Я часто бывал у них в гостях. Если засиживался допоздна, то оставался ночевать. Женя классно жарила семечки, мы всю ночь трепались и лузгали ее фирменные семечки. Еще она готовила потрясающие сухарики из черного хлеба. И пока мы обсуждали новый спектакль, уминали порой по три сковородки ее сухариков.
...Так получилось, что мы с Мишей оказались в театре, где работали наши отцы. Но никаких привилегий у нас не было. Хотя Миша входил в правление театра, но если у него случались прогулы, его наказывали, как и всех. Когда в театр пришел Табаков, Миша оттуда ушел. Появились другие проекты, и мы стали постепенно отдаляться…
Вскоре женился и я. Но моя история любви к первому браку не имеет отношения. А главное, она удивительно напоминала родительскую историю…
«Современник 2» был популярен, я — молодой-красивый, поклонниц много.
И вот однажды мы с другом зашли к его приятелям, там-то я и познакомился с Ларисой. Она мне очень понравилась, у нас вспыхнул красивый, но, извините за невольный каламбур, невинный роман. Мы даже не целовались. Иногда держались за руки. Я называл ее «маленькая моя», она в ответ — «маленький мой». Помню, поехали на гастроли в Ленинград, и она мне отправила туда открытку с романтическим посланием: «Счастье нам улыбнулось, я наконец поняла, как надо любить и прощать. Передаю тебе с этой открыткой частичку себя!»
Через некоторое время мне звонит сестра Ларисы Света: «Значит так! Я тебя знаю: поматросишь и бросишь. Обидишь сестру — на ноль помножу!» Будучи человеком молодым, любвеобильным и глупым, я не нашел ничего лучше, как дать задний ход.
Ну зачем мне эти проблемы? Она совсем ребенок, едва восемнадцать стукнуло. А тут уже наезды: женись, если не женишься — убью! Встречаю Ларису на улицу Неждановой и прямо у церкви говорю ей: «Значит так, маленькая моя. Я тебя не люблю и никогда не полюблю. Давай на этом месте и расстанемся». Лариса сквозь слезы смогла лишь прошептать: «Никогда не говори «никогда».
И мы расстались на тринадцать лет. Лариса вышла замуж, родила дочь, уехала в Болгарию, потом жила в Волгодонске, танцевала в народном ансамбле «Казачий дон». Вышла второй раз замуж, я тоже женился... Иногда вспоминал о Ларисе как о чем-то светлом и романтическом, но даже не думал, что мы вновь встретимся… Как-то раздался звонок.
Это была та самая Света, которая впоследствии стала ангелом-хранителем нашей семьи: «Слава, знаешь, кто у меня в гостях? Ларису помнишь? Может, навестишь нас? Дуй сюда прыжками». Меня как подорвало, и я дунул. Моя первая любовь стала еще прекраснее, чем тринадцать лет назад. Мы пошли в кино, и я поинтересовался: «Ты мужа-то своего любишь?» — «Конечно», — заверила Лариса. — «А меня?» — нагло спросил я. «Ты что, с дуба рухнул?» Тем не менее у нас начался роман —еще красивее, чем в юности. Страсти кипели шекспировские. К тому моменту мой брак трещал по швам, и новый роман меня так окрылил, что казалось — я снова живу!
Впрочем, чтобы увести Ларису от мужа, пришлось постараться. О давнем юношеском романе у нее остались лишь смутные воспоминания. И я стал ухаживать с удесятеренной силой: звонил, назначал свидания, дарил цветы.
И вот Лариса уехала домой, а я ужасно страдал, писал стихи.
Как-то пожаловался маме на судьбу, мол, встретил женщину своей мечты, а она замужем. Мама выслушала меня и спросила с сочувствием: «Ты ее любишь?» — «Да». Я ждал, что она скажет: «Знаешь что, сынок... Выбрось-ка ты это из головы». Она помолчала и говорит: «Раз любишь, влюби ее в себя!» Я заметил, как блеснул в ее глазах озорной огонек...
Когда Лариса вновь приехала в Москву, я привел ее к церкви на улице Неждановой, на то самое место, где когда-то сказал безжалостные слова: «Мы никогда не будем вместе!» Шел дождь, асфальт был весь в лужах. Я встал перед ней на колени и произнес: «Прости меня…»
Шедшая мимо женщина увидела эту картину и всплеснула руками: «Как романтично!»
И Лариса меня простила…
Я развелся с женой, Лариса тоже объявила мужу о своем решении уйти. Он жутко переживал, грозился себя убить. Слава богу, дальше слов дело не пошло…
И вот уже больше десяти лет мы живем счастливо. У меня растут две дочери: Иветта и Василиса. Мои родители вторую невестку полюбили как родную. Лариса сразу же стала называть свекровь мамочкой, а свекра — папочкой.
А Вячеслав Михайлович, который очень ее любил, почему-то называл не невесткой, а невестой.
В последнее время я смотрю на себя в зеркало и вижу, что становлюсь очень похож на отца. А Мишка внешне удивительно стал напоминать Ефремова-старшего.
Олег Николаевич ушел раньше моего папы. В последнее время он очень болел, не расставался с кислородным аппаратом. Но на репетиции его откладывал и по обыкновению затягивался сигаретой. От этой привычки не мог отказаться даже под страхом смерти. Таким я его запомнил…
Как-то Олег Николаевич был дома один и, видимо, плохо себя почувствовал, может, резко скакнуло давление. Он споткнулся, упал и лежал на полу без сознания. На счастье, его пришел навестить Миша. Долго стучал в дверь, ему никто так и не открывал, тогда он позвонил соседям и попросил молоток.
