство с Москвой получилось не самым хорошим, город меня «выплюнул». Поездка получилась неудачной. Я опаздывала на все важные встречи, планы рушились, ничего не складывалось. Но я сказала: «Москва, мы с тобой еще подружимся!» Я переехала в Москву два с половиной года назад, на следующий день после выпуска из театрального института.
Взяла чемодан и поехала в никуда. Думала первое время пожить у родственников, а там уж как-нибудь зацепиться. Снимаю квартиру. Она небольшая, но я люблю минимализм. У меня есть мой угол — кресло с огромным количеством подушек и пледом. Еще есть стол, лампочка, много книг. За столом я работаю над ролью. У меня повсюду висят гирлянды из электрических лампочек. И когда я прихожу домой, включаю не верхний свет, а именно гирлянды. Красота!
— Стол, лампочки, много книг. Странно, что вы не упомянули компьютер.
— У меня нет компьютера. Мне пришлось его продать, чтобы переехать в Москву. Из-за отсутствия компьютера я пока оставила работу над написанием собственного сценария. У меня в планах — пойти на режиссерские курсы для большего понимания себя в профессии. Пройдет время, и я по своему сценарию обязательно сниму фильм. Уверена, мне есть что сказать миру. К своим 24 годам я уже многое пережила и передумала…
Благодарим отель «Балчуг Кемпински Москва» за помощь в организации съемки.
