Подбежала: «Заправьтесь, товарищ!» С этих завязок у них все и завязалось... Отец и мой тезка Михаил Михайлович Кокшенов был генеральным директором комбината в Хабаровском крае. Мама туда к нему переехала. Но не оставляла надежды устроиться в большой хороший театр, желательно столичный. И вскоре они с папой погнались за этой мечтой в Москву… Маме все казалось: вот получится, вот получится… Но сначала в Москве получился я. А потом наступил 37-й год, и отца не стало… Следом грянула война. А тут уже не до театров — крапиву жрали! Мы с мамой жили в роддоме при «1-м меде», где она работала санитаркой…
В мирное время вернулись в нашу девятиметровую комнату на Софийской набережной. И я каждый год с огромным нетерпением ждал парада Победы! Хотя всю местность рядом с Кремлем оцепляли: у нашего дома стояли сотрудники и следили, чтобы никто из парадного не высовывался. Меня даже к щели не подпускали приложиться. Но если мы с приятелем успевали выбежать на улицу раньше, то у нас было хобби: пробивались на демонстрацию против людского потока там, где народ с нее выпускали. Так что я прошел Красную площадь сто раз, на всех праздниках. Я тогда большой был идеалист: на Кремль любил посмотреть, покричать лозунги… Сталина не видел, но знал, что он где-то там — поверх людского моря.
Мама воспитывала меня одна, больше замуж не вышла. Хотя женихи к ней косяками шли. Причем все люди обеспеченные. У Галины Васильевны на этот счет была своя теория: «У бедных нет физической радости — с ними скучно». Гости обычно ссужали мне 10 рублей на кино и выставляли за дверь на ночь глядя. Так что советские фильмы я полюбил с ранних лет. И именно в кинозале однажды задумался: «Мама должна была стать артисткой. Не стала. А что же я?»
Профессию я всегда искал романтическую. Сначала хотел быть как дед — моряком. Но мама меня далеко от себя не отпускала. В речном техникуме не прошел медкомиссию по зрению — глаза у меня разные: один правый, другой левый. Поступил в Московский индустриальный техникум на отделение геологоразведки. И с тех пор каждое лето проводил в экспедициях на раскопках — по всей России мотался. Там, конечно, все пили, и вскоре я понял: геологом не стану — столько не выпью (а я всегда дружил со спортом). Потом мама посоветовала мне сходить к знакомому еще по Владивостоку инженеру, начальнику главка. Тому доложили: «К вам Михаил Михайлович Кокшенов», — он в кресло вжался, думал, мой отец с того света к нему заглянул. Старый знакомый меня приветил, выделил стол у дальней стенки от окна.
