Жена оксфордского профессора Рональда Толкина приняла наконец решение: лучше поздно, чем никогда. Пусть ей уже семьдесят девять и жизнь заново не начнешь, и все же…
Она больше не хочет чувствовать себя вдовой при живом муже и сходить с ума от этой гулкой, звенящей тишины в доме. Единственная служанка вышколена так, что лишний раз пикнуть боится. Этой широкоплечей, крепко сбитой ирландке невдомек, как часто ее хозяйке хочется просто поболтать: о ценах на рынке, о том, что творится в мире, о погоде, наконец, — о чем там нормальные люди разговаривают?
Сколько же можно жить, словно в рот воды набрав? Хватит!..
Визгливый, словно вопль непослушного ребенка, звонок в калитку прервал невеселые размышления миссис Толкин. Старой даме не хотелось подниматься — служанка ушла на рынок, но Рональд-то дома, да и пришли наверняка к нему, вот пусть сам и открывает… В калитку позвонили еще раз. Миссис Толкин грузно оперлась на подлокотники кресла. Ну почему ее вечная обязанность — бегать, словно девочка, на всякие звонки? А ведь их с каждым днем все больше — от почитателей нет отбоя. Рон сейчас наверняка сидит в гараже, зарывшись носом в «пыльное верное братство» — так он называл свои книги. Книг в этом доме — тьма тьмущая, и с каждым годом они, как саранча, прибывают, прибывают, заполоняя собой все пространство.
А дом-то совсем небольшой, но «пыльное братство» загромоздило не только кабинет — оно пробралось и в гостиную — несколько полок втиснулись даже между двух случайных, косо повешенных морских пейзажей, которыми миссис Толкин попыталась хоть как-то украсить их скудный интерьер.
Пройдя меж розовых кустов по гравийной дорожке, миссис Толкин открыла низкую калитку — за ней стояла молодая миловидная девушка.
— Я репортер местной газеты, — несмело представилась гостья.
Эдит так и думала — опять репортер! С тех пор как вышел «Властелин колец» и на мужа обрушилась нежданная слава, от журналистов не стало житья.
Они норовили пробраться в дом всеми правдами и неправдами. Первое время профессор всех пускал, пока миссис Толкин не устроила ему хорошую взбучку. Однажды под видом поклонника проник какой-то тип, сначала полез к профессору обниматься, потом достал нож… Хорошо, служанка не растерялась — плеснула на руки сумасшедшему кипятком из чайника. На суде гость заявил, что это хоббиты поручили ему разделаться с их создателем. Да, вот такие дела творятся теперь в их доме!
Они подошли в гаражу, и Эдит постучала в дверь. На лице журналистки отразилось недоумение.
— Проходите сюда, — пригласил появившийся на пороге Толкин. Эдит про себя хмыкнула. Наверное, девица сейчас в легком шоке — известный оксфордский профессор и знаменитый писатель работает…
в гараже! Но Рональд сам так пожелал. Машину они продали еще перед Второй мировой, и слава богу, ведь муж чуть не угробил на ней и себя, и все семейство. А поскольку численность «пыльного братства» неукротимо растет, пришлось переделать гараж под кабинет, но тут уже тоже нельзя повернуться. Полки забиты толстенными словарями, книгами и манускриптами, в центре на полу, разинув пасть, стоит огромный старый-престарый чемодан, доверху набитый бумагами… А на письменном столе какой беспорядок, ну как ему не стыдно людей приглашать! Книги и рукописи вперемежку, повсюду чернильницы, вечные перья, какие-то ручки-вставочки, целых две пишущие машинки… Эдит не раз была свидетелем, как профессор печатает на них одновременно: на левой — какой-нибудь очередной доклад для заседания факультета, на правой — свои сказки.
Длинный нос, узкое худое лицо… В такие моменты Рональд походил на большого дятла, долбящего своим клювом сразу два ствола — туда–сюда, туда-сюда…
Прокладывая себе путь к креслу, журналистка с вежливым интересом оглядывает длинные ряды книжных полок и ахает:
— Неужели все это — «Властелин колец»?
— Переводы, — гордо вытягивает морщинистую шею профессор. — На польском, голландском, датском, шведском, японском…
Его серо-голубые глаза вспыхивают азартом. Ну все, сел на своего конька, теперь до вечера будет перечислять девчонке, на сколько языков перевели его книгу!
Хвастун. Эдит, конечно, и сама попыталась ее прочесть, но, честно говоря, дальше двадцатой страницы так и не продвинулась. Видимо, эта литература не для нее. Разумеется, она гордится тем, что ее профессор оказался еще и писателем, и до сих пор не может поверить, какие деньжищи ему платят за эти сказки! Профессорская-то зарплата, на которую они жили все эти годы, по сравнению с гонорарами сущие гроши. Но куда же, скажите, им тратить деньги? Жизнь-то уже позади! Разве только детям помогать, они ведь вырастили четверых, и у всех свои семьи… И, надо сказать, профессор к ним щедр, слов нет. Одному сыну подарил дом, другому — автомобиль, внукам оплачивает дорогостоящее обучение в колледже. А сами-то они как живут? Все в том же маленьком домишке в северной части Оксфорда: свинцовые окошки, шиферная крыша, ни телевизора, ни холодильника, ни даже электрического утюга — до сих пор так и гладят чугунным!
