— В свое время вы активно занимались режиссурой — и в театре, и на телевидении. Потеряли интерес к этому виду деятельности или просто не складывается?
— Когда я занимался режиссурой, это еще была профессия. Постепенно она перестала существовать. В театре в меньшей степени, но попробуйте назвать хотя бы десяток режиссеров, на которых ходят зрители. Остановите людей на улице, спросите, кто руководит «Современником» или РАМТом. Думаю, вам не ответят. Талантливые проекты появляются, но их можно пересчитать по пальцам.
В кино профессия режиссера тоже ушла с лидирующей позиции. Все решает продюсер. Сериал зачастую снимают три или четыре человека, и каждого могут убрать в любой момент. Не понравился — поставили следующего. В большинстве случаев режиссер — это, условно говоря, наемный рабочий, которому дали краску и велели красить забор. Рядом ходит продюсер и руководит процессом — это его кино. Я имею в виду потоковую сериальную продукцию.
— А нельзя обо всем договориться заранее?
— Не видел продюсеров, которые говорили бы: «Знаете, мы хотим снять барахло за небольшие деньги». Нет, все утверждают, что мечтают создать качественный продукт. Ты ведешься на обещания, а потом начинается...
Мне неинтересно снимать просто ради того, чтобы снимать. Лучше подожду, когда появится режиссерское кино, когда народу оно станет интересно и продюсеры поймут, что если они работают с профессионалами, доверия должно быть больше.
— Вы ведь тоже бизнесмен, и достаточно успешный. По-прежнему занимаетесь производством мебели и игрушек, держите бар?
— Да, фабрика в порядке, бар работает, игрушки делаем. Конечно, коронавирус сказался на бизнесе, в первую очередь на производстве. Экономика просела, и у народа нет денег.
Мы занимаемся реставрацией антикварной и изготовлением деревянной мебели и дверей. Это красиво, экологично и дорого. Наша дубовая межкомнатная дверь стоит около шестидесяти тысяч рублей, а импортная из МДФ — пятнадцать. Итальянские производители поставляют очень привлекательные модели, а потребитель зачастую не понимает, что МДФ — это набор самой дешевой химии и он может заполучить аллергию, астму и бог знает что еще. Когда на последнем этапе строительства человеку нужно установить десяток-другой дверей в большом загородном доме, он выбирает эту бомбу замедленного действия, поскольку деньги на исходе, а нужно вписаться в бюджет. Не думая об экологии и здоровье.
— И с чего у вас начался этот бизнес?
— С покупки и реставрации старинного буфета. Я отдал его в мастерскую и ходил туда, интересовался, как продвигается процесс. В итоге увлекся этой историей, вошел в дело, а впоследствии выкупил его целиком.
Несколько лет прошли относительно успешно и спокойно, а в последнее время стало сложновато. Решил: год еще поборюсь, а дальше буду серьезно думать. Возможно, откажусь от производственных мощностей, оставлю этот бизнес на уровне забавы: соскучился — сделал табуретку.
С баром тоже все непросто. Он функционирует, но в Питере уже больше года практически нет туристов. А город жил за счет них.
— Популярность помогает в бизнесе или мешает?
— Как ни парадоксально, мешает. Заказчики не могут со мной торговаться. В какой-то момент я перестал участвовать в переговорах, чтобы не смущать людей. Все ведь хотят, чтобы кухня выглядела дорого, но стоила дешево: «Можете нам шильдик сделать точно такой же, как на английской кухне? Мы будем всем рассказывать, что у нас стоит мебель из Лондона, за двадцать миллионов». Но известному артисту они стесняются это сказать.
— Обычно из провинции все стремятся в Москву, а вы из нее уехали в Питер. Почему?
— Так сложилось, что большинство проектов, в которых я снимался, и два режиссерских производились в Петербурге. В общей сложности я проводил там по девять месяцев в году. Остальные три в других городах — Минске, Киеве. В Москве практически не бывал.
В Петербург всегда был влюблен — в его ритм, погоду, атмосферное давление. И в какой-то момент просто там остался. Не было такого, чтобы однажды приехал, принял важное решение и «сжег мосты».
