Потом спрашиваю:
— Что было?
А он мрачно:
— За ухо схватил и по жопе надавал.
— Пятнадцать копеек, стало быть, вам достались?
— Этого память не сохранила. Но кому б ни достались, тратили бы вместе. Купили бы три брикета какао-порошка по четыре копейки и стакан газировки с сиропом за три копейки.
— Сейчас вы в кино рискуете жизнью гораздо больше, но, к счастью, и на гонорары можно купить в тысячу раз больше брикетов какао.
— Самое интересное, что травмы бывают, даже когда не рискуешь жизнью и не делаешь ничего из ряда вон выходящего. Играл маньяка в сериале «Метод», просто бежал по полю. Один дубль бегу, второй... На десятом нога угодила в кротовую нору — порвал ахилл, теперь там мышцы нет. А я же вечно пытаюсь на пяти стульях усидеть — снимался тогда в пяти фильмах одновременно. Поэтому в картинах «Тонкий лед», «Призрак», «Дед Мазаев и Зайцевы» и «Горько! 2» снимался сидя, на костылях или вообще в инвалидной коляске. В «Горько! 2» меня из коляски в гроб перекладывали, очень удобно получилось. Везде срочно переделывали сценарии. В мире кино с этим просто: артист не погиб? Отлично, завтра его снимаем. Так что когда порвал ахилл, в час ночи сделали операцию, навтыкали всяких уколов, и уже в десять утра следующего дня снимали мой крупный план. Я сидел в инвалидном кресле с расширенными от ужаса и боли глазами и изо всех сил выражал лицом нужные по сюжету эмоции.
Лиза: Папа порвал ахилл в июне, а мы узнали об этом только пятнадцатого августа, когда поздравляли его с днем рождения. Целое лето не виделись — съемки были в Москве и Белоруссии, домой он не приезжал и все это время молчал про травму! Заходим к нему в гостиницу, а в номере весь светлый пушистый палас — в темных отпечатках от резиновых наконечников костылей...
Ян: Точно! Как от крохотных копыт — будто по номеру бегал маленький бесенок вроде того, что из мультика о попе и работнике его Балде. Видно, что у дьяволенка было несколько любимых маршрутов: кровать — туалет — кресло.
— Почему именно в день рождения сказали?
— Они звонят, поздравляют, и Галка пристала: «Что у тебя с голосом? Ты в номере? Что там еще за голоса?» А у меня ногу раздуло, температура поднялась — думаю, может, гангрена началась. Это я уже мог немножко ходить и когда вылезал из ванны, оступился. Что-то хрустнуло. Решил на всякий случай скорую вызвать.
Товарищи медики говорят:
— Надо делать рентген.
Спрашиваю:
— Что на рентгене увидите? Ахилл порван, связки, сухожилия.
— Тогда не знаем, что делать.
— Ну и уезжайте отсюда.
— Как это мы уедем? С вами что-то случится, а нам отвечать?!
— Я вам расписку дам, только уходите!
И параллельно с этим идиотским разговором все звонят и поздравляют. А еще через два часа в аэропорт ехать. Дурдом! Так что Галка под горячую руку попала. Я на ее «что случилось» ответил:
— Да ничего не случилось! Ну, ахилл порвал.
— Как?! Мы сейчас к тебе полетим!
— Да, давайте будем умирать все вместе. Не вздумайте прилетать!
Мне одному в таких ситуациях легче: то я лишь за себя и свою больную ногу отвечаю, а пришлось бы еще и за любимых людей. Но в итоге как на собаке все зажило...
— Вы всегда скрываете проблемы от близких?
— Ради нашего общего блага. Вот был случай на одной картине. Снимали под Смоленском в крохотном патриархальном городишке, населенном добрыми простыми людьми, типа Удоева из «Золотого теленка». Вечерело. В сцене на старом паровозе, где мы играли с Женечкой Добровольской, я забирался по лестнице, над которой висел то ли силовой шкаф, то ли ящик с инструментами. Я его не заметил и «вписался» прямо темечком. Пробил башку. К счастью, до того как кровью забрызгало белую рубашку, успели снять дубль. Кровь фонтанирует, Женечка почти в обмороке: она очень впечатлительная, как большинство талантливых людей. Объявили перерыв. К счастью, в трехстах метрах от железнодорожной станции с паровозом было веселое место — больница, совмещенная с моргом, вокруг которой бродили колоритные граждане синеватого цвета, подравшиеся по пьянке. Подъехали к морго-больнице, нашли хирурга.
