И вообще, что вы мне такого можете показать, чего я не видел?
— Монолог Хлопуши знаю...
— Да его все знают, — и в машину уже садится.
Тогда я как заору во всю мощь:
— Да выслушайте же меня...
Немая сцена. Любимов поворачивается, изучающе смотрит и наконец произносит:
— Ладно. Завтра в четыре.
Худсовет собрался полным составом: Любимов, главный художник театра Давид Боровский, завтруппой Власова... Прослушивание длилось около получаса, я читал свои стихи, пел песни и проорал, словно в последний раз, монолог разбойника Хлопуши.
После прослушивания Юрий Петрович подходит и говорит фразу, после которой у меня реально отвисает челюсть: «Сейчас в «Щуке» набирает курс Евгений Симонов, главный режиссер Театра Вахтангова.
Будешь учиться у него и играть на Таганке. Все роли Высоцкого — твои: Семен Гудзенко, Хлопуша, Маяковский. Кроме Гамлета, она по наследству не передается».
Так я стал студентом Щукинского театрального училища. И у меня началась совсем другая жизнь. В которой я встретил необыкновенную девчонку, ставшую моей гражданской женой.
На Марину Есипенко, будущую приму Вахтанговского театра, я обратил внимание после того, как услышал ее ответ на вопрос Симонова:
— Зачем вы пришли в театральный?
— Хочу стать гениальной актрисой, — сказала она, не реагируя на удивленное шушуканье сокурсников.
Марина была тогда дикой, не похожей на актрису пацанкой.
Ходила исключительно в джинсах, сутулилась и смотрела исподлобья. Я ей даже кличку дал — Бетховен. Мне она нравилась своей независимостью, резкостью суждений — я и сам был такой. Мы стали общаться. Она потрясающе читала стихи, наизусть цитировала Мейерхольда и Станиславского. Нам обоим была близка философия знаменитой книги Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»: мы были из тех, «кто готов предпочесть ежедневной драке за рыбьи головы бескорыстное совершенство полета».
Именно Марина познакомила меня с этой сказкой для взрослых.
Вскоре наша дружба переросла в нечто большее. И тут же началось: Джигурда — аморальный тип! Вызывали в учебную часть и настоятельно просили прекратить отношения со студенткой Есипенко: «Как можно?! Вы уже женаты!» Оправдываться, объяснять что-то старперам в деканате я не собирался. А Марине я ничего не обещал, кроме сотворчества и драйва свободного полета. Ведь Неля ждала моего ребенка. Но Марина заявляла, что ее любовь на всю жизнь, она будет верна мне, а я могу спать с кем угодно, все равно никуда от нее не денусь, так как никого лучше, чем она, не встречу. Меня ее слова заводили. Я был первым мужчиной Марины, а она первой и единственной девчонкой в моей жизни, которую я лишил невинности, презрев наказ старшего брата: если хочешь быть свободным и не иметь проблем, не связывайся с девственницами.
В сентябре 1983 года Любимов уехал в Англию ставить «Преступление и наказание», дал там несколько интервью и превратился для СССР в предателя.
Вскоре его лишили гражданства, и он остался на Западе. Сложно описать, что я пережил тогда. Без Любимова рухнула мечта играть в театре Высоцкого. А ведь так близко она была, я уже держал ее в объятиях!
В день рождения Владимира Семеновича я в очередной раз собрался с гитарой на Ваганьковское, к его памятнику. Ходил туда постоянно с начала восьмидесятых. Ударял по струнам и пел свою «антисоветчину». Меня слушали тысячи людей. Милиция и гэбэшники не могли ничего сделать.
