«Мы вошли в комнату. Я огляделась. «А что это газетой заткнуто?» – «Там была печь, но теперь ее у вас нет там». — «Это я вижу, что нет. Почему газета из дыры торчит?» — «Так это дымоход заткнут, чтобы оттуда к вам не сыпалось, и вообще». — «То есть?» — «Ну чтобы дыры не было. Некрасиво же с дырой?» — «А так, вы считаете, красивее?» — «Гораздо красивее». — «Бог с ним, я не об этом говорю, это же может быть опасно?» — «Чего тут опасного?» — «Но это же дымоход?» — «Ну так что же? До вас люди жили, и вы проживете. Ничего такого». Я посмотрела на подругу: «Ну что, Томочка, въезжаем?» Томочка была учителем математики. «А у нас есть выбор?» — спросила она. Стоял октябрь 1975 года. Выбор действительно был небольшой. Хотя, честно говоря, выбирать не хотелось. Да, это был барак, да, не было воды, да, туалет был на улице. Но я была рада, даже счастлива. Место мне нравилось, поселок в лесу. Рядом великая река. А воздух! Таким только небожители на Олимпе времен Гомера дышали. От Москвы немного далековато.
Сначала на самолете до Якутска, а оттуда 45 минут на автобусе. Начиналось все драматично. У меня был сложный развод. Муж преследовал меня. Я сперва укрылась в Крыму. Там на пляже познакомилась с семьей из Якутии. Очень приятная пара. Он занимал какой-то высокий пост, она была красива. «А чем вы занимаетесь?» — спросили меня. «Только что окончила институт». — «Так вы молодой специалист?» — «Да, вроде». — «Преподавать можете?» — «Даже имею право». — «Учителя нам очень нужны. Вакансии есть. Может, махнете к нам в Якутию?» Я задумалась. Последние несколько дней я задавала себе вопрос: куда бежать дальше. В Москву возвращаться я опасалась. И вот — решение на блюде. Я была филологом, с географией дружила мало. Я пыталась представить, где находится Якутия, до Уральских гор или уже после? Память ничего не смогла мне предложить. Пара из Якутии решила, что я сомневаюсь. «А вы знаете, — сказал он, — что по площади Якутия равна двенадцати Франциям?» Это меня поразило: «Не может быть?!» — «Точно». — «Я согласна. Я хочу увидеть то, что равняется двенадцати Франциям». Через две недели самолет коснулся бетона взлетной полосы в Якутске. Мать на дорогу пришила к платью меховой воротник и дала лисью шапку на голову. Меня встретили. Отвезли в гостиницу. Там я пожила неделю. Мне нашли место преподавателя в школе в небольшом поселке.
Я выехала. Автобус трясся по таежной дороге. Густой лес пестрел всеми красками: и золото, и багрец, и хвоя разных оттенков, от салатового до темно-изумрудного. Стекла в автобусе были какие-то не такие. Я присмотрелась, они были тройные. Странно, зачем это? Меня поселили в шахтерское общежитие. В поселке добывали уголь поверхностным способом. Шахты как таковой не было. Был угольный разрез. Мне дали комнату на одного. Напротив жили веселые шахтеры, которые поглядывали на меня с любопытством. Некоторые подмигивали. Совершенно напрасно. Неудачный брак сделал мне временную прививочку. И потом я вся была в мыслях о школе. Школа была недалеко. Сам поселок располагался в низине, в такой чаше, а школа стояла на пригорке. За ней начиналась тайга — совершенно другая, таинственная среда. Меня сделали классным руководителем пятого класса. Дети были другие. Двенадцатилетние мальчики выглядели солидно. Они знали тайгу, ходили на охоту. Так как я думала, что приехала ненадолго, мне все нравилось. Я упивалась дивной природой, дышала волшебным воздухом. Через пару дней прислали новую учительницу математики. Ее звали Тома. Мы подружились. Она была светловолосая. Я спросила: «Ты в Якутии родилась?» — «Да». — «А твои родители?» — «И они тоже». — «А почему ты такая блондинистая?» — «Наши предки — эстонцы.
Сто лет назад поселились в Якутии. Так что пока генетика побеждает окружающую среду». В конце октября нам с Томой выделяют комнату в жилом доме. На втором этаже в бараке. Перед входом в барак стоят большие бочки. Такие же стоят в коридорах перед каждой дверью. «Это для чего?» — спросила я. «Водопровод. Из Лены берут воду, привозят, сливают в бочки». — «Кто привозит?» — «Специальная машина. Водовоз». — «Понятно». Комната была просторная, все было хорошо, кроме газеты в дымоходе. Я подошла к окну. «Смотри-ка, и здесь тройные рамы? Для чего это?» — «Когда будет минус пятьдесят семь, ты им спасибо скажешь». — «Минус пятьдесят семь?» — не верила я. «Да, — сказала Тома, — и очень скоро. Тебя надо срочно утеплить. Первое, надо унты купить на оленьем меху». Мы расположились. На плитке вскипятили чайку. Вдруг потянуло дымком. Я обошла комнату, задержалась в углу с газетной затычкой. «Так оттуда дымом-то и тянет». — «Естественно. Соседи внизу затопили печь». — «Подожди, но так же может и загореться?» — «Если уже несколько лет ничего не происходит, то вероятность того, что это произойдет сейчас весьма мала». — «Ты думаешь?» — «Это теория вероятностей». — «Мне кажется, в жизни бывает наоборот?» — «То есть?» — «Работает не теория вероятности, а ее противоположность». — «Ну нет, так не бывает.
Это ж наука. Жизнь обязана подчиниться». Я пожала плечами. Действительно, мы прожили там ноябрь, половину декабря, ничего не происходило. В двадцатых числах декабря руководство поселка направляет меня в профилакторий. Это тут же, в поселке. За школой. Томочка уезжает к родителям в Якутск, а я иду в дом отдыха. «Только идите по дороге», — предупредили меня. «А что?» — «Шаг в сторону — провалитесь по шею в снег». — «Хорошо». Я шла по белому безмолвию. Ветер здесь стихает в октябре, и до марта ни дуновения. Только тихо падает снег. Ложится бархатными слоями. Белый, крахмальный, скрипучий, с голубизной. Кругом высоченные ели, стволы в десять обхватов. Три дня прошло, прибегают ко мне, говорят: «Неприятность большая случилась. У вас был пожар в комнате». Я бегу. Захожу — ужас. Стекла полопались. Все черное от копоти. «Видите, потушили вовремя». — «Вижу». — «Видать, искра снизу в газету попала, та и вспыхни». — «А я что говорила?!» — «Бывает. Стекла вам сейчас вставят». Вставили стекла. Соседи притащили теплой воды для мытья полов и стен. «Откуда вода теплая?» — «Дак у всех краны в батареях, сливаем оттуда». Я начала мыть. Потом приехала Тома, мы вместе привели комнату в порядок. Так что Новый год встречали в чистоте и блеске, все сияло.
Ученики, узнав о нашем несчастье, сходили на охоту, принесли нам в утешение убитого зайца. Оставили на пороге. Когда я открыла, чуть в обморок не упала. Лежит огромная туша, заяц был размером с собаку. Ужас. Зайца мы отдали соседям. Я только попросила хвост мне отдать. Потом ходила с хвостом в школу, чтобы дать детям понять, что я ценю их участие. «Видишь, — сказала я Томе, — в жизни случаются невероятности». — «Невероятности — это маленькие вероятности, они тоже входят в теорию». С наукой не поспоришь. Больше пожаров не было. Летом я вернулась в Москву».
На правой руке, на линии поездки, которая проходит как раз в зоне 22 лет, наблюдается небольшая треугольная фигура. Если она приподнята над рельефом, что на отпечатке выглядит как темный треугольник, то такой рисунок толкуется как пожар в доме (рис. 4, линия поездки — желтый, треугольник — красный, линия жизни — зеленый). В нашем примере темной является только часть треугольника. Это значит, что сгорела только часть дома. Если признаков сниженной безопасности нет, как в нашем случае, обладатель не пострадает от пожара».
