Это, без преувеличения, один из самых любимых фильмов страны. Фразы из него давно ушли в народ, а герои стали родными. Когда «Любовь и голуби» показывают по телевизору, мало кто удержится, чтобы не пересмотреть его в пятый или десятый раз. Как же снималась картина Владимира Меньшова?
— Лада, в какой семье вы родились, кто ваши родители?
— Я родилась в Москве в семье артиста цирка. Папа был клоуном, очень веселым человеком. К сожалению, он рано ушел из жизни — когда ему было 40 лет, а мне десять. Мама работала чертежником-конструктором в конструкторском бюро. Когда я родилась, она бросила работу и стала колесить с папой по гастролям. Мы ездили с цирком из города в город: сегодня — Харьков, завтра — Ленинград, впереди — Владивосток. Сколько я поменяла детских садов и школ — и не сосчитать!
Была настоящим цирковым ребенком. На манеж выходила с пяти лет, участвовала, как все дети, в новогодних елках. Артисты цирка очень дружные, это одна большая семья...
Моим самым любимым местом была конюшня. Первый раз я села на лошадь лет в шесть. Всегда думала, что буду наездницей. Потом стала мечтать, что у меня будет несколько номеров. Первый — это пластический этюд, в цирке он называется «каучук». Во втором выступлении я выхожу с дрессированными собачками. Ну а завершать буду как воздушная гимнастка. Непременно в красивом трико кручу сальто высоко на трапеции. Я была от природы очень гибкой.
В феврале 1981 года папа меня повез в Государственное училище циркового эстрадного искусства. Там можно было учиться с пятого класса. Он окончил его с Геннадием Хазановым, Алла Борисовна Пугачева в эти годы была концертмейстером. Педагоги посмотрели на меня и сказали папе: «Надо только осанку поправить. Слава, порепетируй с ней еще и в мае приводи». А в мае папы не стало...
Я думала, схожу после десятого класса в цирковое училище. А потом сломала руку — словом, не сложилось.
— А как вы попали на пробы в «Любовь и голуби»?
— У меня уже был опыт проб в кино. Когда мне было всего два года, папа водил меня на «Мосфильм», где искали девочку в картину «Дача». Все восторгались: «Ой, какая милашечка, какие белые волосики». «Ладочка, брось деньги!» — сказали мне, но я как застыла, так и стояла не шевелясь. Одним словом, не получилось. Вторым фильмом был «Мой ласковый и нежный зверь». Меня брали на съемки, но со мной некому было поехать в киноэкспедицию.
Наступил 1983 год, мне исполнилось двенадцать. Моя подружка купила «Вечерку», когда мы ехали на ипподром заниматься, ей надо было в газету завернуть сапоги. Вдруг вижу в газете объявление: «Для съемок в фильме «Любовь и голуби» с 10 по 12 мая просмотр на киностудии «Мосфильм», нужны девочки 10—12 лет». Мы с подружкой решили поехать туда вместе, но она в последний момент передумала. А мне так хотелось сниматься в кино!
На проходной «Мосфильма» собралась огромная толпа юных претенденток с мамами. Их было человек пятьсот! Все девочки красивые, в нарядных платьях с рюшами. Это был не цветник, а огромная разноцветная клумба. А у меня все не слава богу: заколка сломалась, на кофточке пуговица потерялась, гольфик сполз. Я резко отличалась от всех претенденток: рыжая лохматая коса, рот до ушей, на лице конопушки.
В очереди одна девочка что-то напевает, другая разминается, третья танцует. Стою и думаю: «А я только на лошадях умею ездить». Наконец пригласили группу девочек, в том числе и меня. Передо мной стоит потрясающе красивый дядька в джинсовом костюме. От него так вкусно пахло одеколоном! Потом я узнала, что это был Владимир Валентинович Меньшов. Режиссер говорит: «Девчонки, называйте ваши возраст и имя». Я смело отвечаю: «Меня зовут Лада, мне будет тринадцать». Нет чтобы сказать поменьше — ищут же 12-летнюю. Стою улыбаюсь, этот дядя в джинсовом костюме мне так нравится.
На следующий день претенденткам, прошедшим отсев, было велено прочитать стихи. Меньшов был уже вместе с съемочной группой: оператор, художник-постановщик и второй режиссер. Меньшов спрашивает у рядом стоящей девочки: «Кто твой папа?» — «Мой папа замминистра», — отвечает она важно. Следующая я: «А мой папа клоун!» И вдруг Меньшов расплывается в улыбке: «О-о-о, наш человек!» Я прочитала «Тучки небесные, вечные странники» с таким удовольствием, что у меня даже щеки раскраснелись, потом еще и спела, вернее, заголосила: «Я у бабушки живу, я у дедушки живу». Кто-то из съемочной группы захлопал, все захохотали.
Меня подозвали к столу, записали мою фамилию в тетрадку и поставили напротив три жирных плюса. Я почему-то была уверена, что буду сниматься. Когда вышла из комнаты, у меня было ощущение эйфории, я словно летела на крыльях. Но и не подозревала, что это окажется настолько долгий путь...
Через неделю нас опять собрали на «Мосфильме», там было уже человек восемьдесят. На проходной всем дали номерочки. Мне, по-моему, достался номер 13. На мне была розовая рубашечка, мальчишеская, и юбочка. Поставили контрольный свет. Щелк, туда посмотри, щелк, вот сюда. Помню, мне так нравилось смотреть в фотокамеру!
Вдруг звонят бабушке с киностудии и говорят: «Вы знаете, Лада фотогеничная, очень хорошие снимки вышли». Я потом, когда увидела эти фотографии, чуть в обморок не упала: «Боже, какой крокодил!» У меня почему-то получился черный нос, все конопушки можно пересчитать.
В следующий раз я ездила одна на «Мосфильм», без бабушки, читать сценарий. Владимир Валентинович говорит: «Давай с тобой вот это место прочитаем». Я должна была жалостно спросить: «Пап, ты деньги брал?» Слава богу, мы с папой часто на магнитофон записывали басню, я — ягненочек, а он — волк.
Старалась изо всех сил. Но никаких восторгов Меньшов не выказывал. «Как же так? — думаю. — Может, что-то я не так делаю?» Это сейчас понимаю, что на самом деле режиссер был настолько погружен в этот фильм, что ему было не до восторгов. Главное, что в разговоре между нами возникла энергия.
— Вас, наверное, выбрали еще из-за внешнего сходства с Александром Михайловым?
— Василия Кузякина еще и не было к тому времени. Я потом где-то читала, что Александр Михайлов вызывал у Меньшова сомнение, потому что он на пробы пришел в галстуке, из-за чего его сочли слишком серьезным для роли главного героя. Меньшову казалось, что Михайлов не похож на сибиряка и не сможет сыграть его. Но когда Александр Яковлевич рассказал, что родился и вырос в Забайкалье, тут же пообещал ему роль. И ни разу об этом не пожалел. Когда Михайлов на съемочной площадке произнес первые слова в роли Василия Кузякина, Меньшов с облегчением вздохнул: «Вот он, Вася...»
Интересно, что на роль Василия претендовал Сергей Юрский. Посмотрев пробы, Владимир Меньшов все-таки решил в пользу Михайлова. Юрскому он предложил роль дяди Мити. Как интеллигентный актер, которому еще и 50 лет не было, смог сыграть деревенского старичка — для меня загадка.
Вначале Меньшов видел в этой роли Олега Табакова. Но тот предпочел съемки в фильме «Мэри Поппинс, до свидания». Кстати, многие смешные реплики дяди Мити придумал Юрский, например «Извините, что помешал вам деньги прятать!» Он так перевоплотился в своего персонажа, что однажды во время обеденного перерыва его не пустили в кафе — официанты приняли за местного пьянчужку. Пришлось вмешаться режиссеру и объяснить, что это известный актер.
— А когда начались уже пробы на «Мосфильме»?
— В какой-то день после читки сценария меня вызвали к костюмерам. Дали примерить какое-то платьице. Я так стеснялась раздеваться при всех, там вокруг люди взрослые. Смотрю, никто вообще на меня внимания не обращает. «Подойдет. А размер обуви у тебя какой? Можно и в своих кедах».
Только, наверное, через неделю меня вызвали на грим. Вначале заплели две косички: «Ой, она еще младше выглядит, прекрасно». Потом тональный крем наложили. Смотрю в зеркало: боже, какое красивое лицо, ровненькое, бровки причесали! Пригласили Владимира Валентиновича, он все одобрил. Сфотографировали: «Все, иди умывайся». И только потом уже были кинопробы.
Я приезжаю, на меня надевают платье, заплетают косы, конопушки подчеркивают. Заходим в комнату, где камера стоит. Снимали сцену, где семья Кузякиных читает письмо Василия. Нас сажают за стол. Я смотрю, какая-то женщина знакомая. Это была Любовь Полищук, которая пробовалась на роль моей мамы. Полищук так играла, будто сейчас умрет, у нее такие глаза были растерянные. Ну что говорить, профессионал! «Стоп, перерыв!» Мы все пошли отдыхать в соседнюю комнату. А там по телевизору показывали фильм «Приключения принца Флоризеля», где Полищук играла. Она сидит, одетая по-деревенски, в какой-то кофте, косынке, без грима, смотрит на себя и восхищается: «Ой, ну до чего же я тут хороша!»
Любовь Григорьевна, конечно, была очень приятной женщиной в общении, воспитанной, с хорошими манерами. Я с благодарностью ее вспоминаю. Она давала советы, подсказывала: «Не торопись, руки держи вот так». Но ее пробы сочли неудачными...
— Сколько это все продолжалось?
— Первый раз я поехала на «Мосфильм» 10 мая, а в конце июня раздался долгожданный звонок. Я уже отчаялась, даже бабушке сказала: «Может, и не надо это кино?..» А тут звонит ассистентка режиссера, бабушка радостно кричит: «Ладка, тебя утвердили, мы едем в Медвежьегорск на съемки!»
До отъезда я на «Мосфильме» заполнила анкету с моими данными: вес, рост, цвет волос, цвет глаз. Бабушка подписала договор о гонораре, еще то, что я обязуюсь не стричься, то есть никаких изменений внешности.
В начале августа мы поехали в киноэкспедицию в Карелию. На Ленинградском вокзале собралась вся съемочная группа. У нас с бабушкой был огромный чемодан, с которым я ездила на гастроли с папой. Я туда покидала учебники, одежду, захватила и любимый пластилин. Помню, подхожу к поезду, а помощница оператора смеется: «Куда ты собралась с таким чемоданом, на полгода, что ли, едешь?» Смотрю, у всех просто по сумке небольшой.
— А почему снимали в Карелии, а не в Сибири?
— Потом, уже будучи взрослой, я читала, что долго искали место для съемок в Забайкалье, но так и не смогли найти подходящий дом. И подыскали идеальное место в Медвежьегорске. Жили мы все в гостинице «Турист», она была одна на весь город. Городок-то маленький, всего две улицы.
Меньшов отправился сам к хозяевам дома, чтобы получить разрешение на съемку. Те согласились предоставить дом, но предупредили: жить им не у кого, придется снимать только во дворе. К домику по просьбе режиссера за счет съемочной группы пристроили летнюю веранду, крыльцо деревенское, установили голубятню. Голубей привезла из Москвы дрессировщица, а вот куры, собаки и кошки были взяты в «аренду» у хозяев дома. Пока киношники расставляли аппаратуру, местные ухаживали за живностью и поливали огород.
К нашему приезду уже все было готово: и картошку посадили заранее, и кухоньку соорудили во дворе, положили дрова. Хозяевам дома, конечно, не позавидуешь — там человек сто топталось во дворе, как мамай прошел. Но они мужественно терпели все неудобства. Единственный кадр, который снимали в доме, это когда мы все выбегаем за дядей Митей на веранду. Внутрь дома я зашла один раз погреться, помню, был очень холодный день, хозяева меня отпаивали чаем. Там обстановка, конечно, вообще не такая, как в кино, все по-другому, даже печка русская стояла...
А осенью мы доснимали все на «Мосфильме». Как сейчас помню, 16 октября в зале Чайковского репетировали кадриль. Интерьеры нашего дома и квартира Раисы Захаровны были выстроены рядом, в одном павильоне. Можно было переходить из одного помещения в другое. Меньшову не давала покоя квартира Раисы Захаровны, он уговорил декораторов прорезать в кухонной двери раздаточное окно, и это выглядело в хрущевке довольно забавно. Добавила красок и Людмила Гурченко: она к съемкам привлекла свою собачку, потом придумала, что ее Раиса Захаровна разводит кактусы и о них все время кололся Василий.
— Как вы, дебютантка, привыкали к камере?
— Конечно, было трудно, особенно первые дубли. Я все никак не могла справиться со своей мимикой и от волнения почему-то улыбалась.
Кстати, мы познакомились с Александром Яковлевичем Михайловым именно в первый день съемок. Он прячется на голубятне, а я у него спрашиваю: «Пап, ты деньги брал?»
«Мотор! Начали!» Бегу к отцу на голубятню. «Стоп! Что ты смеешься? — кричит оператор. — Еще раз!» Опять побежала. «Стоп!!!» «Да что такое! — думаю. — Разве я смеялась?» А пленка-то «Кодак», дорогущая. Как говорил оператор: «Валюта улетает». Я даже обиделась про себя: «Не имеете права на меня кричать. Я вам принципиально весь фильм испорчу». Тут подходит ко мне Юля Меньшова, дочка режиссера, и говорит: «Ну чего ты обижаешься, он же не против тебя, он переживает за кино». Можно сказать, Юля спасла фильм. Я остыла, подумав: «И правда, что это я? Надо работать серьезно».
Юля Меньшова с Яной, исполнительницей роли моей старшей сестры, сразу задружилась. Янина Лисовская, та самая «Людк, а Людк», была уже взрослой, на момент съемок ей исполнилось 22 года. Они с Юлей с удовольствием гуляли по лесу, собирали бруснику.
Юля приехала с папой на съемки в Медвежьегорск. Многие потом режиссера спрашивали: «Что же вы, Владимир Валентинович, свою Юлю в своих фильмах не снимали?» А он отвечал: «Для «Москва слезам не верит» она была еще мала, а для «Любовь и голуби» уже велика». Ей 14 лет было, она прямо взрослая была.
В Медвежьегорск, кстати, многие с детьми приехали. Даша Юрская — с родителями Сергеем Юрским и Натальей Теняковой. Дашка была маленькая, второклашка или третьеклашка, такая хорошенькая, с бантиками. Там был сын сценариста Владимира Гуркина. Костя Михайлов, сын Александра Михайлова, кажется, позже всех появился. Помню, как Александр Яковлевич сказал мне: «Вот, Лад, смотри, это мой сын Костя». Ну, «привет» — «привет». Мы были ровесниками, как раз 12—13 лет, и я, естественно, стеснялась.
— А ваш киношный брат Леня?
— Ну, ему лет 20 было, уже взрослый дядя. Но он-то вообще позже нас всех на съемочной площадке появился. Там такая непростая история была. Оказывается, на роль Лени утвердили другого парня, он был музыкантом в какой-то популярной группе. Но зазвездил: «Ой, так надолго уезжать, я не знаю...» Думаю, выторговывал себе гонорар хороший. Ему ответили: «Ну тогда извини». И в срочном порядке вызвали в Медвежьегорск Игоря Ляха. Лях приезжает, и в этот же момент вдруг приезжает и музыкант, которого уже утвердили. Меньшов был в шоке. Там могли быть суды, большие неприятности. И что делает Владимир Валентинович?
Он, понимая, что съемочная группа — это один организм, собрал всех и сказал: «Ребята, вот такая ситуация, давайте вместе решать голосованием. Вот есть этот, который очень подходит, но он нас подвел, и есть этот, который мне нравится». Оператор поддержал режиссера: «Не вопрос вообще, конечно, Игорь!» Короче, общим голосованием все сошлись на том, что в фильме будет сниматься Лях.
Это было справедливое решение, да и потом мы с Игорем оказались очень похожи друг на друга. Мало того, и на папу нашего Василия. Так у нас сложилась настоящая дружная семья. Все время смеялись, поддерживали друг друга. Александр Михайлов такой хороший, такой добрый. Янка, сестра моя, тоже замечательная, Игорь такой обаятельный....
— А Нина Дорошина, ваша киношная мама?
— Вначале Нина Михайловна мне показалась очень строгой. Она была неулыбчивая, держала дистанцию. Ее все в съемочной группе побаивались, говорили, что может любому задать перцу. Хотя внешне она обаятельно сверкала глазами, шутила, улыбалась.
Но, знаете, почему-то сразу очень подружилась с моей бабушкой, с удовольствием с ней все время разговаривала. Бабушка, между прочим, чуть в консерваторию не попала, ей много чего было рассказать, человек войну прошел. И Дорошина как-то очень уважительно все время к ней обращалась: «Антонина Федоровна, Антонина Федоровна...» И вообще к бабушке все очень хорошо относились. Помню, как Александр Яковлевич говорит в ресторане: «Антонина Федоровна, идите, не переживайте». — «Как же, я счет еще не оплатила». — «Я все оплачу». Бабушку это так впечатлило, что она потом всем сестрам звонила и рассказывала про щедрость Михайлова.
Интересно, что Дорошина играла Надю в пьесе «Любовь и голуби» в «Современнике» много лет. Увидев именно ее на сцене, Меньшов загорелся снять фильм. Но не спешил приглашать Нину Михайловну. Он не хотел брать актеров из театра, у него была своя трактовка пьесы. Пробовал на роль Любовь Полищук, Татьяну Доронину и свою жену Веру Алентову, но она была занята в другом проекте. В общем, как Меньшов ни пытался найти актрису, у него ничего не получилось. И он пригласил в фильм Нину Дорошину.
Интересно, что она была старше Михайлова на десять лет. Его для съемок специально старили, чтобы на экране они выглядели ровесниками.
С актрисой отношения у режиссера складывались трудно: роль у нее уже была сделана, она сопротивлялась новым трактовкам, гнула свою линию. Да, им было трудно, но интересно работать. В одном из интервью Меньшов сказал: «Она была гениальна, но не без капризов», а в конце признал, что Дорошина «необыкновенно хороша в этой роли»...
По большому счету на месте режиссера можно было озвереть. Все звезды собрались, сплошные народные артисты и заслуженные. Да и Наталья Максимовна Тенякова, звезда БДТ, тоже была со сложным характером.
Тенякова не сразу согласилась на эту роль. Ее уговорил сниматься Сергей Юрский, ему все никак не могли найти партнершу. Когда стало известно, что работа предстоит в Карелии, будучи заядлой грибницей, она согласилась. А еще ей по-актерски было интересно сыграть возрастную роль.
Помню, как мы все гадали, кто же будет играть бабу Шуру. Садимся в автобус, а старушки-актрисы все нет. Да что ж такое! И бабушка у всех спрашивает: «Я не могу понять, кто бабку-то играет?» Смотрели-смотрели, уже вроде актеров-то всех видели, уже все приехали, кто снимается? Нет бабки, и все. Приехала какая-то молодая красивая актриса с чувственными губами. Наталье Теняковой тогда было 39 лет. Самый сок. И вот она садится к гримерам, и ей начинают накладывать грим. Гримировали, наверное, часа два. Всю кожу ее лица собирали гармошкой и склеивали, делали черные круги под глазами, приклеивали парик. Потом платок, нашлепки поролоновые под платье. И она сразу превращалась в старуху.
Я говорю бабушке: «Это тетя Наташа». Бабушка не верит: «Да ладно, как это так? Ну надо же». Это было невероятно, как можно за два часа превратиться из красавицы в старуху? Сидим в автобусе, едем на место съемок. Все смеялись, шутили всю дорогу, какие-то истории рассказывали, театральные байки. Все хохочут, а Тенякова всю дорогу держит щеки, чтобы не треснули. Гример просит: «Перестаньте ее смешить». Как она сама потом говорила в интервью: «Грим был такой, что хоть утюгом разглаживай!»
— Людмила Гурченко снималась в Медвежьегорске?
— Конечно, все ждали приезда Гурченко. Ее пригласили на роль Раисы Захаровны телеграммой уже в процессе съемок. Она готовилась к ним всего пять дней. Меньшов решил спровоцировать Гурченко, зная ее азартный характер: «Ну не знаю, что вы еще можете. Вы уже столько всего наиграли...» Мне кажется, что Раиса Захаровна — ее лучшая комедийная роль!
На натуре должны были снимать всего одну сцену, как она подходит к дому Васи Кузякина. Ради нее Людмила Марковна и приехала в Медвежьегорск. Но, к сожалению, эта сцена не вошла в фильм. А жаль... Надо было видеть, как ее Раиса Захаровна поднимается по ступенькам в дом Кузякиных. Это был высший пилотаж!
— А вы видели до этого фильмы Людмилы Гурченко?
— Нет, даже «Карнавальную ночь». Бабушка, естественно, прекрасно знала, кто такая Гурченко. Людмиле Марковне только что присвоили звание народной артистки СССР. Она была в самом расцвете славы и красоты.
Всем было известно, когда должен прийти ее поезд. Жила она в нашей гостинице «Турист». Я как бы ненароком вышла в гостиничный коридор, мне было любопытно на нее посмотреть. Вижу, Гурченко идет с какими-то сумочками. Ее сопровождали несколько женщин, видимо, кто-то из группы встречал на вокзале. К ней подскочила наша гример Лена, они, видимо, встречались на других проектах. Чмок-чмок, привет-привет.
От нее действительно какая-то удивительная энергия шла. Настоящая звезда! Она была уверена в себе, свободна в общении.
В тот же вечер с ней приключилась забавная история. Людмила Марковна с Леной пошли гулять по городу, посмотреть достопримечательности. На следующий день Гурченко в красках рассказывала всем о впечатлениях: «Вы представляете, мы поворачиваемся, а за нами тысяч пять человек идет: куда мы, они туда же. Мы уже испугались, они перегораживают нам дорогу, начинают окружать».
— А в Медвежьегорске были достопримечательности?
— Там смотреть-то нечего — один магазин галантереи, школа и гостиница. Слухи о том, что приехала Гурченко, мгновенно распространились по городу. Я даже на себе эту «славу» однажды почувствовала. Как-то подхожу к гостинице, а мне ребята местные не дают пройти, спрашивают: «Тут девка одна снимается, Лада, такая высоченная кобыла?» А я ниже их ростом стою.
А тут сама Гурченко приехала! Короче, они с Леной бросились бегом в гостиницу: дворами пробирались, по помойкам, прыгали через какие-то коробки на каблуках.
— А Меньшов не побаивался ее?
— Я не обратила внимания, если точнее, этого не заметила. Там никто ее не боялся, настолько она была реально раскованным человеком и причем доброжелательным. Они вместе придумывали ее роль.
Изначально Раиса Захаровна должна была появиться лишь в одном эпизоде, но ради прославленной актрисы переписали сценарий. Меньшов и Гурченко прямо на съемочной площадке творили. Режиссер даже пригласил женщину, которая увлекалась потусторонними силами, ее рассказы об экстрасенсах и телекинезе вошли в фильм.
Сцену, где Василий и Раиса Захаровна встречаются в море, снимали в Батуми. Я тоже снималась там. Задумка была очень сложная в исполнении. Мы с папой прощаемся, распахивается дверь его дома, и он падает прямо в костюме в море. А на деле эту декорацию, стену с дверью, на пирсе поднимали краном. От ветра, казалось, она вот-вот рухнет...
Мало кто обратил внимание, что пляж-то пустой. Съемки пришлись на ноябрь, температура воды была всего 14 градусов. Пирс холодный. Я на нем в кедах стояла, и то замерзла. В массовку, наверное, какой-то клуб моржей пригласили.
Людмила Гурченко, которая очень не любила холод, с трудом согласилась плавать в ледяной воде. Она надеялась, что будет всего пара дублей, но во время сцены в воде Александр Михайлов оказался на грани жизни и смерти. Оказывается, когда он прыгал, водолазы с него быстро должны были снять костюм под водой, чтобы он вынырнул только в плавках. Но получилась трагикомическая история: пока костюм снимали, актер запутался, намокший галстук на нем затянулся и его чуть не задушил. Водолазы быстро разрезали удавку, и актер выплыл наружу.
Не знаю, о чем на самом деле они говорили в море. Но на озвучании Гурченко придумала гениальную фразу: «Осторожнее, товарищ! Вы меня забрызгали, я уже мокрая вся с головы до ног».
В конце съемочного дня в знак благодарности за терпение актеров Владимир Меньшов сам прыгнул в холодную воду.
На съемках было очень много импровизации. Например, Гурченко носила парик. Но мало кто знает, что он присутствовал в кадре больше времени, чем артистка. Дело в том, что его задом наперед ради смеха надевал Владимир Меньшов. Режиссер говорил между сценами следующий текст: «Фигура вторая, печальная. Фигура третья, разлучная». А как он долго мучился, думая над сценой обольщения Васи! От отчаяния упал на гальку пляжа и вдруг воскликнул, глядя на звезды: «Эврика!» И родилась фраза: «Эх, Вася, Вася!»
Меньшов не знал, как снять сцену драки Надежды и Раисы Захаровны. После репетиции он понял, что выходит некрасиво. И потом, оператору было негде развернуться, места мало. Все долго ломали голову, наконец придумали гениальный ход: «А давайте закроем шторы!» Дальше опять проблема: а кто закроет — может, Гурченко, выбегая из комнаты? Попробовали — нет, не очень. Что же делать? Эврика! Леня пошел поросят кормить, он и закрыл, мол, девчонки, вы там сами разбирайтесь, я пошел.
Не хватало яркого финального аккорда. Гурченко ушла, но что-то должно после нее остаться. А что? Давайте сорвем с ее головы красный берет. Ну и что? «А что, если помпон с берета оторвать?» Дорошина прекрасно это отыграла, просто его уронила с ладони, как что-то гадкое. Я-то думала, она помпон гневно бросит, как трофей...
А еще Меньшов придумал замечательный кадр, когда во время сцены любви Надежды и Василия на берегу реки зацветает сухое дерево. К нему привязали десять тростей. Дергаешь за веревочку, и одновременно «распускаются» бумажные цветы.
— В фильме очень много эмоций. Как режиссер добивался, чтобы вы заплакали?
— Ну как ребенка заставить? Владимир Валентинович никогда не навязывал, не было такого: «Тут ты говоришь вот это». Было ощущение, что он просто телепатическим путем мысли вкладывал в мою голову. Я сразу понимала, чего хочет от меня добиться. Это, видимо, талант режиссера: раскопать что-то в девочке, где-то нажать — и в результате получить нужную эмоцию. Он понимал, что это я могу, несмотря на застенчивость...
Удивительные слова сказал однажды Александр Михайлов: «Володя как-то интуитивно рассчитал, попал почти в десятку. Лада была способная, очень восприимчивая, какая-то такая трепетная девочка... И когда она разрыдалась, видно было по всему, что он сам чуть не заплакал вместе с ней, долго ее успокаивал, она долго не могла прийти в себя».
Мы снимали очень сложную сцену, где мой брат пошел с топором на папу. Я должна была, глядя на это, рыдать белугой. И мои рыдания должны были снимать крупным планом. Поставили меня на фоне дров, и Владимир Валентинович говорит: «Лада, тебе надо будет плакать». Я заранее «звездочкой» намазала вокруг глаз. Ничего. Прошло десять минут, глаза красные, а слез нет. Гример предлагает: «Может, глицерином попробуем?» Ну, стыдно как-то глицерином, причем это крупный план. «Нет, — говорит Меньшов, — спокойно. Сейчас снимем». А сам ходит, как тигр в клетке, туда-сюда. Уже начинают камеры настраивать. Я стою, смотрю на него, а он объясняет: «Ты должна плакать и говорить: «Папочка, папочка!» Поняла?» Видно, так волновался, что от него прямо искры летели.
И в этот момент я как давай реветь. Оператор от неожиданности опешил: «Подожди, рано». А Меньшов кричит: «Скорее снимай! Камера, мотор, начали!» Уже и сцену сняли, а я рыдаю так, что остановиться не могу. Это было такое нервное напряжение...
Но я особо не видела процесса съемок. Никогда не лезла, всегда молча сидела и ждала. Мне строго велели: «Никуда не отходи, сиди здесь, ты актриса, твое место тут». Потому что мало ли — побежала, ногу сломала, не дай бог. Загримировали — и все, главное, руками лицо не трогай, а не то размажешь. Я постоянно учила свой текст, но от волнения иногда его забывала.
С Людмилой Марковной мы порой встречались, ожидая начала съемок, в маленькой комнатке за печкой. Сидим, ждем, пока какие-то замеры идут или свет ставят. Как-то она меня попросила: «Дай твои волосы потрогать. Вот это да!»
«А у меня, — говорит, — хвостик какой-то был. Папа меня все время спрашивал: «Люська, что же ты такая у меня дрищ, худышка?» У меня ноги — спички, талия 47 сантиметров. По две пары колготок надевала, чтобы толще казаться». А еще часто рассказывала про своего папу, как она его любила...
Я брала с собой на съемки учебники. Помню, не могла никак понять, что такое дискриминант. Сидела и мучилась, пытаясь разобраться. Людмила Марковна прочитала параграф, натолкнула меня на мысль, и я тут же разобралась.
Она интересовалась: «А как там в школе дела? Тебя не обижают?» Поговаривали, будто у нее были сложные отношения с дочкой, но мне показалось, что она очень дружелюбная, заботливая. У меня остались впечатления о Людмиле Марковне прекрасные, она действительно очень целеустремленный, надежный человек. Я по-детски считала, что если скажу: «Тетя Люся, вот он меня обижает», то она прямо разорвет моего обидчика! Я и Дорошину называла тетей Ниной, Михайлова — дядей Сашей. А к режиссеру обращалась только Владимир Валентинович.
— Наверное, все после съемок собирались в гостинице?
— Я-то маленькая была, кто же меня пригласит. Наверное, и чай пили. Что покрепче — не знаю, потому что был сухой закон. Но там в это время у Владимира Валентиновича должен был быть день рождения, наверное, что-то придумали. Пробегаешь по коридору: «Лад, зайди чаю попить». Но я убегала уроки делать, я же в школу ходила в Медвежьегорске, принесла туда документы. Там, кстати, хороший класс был, очень хорошая учительница химии, я ей так благодарна, с тех пор, наверное, химию полюбила. Самое интересное, ходила в школу в студийной форме, в которой снималась. Эту школьную форму привезли для съемок с «Мосфильма».
— Какие еще сцены не вошли в окончательный вариант?
— Очень жалко, что не вошла сцена, где Васе чудится, будто в баре сидят все его дети. До поездки на юг ему Люда журнал показывает, где на фотографии в баре пьют через соломинку коктейли. Михайлов спрашивает дочку: «Ерша, что ли пьют? Чего, прям через солому?» — «Да нет, соломинка — это такая трубочка полиэтиленовая» — «Вот чудики!» Все это сократили. А в фильме осталась сцена, где Вася застывает на месте, увидев яркую рекламу бара на пляже.
Эту сцену снимали в гостиничном комплексе в Измайлово, назначили на 15 февраля. На ней собрались все герои фильма. Ее можно было назвать «Сон Кузякина».
Вася с Раисой Захаровной в баре — он за стойкой пьет через соломинку коктейль, а она перед ним танцует. Вдруг он поворачивает голову налево — там баба Шура и дядя Митя тоже пьют коктейль, вправо — там вся семья Кузякиных потягивает коктейли. Он мотает головой — и видение рассеивается...
Это был самый последний съемочный день. После этого всех собрали на фуршет. Прямо в этом баре накрыли стол. Все говорили тосты, пили за дружный коллектив, за успех картины. И все, конечно, благодарили Владимира Валентиновича за теплую, творческую атмосферу. Никому не хотелось расставаться. Я не осознавала, что все закончилось, мне казалось, что это не кончится никогда...
После съемок было озвучание. Я пришла на «Мосфильм» на пробы, там же тоже нужны какие-то навыки, как оказалось. Все хорошо сделала и сама озвучивала свою роль. Снова рыдала как белуга. Потому что, когда себя увидела на экране, мне снова передалось это состояние и у меня полились слезы.
Процесс озвучания был очень увлекательным. За Людмилой Марковной было интересно наблюдать. Как она интонацией передавала характер героини! При мне озвучивала сцену, где жует капусту и жалуется Василию на его жену-«горгону». Ей принесли тарелку капусты, и она эту капусту хрумкала так аппетитно, что слюнки потекли.
— А когда состоялась премьера фильма?
— Так получилось, что премьера была почти через год. Вначале планировали в мае. Но мне позвонили из группы и сказали: «Наш фильм все-таки положили на полку».
Руководство Госкино было настроено против. По мнению чиновников, в картине «Любовь и голуби» показан негативный образ российских деревень, пропагандировались алкоголизм и семейная неверность. Киночиновники рекомендовали сократить фильм. Особенно посоветовали вырезать сцены с бабой Шурой и дядей Митей. В стране шла борьба с алкоголизмом. Режиссер отказался сокращать: «Ну не могу я это вырезать! Режьте меня! Меня режьте!» И тогда его отстранили, дали монтировать фильм другому человеку.
Не знаю, как Владимира Валентиновича инфаркт не хватил. Это же его детище! Назначенный сверху режиссер добросовестно перекраивал фильм два-три месяца. Это время, как рассказывал Меньшов, он жил в аду.
Помню, приезжаю на «Мосфильм» за деньгами за озвучание, а мне Володя Кучинский, второй режиссер, говорит: «Ой, Ладка, там такое творят, я даже собираюсь писать заявление с просьбой убрать мою фамилию из титров. Повырезали все. Не знаю, оставят тебя или нет».
Там на две серии снято было. Меньшов хотел сделать двухсерийный фильм, как и «Москва слезам не верит». Ему повезло, что картина «Любовь и голуби» понравилась партийному руководству. И кампания, направленная на ее уничтожение, вдруг остановилась. Когда пропали все сцены с выпивкой, получалась уже не смешная картина, а скучная, и чиновники попросили Меньшова вернуться к работе над фильмом.
«В итоге «Любовь и голуби» выпустили, каким он был, без купюр», — рассказывал Меньшов. Правда, некоторые эпизоды режиссер убрал по собственному решению, потому что снимал двухсерийный фильм, а ему пришлось сократить хронометраж до 107 минут. Так уменьшилась жизнь Василия в квартире Раисы Захаровны, где он храбро боролся со стиральной машинкой, исчез сон Кузякина в баре...
Там реально очень много интересного осталось за кадром, очень жаль, что это не сохранилось. Выбрасывали пленку километрами. И ни в какой архив это не пошло. Потому что Владимир Валентинович наверняка что-то смонтировал бы. Помню, залезла однажды в монтажные столики, смотрю, куски пленки валяются. Гляжу на свет, а там красная курточка моя. «Это можно взять?» — спрашиваю. «Да, возьми на память». К сожалению, я потом эти кадры потеряла...
Мы долго жили в неведении. Вдруг однажды бабушка говорит: «А ты знаешь, что фильм «Любовь и голуби» идет в кинотеатре «Юбилейный» на проспекте Вернадского?»
Это был так называемый экспериментальный показ для проверки реакции зрителей. Никакой рекламы при этом, только сарафанное радио. Всю неделю крутили фильм, ни одного свободного места, полный аншлаг. И мы с бабушкой поехали. Я первый раз увидела себя на экране. Помню, как пришла в ужас: до чего страшная! Когда после сеанса мы выходили, зрители на меня косились, за мной шли и пытались меня потрогать. Бабушка гордо шла рядом — мол, эта моя внучка-актриса!
И только уже осенью состоялась официальная премьера в Доме кино. Сначала показали документальный фильм «Третьяк», потом мультик «Возвращение блудного попугая». А затем уже было вступительное слово, и вся съемочная группа во главе с Меньшовым вышла на сцену. В зале захлопали, когда и меня объявили: «Начинающая актриса Лада Сизоненко». И в тот момент я подумала: «А почему бы и нет?» Мне очень понравилось сниматься в кино, как все весело, хорошо, это мне подходит.
Во время показа фильма в зале творилось невообразимое: все хохотали, хлопали в ладоши. Я сидела счастливая. Нам дарили цветы, овации долго не стихали.
На премьере присутствовала жена Владимира Меньшова актриса Вера Алентова. Она всех поздравляла с успехом картины. Все друг друга обнимали, целовали, плакали, что расстаемся. После премьеры артистов еще долго останавливали на улице, благодарили за фильм. «Любовь и голуби» в год выхода на экраны мгновенно собрал почти 45 миллионов зрителей. Моя героиня Оля Кузякина, папина заступница с трогательными косичками и конопушками, сразу полюбилась зрителям. Все актеры, сыгравшие в нем, стали звездами, а их фразы — крылатыми. Сергею Юрскому вслед кричали: «Беги, дядь Мить!», а Людмилу Гурченко преследовали знаменитые фразы: «Людк, а Людк!» и «Сучка ты крашена».
— В школе как отнеслись к вашему успеху?
— Ужасно. Одноклассники, думаю, завидовали, считали, что я стала задаваться. А мне казалось, интересно же им рассказать, как снимается кино. Мне просто повезло, подросток столько в себя впитал хорошего. Непросто попасть в компанию выдающихся людей. Но никому из моих подруг это слушать не хотелось. Такое предательство мне было вообще непонятно. Причем одной из девочек я предлагала пойти на пробы, она сама отказалась. Это была травля. Я шла в школу каждый день как на каторгу. А мальчишки, наоборот, пытались мое внимание привлечь.
Педагоги с пониманием относились. Там же беспрерывные пробы были, потом съемки. Я училась неплохо, все успевала. Там пока свет настраивают, пока есть перерыв, когда тебя не снимают, ты сидишь делаешь уроки.
— Меньшов не обещал пригласить вас в следующий проект?
— Такого я не помню, он никому этого не говорил. Мы потом виделись с ним, он даже не сразу меня узнал, я уже моделью работала и снималась на «Мосфильме» в какой-то очередной рекламе. Актрисы, бедные, сидели в 90-е годы без работы, а я звезда, мелькаю в рекламе: банки, меха, союзконтракты. «Привет, Лада, ой, какая красотка!» — удивился Меньшов.
Один раз мы столкнулись с дядей Сашей. Я говорю: «Дядя Саш...» Он так смотрит: «Ой, кто это?» — «Это же я, ваша дочка». — «Лада!» И имя вспомнил, хотя прошло уже восемь лет.
Мне так приятно, что в одной передаче он обо мне сказал теплые слова: «Я хочу извиниться перед Ладой, что мы не так часто встречаемся, не так часто созваниваемся. Но в душе она у меня есть, Ладочка, Это моя третья дочь. И я не исключаю такой возможности, что мы будем долго, долго еще дружить с ней...»
— А с Людмилой Гурченко не пересекались?
— С Гурченко мы очень часто встречались у Валентина Юдашкина. Я же работала в его Доме моделью. А она покупала его одежду и часто участвовала в показах.
Как сейчас помню нашу встречу на одном из них. Марина Владимировна Юдашкина, жена Вали, гримировала моделей: из глаз делала черный квадрат, один зрачок только торчит. Мы друг друга не узнавали. Гляжу, Гурченко стоит за сценой. Я говорю: «Людмила Марковна, здравствуйте, вы меня забыли, наверное?» Она смотрит на меня и не узнает: «Не помню». — «Да мы с вами вместе в «Любовь и голуби» снимались, я Оля Кузякина». — «О-о-о! Боже мой, была такая деревенская девочка, выросла в такую красавицу...»
Помню, я приехала спустя время к Теняковой и Юрскому во МХАТ с редакторами, которые снимали документальное кино. И они вдруг увидели меня и оторопели. «Здравствуйте, Наталья Максимовна, это я». Юрский спросил: «Неужели это Яна?» — «Нет, это Лада». Представляете, столько лет прошло, а они все равно помнят наши имена. Заволокли меня в гримерку, и там мы сидели целый час, вспоминали, как мы работали. Жалко, камеры уже не было...
Удивительное дело, но мы все, участники этого замечательного фильма, всегда с удовольствием вспоминали это время, съемки в Карелии. И все говорили одно: какая была яркая игра, какая была теплая атмосфера...
Я считаю, что несомненным камертоном картины был Владимир Валентинович, именно он создал какую-то теплую обстановку, сделал так, что мы стали как одна большая семья...
