Я был толстый, словно подушка, — бабушка меня любила, жалела и закармливала. Несуразный, писклявый, при этом задавал кучу глупых вопросов. А еще был закомплексованным, всего боялся.
В общем, проблем хватало. Рос без отца. Никогда его не видел, даже на фотографии — мама их не сохранила. Она рассказывала, что папа — армянин, служил в армии в Обнинске. Судя по всему, он был настоящим ловеласом. Мама влюбилась, закрутился роман — на свет появился я. Отец был против моего рождения — и родители расстались. Есть ли у мамы обида на него? Не знаю, не спрашивал. Но думаю, нет. Она по натуре мягкий человек, добрый, хотя и простой назвать нельзя — творческая личность, художник, когда-то подавала большие надежды в живописи. У нас в Обнинске много ее картин, все, по-моему, очень талантливо написаны.
Когда мама поняла, что ждет ребенка, родителям ничего не сказала. Иначе мы сейчас вряд ли разговаривали бы. Время-то какое было — восьмидесятые годы. Беременная молодая женщина, незамужняя — это же позор семьи, а от «позора» нашли бы возможность избавиться. Но бабушка и дед обо всем узнали, когда было уже поздно что-либо предпринимать.
А на седьмом месяце мама укатила в Москву, и там в метро у нее начались схватки. Прямо из подземки забрали в роддом — меня месяц выхаживали столичные врачи с помощью новейшего оборудования. Начнись у мамы преждевременные роды в Обнинске, опять же, вряд ли меня бы спасли. В небольшом провинциальном городе Калужской области о передовых московских методиках в те годы даже не слышали. Как тут не поверить в судьбу — выходит, зачем-то я должен был выжить.
Едва немного подрос, маму закружил московский водоворот, а меня она оставила в Обнинске с бабушкой Ниной Петровной. Бабушка хорошая, я бы сказал, лучшая на свете. Любит меня. Очень.
Помню, мы с ней часто, чуть ли не каждую неделю, приезжали в Москву — в гости к ее сестре. Я ждал этих поездок. Во-первых, у двоюродной бабушки была собака, английский кокер-спаниель Дейк — с ним можно было играть, выгуливать его.
