Так вот, когда я поступал много раз, адреналин зашкаливал. Выручала эта чудесная штука, когда тебя то берут, то не берут, то там ты не прошел, то сям ты не прошел. Это, конечно, стресс, но ты потом понимаешь, что без него не можешь жить.
Мое сильное впечатление — спектакль московского ТЮЗа «Собачье сердце», который посмотрел году в 1989-м. Я увидел, как прямо на сцене вдруг пошел снег. Подумал: как это красиво, как здорово! И меня повлекло на сцену, в мир, где все хорошо, где мне хочется оказаться. Ходил на спектакли кукольного театра, восхищался людьми, которые заставляли кукол играть, это было так ново, меня ужасно туда влекло. Я был твердо уверен: это мое, просто надо подождать. Когда приехал в Питер, решил для себя: попытаю счастья в последний раз, больше не стану мириться с ролью сбитого летчика, пошло все в баню, займусь чем-то другим. Но Вселенная это услышала, и я наконец поступил.
— Экзаменаторы еще и высказываются, не особо щадя абитуриентов: с таким лицом нечего делать в профессии. Как такое вынести?
— Когда человек в юном возрасте поступает в театральный институт, он не закален. И слова педагогов сильно бьют по молодым горячим сердцам. Я тоже много всего о себе наслушался: ты замечательный, но не для кино. А кто-то совсем не церемонился, высказывался резко. Не хочу повторять. Но мне это абсолютно не мешало ни жить, ни понимать что-то о себе: знал, что я — гений. А что они там говорят — это их дело. Идите лесом, ребята.
С театром у меня тоже поначалу не складывалось. Распределение в труппу театра не получил, худруки, которые ходили на наши спектакли, уже всех себе набрали. Лет пятнадцать не выходил на сцену, пока Никита Кобелев не начал ставить «Московский хор» и не позвал меня на главную роль, наряду со звездами «Маяковки» Евгенией Симоновой, Татьяной Орловой. Нервничал я страшно. Но именно мандраж ведет артиста к победе. Очень хорошо, когда артист переживает, это делает его роль интересной.
— А родители переживали, видя, как сын пытается пробить стену лбом?
— Нет, с тринадцати лет я был предоставлен самому себе, потому как родилась моя младшая сестра и родители были заняты поиском заработков. Они даже не знали, что я поступаю шестой раз, я этим не делился, был мальчиком самостоятельным. Когда получил диплом театральной академии, папа спросил:
— Ну что, сынок, куда дальше, опять в юриспруденцию?
— Пап, ты что, я окончил театральный институт, какая юриспруденция?!
Родители отнеслись к этому как к чему-то несерьезному. Хотя мой папа по первому образованию дирижер, мама танцевала, окончила училище культуры, то есть они творческие люди, но в какое-то время поставили крест на своей профессии. Правда, иной раз папа достает баян и начинает играть. Он и на гармошке играет, и на аккордеоне, и на балалайке, вообще очень музыкальный человек.
