Но я была разочарована, что мой мужчина оказался слабаком — боялся мне в чем-то признаться!
Со временем наши различия становились все более явными. Я никогда не ходила на его соревнования по карате, а Паша — на мои концерты. Только иногда приезжал на гастроли — в Америку, Японию, заодно мы там отдыхали вместе. Я зарабатывала тогда на порядок больше него. Бюджет был у каждого свой, но понятие «мужика» в нашей семье никто не отменял: покупки, квартплата лежали на Паше. Я нереально пахала, потом возвращалась с концерта в Москву и ломилась в клубы. Даже выходные мы стали проводить отдельно. Паша ревновал: «Со мной не хочешь побыть?» А я устала — мне нужна разрядка, не могу дома на диване тупить!
В результате начала влюбляться на стороне, и такой расклад меня очень даже устраивал: и дома тебя ждут, и на свободе можно делать что угодно! Я считала, что ничья жена и имею на все это полное право, — душевно не мучилась. Безусловно, Паша что-то чувствовал, замечал, что мне приходят какие-то эсэмэски, но я старалась никого не обижать и скрывала свои увлечения. Если он сам являлся только под утро, отчитывала, как строгая жена: «Ты живешь в семье, возвращайся до полуночи». В остальном не ковырялась… Паша пытался вывести меня на чистую воду: «Не хочешь о чем-нибудь рассказать?» Я все отсекала: «Заканчиваем эти выяснения, я их не люблю». Он не сдавался в надежде спасти отношения: «Давай вместе съездим куда-нибудь…»
В общем, даже всем вокруг уже было понятно, что нам не суждено провести вместе жизнь…
Тут-то я и забеременела. Про аборт Паша не заикался, но известие его смутило: «Как же твоя работа? Что мы будем делать?»
Тогда, как я уже говорила, группе t.A.T.u пришлось уйти в декретный отпуск. Моя первая беременность проходила нелегко: токсикозы, угроза выкидыша… Врачи запретили перелеты. В последние месяцы я уже откровенно скучала по работе, но еще больше хотела увидеть мою девочку: понять, на кого она похожа, поцеловать, понюхать…
Материнский инстинкт во мне далеко не сразу пробудился. Уже через три месяца уехала работать в Америку. Маленькая Вика на полгода осталась с моими родителями. А Паша поздно приходил домой, ни в чем с дочкой не помогал. Как-то мама не выдержала: «Ты безответственный отец, хоть бы памперсы удосужился купить!»
Тогда неожиданно пришли в гости его родители: «Мы тоже бабушка и дедушка Вики, останемся тут до возвращения Юли!» Такой жесткий ультиматум не мог не вылиться в конфликт... По возвращении я записала дочку на себя, хотя Паша пытался ко мне пробиться, звонил: «Хочу увидеть своего ребенка». А зачем? Чтобы он изредка появлялся, а Вика меня спрашивала: «Где папа?» Сейчас ей уже 8 лет, и периодически я даже встречаюсь с Пашей: показываю ему фотки дочери, он иногда передает ей подарки. Паша повзрослел, у него сейчас новая семья — уже третий ребенок родился, так что он у нас многодетный отец. Никто уже не злится и ничего не выясняет. Но к общению с Викой я его пока не допускаю: не хочу ребенка травмировать, пусть вырастет и сама решает, нужно ли ей это.
Наши четырехлетние отношения с Пашей я завершила по телефону из Америки, довольно резко и хладнокровно: «Я влюбилась — давай останемся друзьями». А роман был курортный. С русским чуваком, который прожил в Штатах 18 лет и уже перенял местный менталитет. Делал мне приятные сюрпризы, развлекал нас с Ленкой Катиной по полной — ну всем был полезен! Все между нами закончилось, стоило мне вернуться в Москву. Здесь возникали отношения на один-два месяца — и все быстро затихало. Была масса предложений от очень богатых людей. Звонит один: «Выгляни в окно, дарлинг», — у подъезда стоит шикарный новенький Porsche. Я даже не спустилась вниз: «Мне ничего не надо!» Он же на что-то рассчитывал, а я его не любила. Ходили мы с ним в ресторан: нажрался вискаря и по столу размазался… Что мне, слюни 40-летнему олигарху вытирать?
