«Во время революции муж отправил прабабушку с большим сундуком драгоценностей подальше от города. И вот она со страху зарыла все добро в огороде. Мы перерыли все!» — рассказывает актриса Елена Яковлева.
Я не первая актриса в семье. Моя прабабушка Настя в юности была артисткой. Во всяком случае, она так рассказывала. Я не знаю, может, она такая же брехунья, как и я? (Смеется.) Когда я была маленькой девочкой, прабабушка уже лежала, не вставала. И она рассказывала удивительные вещи. Что ее муж был очень богатым человеком, владельцем винного завода в Житомире. Этому, кстати, есть косвенное подтверждение: в нашем доме хранились старинные бутылки. Еще она рассказывала, как после революции их раскулачивали. Муж ее сильно любил и отправил от греха подальше с большим сундуком драгоценностей к себе на родину — в село Ворожба Сумской области, которое потом стало городом. И вот, якобы, она со страху зарыла все добро в огороде. У меня, правда, есть версия, зачем прабабушка рассказывала эту историю. Она гневалась, что внуки в деревню приезжают и не вскапывают огород. Возможно, она придумала про сундук, чтобы заставить всех взяться за лопаты. Но после того, как прабабушка об этом сообщила, я своих двух дядьев, маминых братьев Колю и Олега, стала видеть исключительно согнувшимися в огороде. Перерыли все. Сундук не нашли.
— В любом случае, даже если прабабушка про сундук и придумала, она была сто процентов актриса — надо же так достоверно все рассказать...
— Она так рассказала, что я помню это до сих пор. Жаль, остального про нее не знаю или не помню. Мы, глупые люди, не понимали тогда, что это — наша история. Мне нужно было с ее чердака, где хранилось много старинных вещей, что-то взять, сохранить…
— А следующие поколения — ваша бабушка, мама — проявляли склонность к актерству?
— Моя мама обожала кино. И собирала черно-белые фотокарточки наших артистов, которые стоили две-три копейки. Я нашла этот мамин архив на чердаке. Огромная коробка! Каждое утро она вставала и шла в школу пять километров. Потому что в Ворожбе была единственная школа. И каждый раз по дороге она на сбереженные копеечки покупала в киоске фотографии актеров. Посмотреть фильмы с ними в местный клуб она тоже ходила по пять километров. Мама была очень романтичной. А после школы она приехала в город Новоград-Волынский и встретила там моего папу. Папа после танкового училища служил адъютантом у какого-то генерала. Мама с папой оба искали комнату, чтобы снять. И вот они пришли по одному и тому же адресу и там столкнулись.
Папа уступил девушке жилье. Но не прогадал — он стал приходить к ней в гости. И как-то очень быстро у них родилась я. Мне было года два или три, когда мы поехали в какой-то дальний гарнизон. Потом была Германия. Папина военная карьера активно развивалась, прибавлялись звездочки на погонах. После Германии его, ну и нас с ним, заслали в Нижнеудинск Иркутской области: после хорошего всегда наступает что-то похуже. В Сибири мы прожили довольно долго, а параллельно папа отучился в Москве в военной академии. Когда очередная звездочка появилась на погонах, его отправили в Харьков, в танковое училище преподавателем тактики. Там я оканчивала школу. У меня даже звание есть — почетный житель Харькова. Хотя я не родилась в этом городе и не так уж долго там прожила. Прошлым летом меня так же почетно туда не впустили, запретили въезд на Украину на три года. Печально…
Вы не представляете насколько гарнизонная жизнь скучна! Особенно в Иркутской области. 50-градусные морозы зимой, очень долгая весна и очень короткое лето, похожее на осень. В реке Уда, которая течет с Саян, купаться невозможно. В ней никогда не тает шуга — так мы называли мелкую ледяную крошку. Единственное развлечение для детей — по весне идти на острова. Там растет багульник. К 8 Марта наломаем веточек, где-нибудь в уголочке поставим в воду, цветочки распустятся — вот к 8 Марта маме и подарок. Других цветов взять было негде. Летом уже другое развлечение. Берешь трехлитровую банку, кидаешь туда хлеб, в пластмассовой крышке делаешь дырочку и ставишь против течения. В банку заплывали мальки есть хлеб. Ты мальков в соль и на веревочку.
Ничего вкуснее никогда потом не ела! А когда мороз ударит, очень хороши ранетки — маленькие красные яблочки. До морозов этот сорт есть невозможно, он очень терпкий. А подмерзнут такие яблочки и становятся прозрачными, звенящими, как игрушки, а на вкус — как мороженое… Кроме ранеток, ничего у нас не вызревало. Правда, именно в Нижнеудинске я впервые в жизни попробовала бананы. Их завезли в военный магазин и распределили поровну между семьями. Вышло по три банана на каждую семью. Бананы были зеленые. Мы положили их в коробку и засунули под кровать (нам объяснили, что бананы положено хранить под кроватью). И все время мы с младшим братом Димой под кровать заглядывали, но бананы все не желтели и не желтели. Зато в один прекрасный день они почернели.
Мама сказала: «Давайте хотя бы так попробуем». Мы попробовали, это было что-то отвратительное. Так мы поняли, что бананы нам абсолютно не нужны… Когда папу после такой жизни перевели в Харьков, это было потрясение. Мы приехали туда в июле. После Сибири — рай! Тепло, абрикосы растут на улицах. Мы, два голодных ребенка, подбирали паданцы с земли и сразу ели. Хотя можно было просто рвать плоды с деревьев. Они же были ничьи! Но мы этого не знали, нам казалось: а вдруг кто-то сейчас придет и уличит нас в воровстве?! И вот мы с братом нажрались тогда этих абрикосов с земли так, что с тех пор я и к абрикосам тоже не очень…
Мы очень много переезжали. Каждый раз — новые соседи. Я в школах все время новенькой была. Единственное, что это развивает — коммуникабельность. Привыкаешь, что у тебя все время чего-то не хватает. Друзей, например. Допустим, ты познакомилась с кем-то и показалось, что это будет друг на всю жизнь. А потом — расставание. Мы с подружками плакали и говорили, что будем писать друг другу. И какое-то время писали. Но наша почта прекрасная как работала? Напишешь и ждешь ответа долго. Появляются новые друзья… Потом опять уезжаешь. Я поменяла больше десяти школ. На новом месте, пока подыщут квартиру, нас селили в казарму. Весело было: двухэтажные койки и огромное пространство. Много семей. Как-то во время каникул в танковом училище к нам в казарму заселили солдатиков. Временно, но все же… Моей маме было непросто с двумя детьми в казарме жить. Но она умудрялась обустраиваться.
Во всех гарнизонах, где мы оказывались, были клубы. Профессиональные артисты-то не до всех гарнизонов добирались. В Нижнеудинск, например, только лилипуты несколько раз приезжали. Культурную программу организовывали сами. Мои родители были прирожденными массовиками-затейниками. Мама в клубах пела и танцевала. Папа выступал с миниатюрами Аркадия Райкина, которые разучивал по виниловым пластинкам. Помню: «Да простят меня мужчины, речь пойдет о женщинах…» Сохранилась фотография, запечатлевшая такой момент. Папа стоит за партийной трибуной, у него нос и усы с бородой Дедушки Мороза, и он читает монолог Райкина… А я участия в праздниках не принимала. Достаточно и двух артистов в доме.
— Когда же в вас проснулся артистизм?
— Помню, что по дороге из Нижнеудинска в Харьков, в поезде (а это занимало пять суток) я уже хотела быть артисткой и разыгрывала роль проводницы. А настоящая проводница только рада была и доверила мне разносить кипяток. Но, пожалуй, я и раньше проявляла склонность к разным представлениям. Как-то посмотрела фильм «Воскресение», и актриса Тамара Семина, которая играла Катюшу Маслову, меня поразила. Ее глаза, ее слезы, когда Нехлюдов отталкивает Катюшу сапогом — все это очень живо запечатлелось в моей памяти. И вот однажды заходит в дом папа — в точно таких же сапогах.
Я не знаю, что меня толкнуло, но я со стула просто кинулась на эти сапоги и стала повторять реплики из фильма. Подняла на папу свое детское заплаканное лицо и говорю: «Обрюхатил и бросил». На родителей это произвело сильное впечатление. Потом я выучила наизусть весь соответствующий отрывок из романа Толстого «Воскресение». Кстати, именно с ним я в итоге поступала в театральный институт в Москве. В памятке для абитуриентов было написано — 2—3 прозаических отрывка. Но я этого не знала и выучила только один. Если бы у меня спросили: что у вас еще есть, я бы провалилась.
Это была уже вторая попытка. До этого, сразу после школы, я поступала на режиссерский факультет, где готовили массовиков-затейников. Но не поступила. Мне самый главный по массовым затеям педагог сказал, что у меня нет сценической заразительности. Повезло, что он так решил! Иначе я куролесила бы Снегурочкой до сих пор… В Москву я отправилась не сразу. Работала комплектовщицей, картографом, библиотекарем. Поднакопила незначительную сумму и тогда поступать рванула. Шел 1980 год. Все гостиницы были заняты. Я несколько ночей ночевала на Курском вокзале, а потом милиционер сжалился и определил меня бесплатно в гостиницу к своей знакомой. Крыша над головой у меня появилась, а вот деньги закончились. Я даже боялась, что умру с голоду. Но тут соседка по номеру, приторговывавшая черной икрой, обнаружила у себя одну непроданную банку. А ей уже нужно было уезжать. Она и отдала мне эту икру. Так я и жила — хлеба нет, зато икру ешь ложками. Я потом везде искала такую вкусную черную икру, но не нашла… Тот год был очень удачным для меня. Я поступила в театральный институт.
— Когда вы начали сниматься в кино?
— Когда училась на третьем курсе. Фильм назывался «Двое под одним зонтом», я играла циркачку. Хотя в то время я была пухленькой студенткой… Когда меня утвердили на картину, у меня ощущение было двойственное. С одной стороны, радостно. С другой — художественный руководитель нашего курса Владимир Алексеевич Андреев категорически запрещал сниматься. Мы бегали на массовки, но снимались только спиной. Где-то постоять, пройтись — не более того. Иногородним студентам это было необходимо, денег же вечно не хватало. Вот и в тот раз я пришла на пробы ради какой-то такой работы. Соглашаться на роль, где видно мое лицо, было страшно. Но режиссер Юнгвальд-Хилькевич успокоил: «Сейчас лето. Ты на четвертый курс переходишь. Пока кино выйдет, ты уже закончишь институт». Он мне это сказал, а потом я увидела Калныньша, молодого, безумно красивого и популярного до безобразия. И еще узнала, что Лена Сафонова, уже известная актриса, тоже играет в фильме. Ну а когда я пересеклась с Иннокентием Михайловичем Смоктуновским, тут у меня совсем закружилась голова. Мне показалось, что я уже звезда и артистка немыслимая… А роль у меня была совсем маленькая…
— С тех пор у вас было много больших ролей, хотя вы иногда играете и маленькие. Скоро в прокат выйдут «Елки новые». Это уже шестой «елочный» проект, который так ждут зрители. И у вас там небольшая роль в паре с Дмитрием Нагиевым...
— Я снималась у Жоры Крыжовникова в картине «Самый лучший день». И сказала ему большое спасибо, потому что этот фильм подарил мне второго в моей жизни «Золотого орла». И Жора ответил: «Ну, тогда за это снимись в маленькой роли «Елок новых». За такую роль мне, конечно, никакого «Орла» уже не дадут, но я немножко подыгрываю самому крутому мужчине нашей страны — Диме Нагиеву. Думаю, рядом с ним постоять — это уже счастье. (Смеется.) У нас с ним всегда на съемочной площадке складываются бурные отношения. Это еще с «Каменской» началось. Он человек одаренный неимоверно. Из-за этого не поймешь, что от него ждать. Нагиеву ничего не стоит поставить человека в неловкую ситуацию и понаблюдать, как тот будет выкручиваться. Допустим, ты разговариваешь по мобильному телефону, он не знает, с кем, но, проходя мимо тебя, громко скажет: «Лен, где мои трусы?» Правда, на «Елках» у нас с Димой было мало времени на шутки. Всего один день на площадке. Зато какой романтический! (Смеется.)
— Это же новогодний проект… Скажите, а как вы сейчас празднуете Новый год? Раньше, когда вы служили в «Современнике», у вас 31 декабря был спектакль и 1 января тоже. Не расслабишься…
— Я теперь понимаю, что работать в Новый год хорошо и замечательно. Когда у тебя спектакль, ты прибегаешь и в последний час что-то быстренько ставишь на стол. А так ты целый день крошишь эти салаты, оливье, винегреты... Как будто все это надо есть одновременно и только раз в году, а в обычный день ты не можешь приготовить себе оливье, в другой раз винегрет. Я понимаю, что это совершенно не нужно, достаточно одного любимого блюда в Новогоднюю ночь. Но зачем-то я все равно исполняю этот ритуал.
— Вы за городом празднуете?
— Да. Там прекрасно, с собаками моими любимыми. А сейчас как раз будем встречать год Собаки. Я окружу себя четырьмя своими псами и буду орать свое желание. В доме все родные: муж, сын с женой приедет, — чужих нет. Можно и поорать. Собак я буду ублажать и наряжать. Заказала для них блестящие ошейники, которые ночью огоньками светятся. Юсику, йоркширскому терьеру куплю новую кофточку. В прошлом году я ему подарила кофточку с оленями и елками, но он снашивает вещи быстро. Лабрадору подарю пищащую игрушку, потому что он их обожает. Овчарке… Ему все равно что, важно внимание. Дворянину Ярику надо что-то особенное. Это будет его первый Новый год в нашей семье. Он такой дурачина-простофиля — молодой совсем, наверное, ничего и не поймет. Ярика на самом деле зовут Ярус. Так назвал его Рома Мадянов. Они с женой увидели зимой на даче собаку, которая рожала в сугробах. Рома подобрал всех пятерых щенков, назвал театральными именами: кого Балкон, кого Партер, а потом раздавал по знакомым. Ярус, он же Ярик — любящее и благородное создание. Знает, что его спасли. На задних лапах ходит. Почему-то ему иногда кажется, что он тоже человек.
— А что еще радостное принес уходящий год, кроме Ярика?
— Много хорошего. Дети поженились. Я в двух блокбастерах снялась — в «Последнем богатыре», который уже вышел, и во «Вратаре Галактики», этот фильм выйдет в следующем году. Будем ждать и смотреть, что получилось. Еще шестой сезон «Склифа» мы закончили. И в Театре имени Пушкина у меня вышел спектакль «Эта прекрасная жизнь», а в ЦДР — «Старый дом» режиссера Владимира Панкова, которого я очень люблю. Спектакль на одном дыхании идет. Замечательная атмосфера, я не знаю, как так получилось. Еще чуть меньше месяца назад я завела страничку в соцсети. Для меня это большой шаг. Вся эта новая жизнь доставляет мне большое удовольствие и наслаждение. Хочу, чтобы в наступающем году все так и шло.
Благодарим отель «Арарат Парк Хаятт Москва» за помощь в организации съемки
