Вдруг он поворачивается ко мне: «Мне за тебя стыдно! Из тебя скорее выйдет клоун, чем балерина! Бросай, не позорь меня!» Я про себя охаю. Он уже не может остановиться: «Ты не готовилась! Не работала, била баклуши!» «Слава богу, — думаю, — все так плохо, потому что я не работала, а не потому что бездарность».
— Вы, наверное, жутко переживали?
— Нет, представьте! Я вообще по сравнению с отцом человек легкий, кроме того, знала, что отцу угодить невозможно, даже если привязать себя к станку и работать круглыми сутками. Кстати, к так называемому таланту отец всегда относился подозрительно: ему казалось, что решительно всего можно достичь учебой, упорством, а вот я в это не верю: нет таланта — значит, бьешься головой в запертую дверь. Вообще в отличие от меня отец по природе был трудоголиком — в полвосьмого утра он уже сидел за своим необъятным письменным столом, писал, писал и не вставал до тех пор, пока не получалось то, что он хотел.
Пока он работал, нам, детям, можно было играть только на улице — его отвлекал малейший шум. А возвращаясь ко мне и балету, на самом деле в глубине души я и сама чувствовала, что здесь у нас нет взаимности, поэтому мне пришлось в конце концов с ним распрощаться. Я немного потанцевала, мое имя, вернее, имя отца, даже собирало залы, но я кожей ощущала, как через десять минут публика разочаровывается. Наконец я надолго зависла без работы: ни денег, ни успеха... Домой раскисшей и потерпевшей поражение мне ох как не хотелось возвращаться! Поэтому я пошла в цирк: отец же говорил, что я клоунесса... Вертелась там, крутилась, денег все равно не хватало, у родителей гордость мешала просить.
И тут меня осенило: я же все-таки дочь своего отца, у меня фамилия Чаплин, надо это использовать, так сказать, по прямому назначению. Я ведь могу предложить себя не как танцовщицу, а как актрису, поначалу мне вряд ли откажут, а там видно будет — если снова не мое, то брошу. Я даже представить себе не могла, до какой степени легко, словно по волшебству, передо мной откроется эта дверь. Я заявила: «Хочу агента». И агенты посыпались на меня со всех сторон. Первый же предложил мне роль в картине Жака Дерея «Прекрасным летним утром» с Жан-Полем Бельмондо. А Бельмондо был уже тогда очень большой звездой. Вот так случайно я и начала играть, постепенно втянулась, а потом и влюбилась в эту профессию. Я никогда не была звездой, я всегда была именно актрисой. Меня с отцом роднит одна черта — я, так же как и он, тотально вживаюсь в образ, просто впускаю его в себя и начинаю в нем существовать: в образе готовлю обед, в образе делаю уборку, в образе хожу по улицам...
Однажды должна была играть убийцу, так мой муж Патрисио ночью встал воды попить, а у холодильника я с ножом притаилась. Вообразите его состояние! Вообще если я играю подобные роли, у нас в доме обстановка накаляется до предела. Муж шутит, что ему никогда не скучно, потому что он каждые полгода меняет жен.
— Джеральдин, вы сыграли жену доктора Живаго в картине Дэвида Лина. Ощущаете в себе нечто от русского характера?
— Я не могла тогда знать, что это такое. Просто играла преданную жену своего мужа, попавшую в ужасные условия. Мы снимали Россию в Мадриде. На улице тридцатиградусная жара, а мы кутаемся в шубы и вокруг летает мраморная крошка, изображающая русский снег.
