Восьмого февраля 1953 года у нас родились двойняшки — Миша и Леночка. Борис был счастлив бесконечно! Даже каким-то чудом прорвался ко мне в палату, чтобы увидеть малышей. Все твердил: «Они такие красивые, такие хорошие...» Появление детей, казалось, заставило отступить болезнь. С каким удовольствием Боря возился с двойняшками, с какой гордостью демонстрировал их приезжавшим в гости друзьям! Но летом 1953-го случился еще один тяжелейший инфаркт. Однако Горбатов опять выстоял, выкарабкался.
Новый 1954 год встречали всей семьей. Муж балагурил, говорил, что, закончив роман о Донбассе, больше не будет браться за крупные вещи: «Стану писать только рассказы и пьесы!» А утром первого января случился очередной сердечный приступ, после которого Горбатов уже не поднялся. Муж понимал, что его дни сочтены, и пытался меня подбодрить, уверял, что чувствует себя лучше. Но я видела вину в его глазах — Борис будто просил прощения, что уходит, оставляя нас без своей поддержки... Его сердце остановилось двадцатого января. Боре было всего сорок пять.
День похорон помню очень смутно. Только нескончаемый поток людей и Борину маму Елену Борисовну, которая сидела у гроба, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Бедная женщина провожала в небытие третьего, последнего сына. Один был репрессирован и расстрелян в тридцатые, второй погиб на войне...
Потом мы сидели за поминальным столом, друзья Бориса вставали и говорили какие-то слова. Я ничего не слышала — в уши будто залили воду. Сквозь ее толщу вдруг прорвался голос директора «Сатиры»:
— Боже, Нина, сегодня же в театре «Баня»! Тебе через полчаса выходить на сцену...
— Вы с ума сошли! — возмущенно воскликнула врач, которая дежурила возле меня и Бориной мамы. — Она сознание несколько раз теряла.
— Нет-нет, нужно ехать, — я поднялась со стула. — Зрители же не виноваты.
В тот вечер я смогла сыграть Фосфорическую женщину так, что в зале никто не догадался о моем горе...
С уходом Бори материальные заботы о большой семье легли на мои плечи. Благо работы в театре было много. Дом по-прежнему вела Елена Борисовна. Я даже не пыталась помогать — знала, любое вмешательство в ее епархию будет принято в штыки. Спустя год после смерти Бори его мама заговорила со мной о новом замужестве: «Нина, ты еще такая молодая и должна подумать о себе. Если тебе встретится достойный мужчина, я буду только рада».
