Жанна Бичевская: «Окуджава спросил: «Ну что, теперь будем вместе?»

«Сейчас и не вспомню, о чем мы говорили с Окуджавой в день знакомства. Потом он предложил подвезти меня до дома, а у подъезда спросил: «Ну что, теперь будем вместе?» Не раздумывая ни секунды, я ответила: «Навсегда! До самой смерти!» — рассказывает самая загадочная и немедийная певица, 17 июня отметившая 80-летие, в совместном интервью со своим биографом, автором двух книг о ней, певцом и продюсером проекта «Имена на все времена» Иваном Ильичевым-Волкановским.

— Жанна Владимировна, в этом году мы отмечаем столетие человека, которого вы называете главным своим учителем, — Булата Окуджавы. Когда-то он сказал про вас: «Бичевская — певица, которая совершает пешее восхождение»…

Жанна Бичевская: Пожалуйста, без отчества. Я предпочитаю, когда ко мне обращаются просто по имени. Да, для меня Булат Окуджава — путеводная звезда, недосягаемый ориентир, мой крестный отец в творчестве. Впервые мы с ним встретились в Центральном доме литераторов в начале января 1970 года. Я тогда была еще студенткой эстрадно-циркового училища, и меня пригласили выступить на праздничном концерте в ЦДЛ. Окуджаву заинтересовала моя манера исполнения, и мы познакомились. Сейчас уже и не вспомню, о чем мы говорили с Булатом тем вечером, но я почувствовала острую потребность творческого общения с этим удивительным человеком. Он предложил подвезти меня до дома, а у подъезда спросил: «Ну что, теперь будем вместе?» Не раздумывая ни секунды, я ответила: «Навсегда! До самой смерти!»

Следующая встреча состоялась в компании общих знакомых в его квартире на «Речном вокзале», Булат взял в руки гитару и негромко запел русскую народную песню «Матушка, что во поле пыльно?», а следом «Летят утки». Не слукавлю, если скажу, что в этот момент моя жизнь изменилась — она вошла в то русло, которое я искала, к которому так стремилась моя душа. Мне сразу же захотелось самой взять в руки гитару и попробовать повторить то, что я услышала. Понимаете, русская народная песня в исполнении Окуджавы звучала совсем иначе, чем мы привыкли ее слышать. Никакой традиционной фольклорности — лишь исповедальность, глубина и осмысление значения каждого слова…

Вспоминается и такой забавный момент: как-то я пришла к нему в гости, был накрыт прекрасный стол — его жена Ольга очень вкусно готовила разные кавказские блюда. О том, что Окуджава обожает острое, я тогда не знала и, когда он угостил меня маленьким зеленым перцем, не сомневаясь, отправила перчик в рот. Что со мной было! Мне казалось, я проглотила горящие угли. Булат очень испугался за меня, но я, видя его волнение, дала ему рукой знак, что со мной все в порядке. С тех пор я почти не ем ничего острого, и впечатление от того угощения осталось на всю жизнь.

Иван Ильичев-Волкановский: В 1984 году с благословения Булата Шалвовича появилась пластинка «Жан­на Бичевская поет песни Булата Окуджавы». Многие берутся за песни Окуд­жавы и стараются петь, как он. У Би­чевской же свои акценты и неповторимые аранжировки — получился микс бардовской песни с кантри-фолком, и это очень интересно. Окуджава прокомментировал пластинку так: «Бичевская — мастер, у нее свое право, она спорит со мной!» Кстати, именно Булат Шалвович в свое время подарил Жанне пластинки американской фолк-певицы Джоан Баэз, и ее манера игры на гитаре стала для русской певицы образцовой. У самой Бичевской в те годы не было возможности приобретать западные пластинки. Иной раз денег не хватало даже на еду. Фотограф Михаил Пазий, много лет снимавший самых выдающихся современников в Центральном доме литераторов (его портреты сегодня украшают все стены ЦДЛ), мне рассказывал: когда он делал первую фотосессию для выпускницы эстрадно-циркового училища Жанны Бичевской, она упала в голодный обморок. Тогда он заказал в ресторане ЦДЛ жареную курицу, которой незамедлительно накормил девушку, не евшую два дня.

— Жанна, народные песни долгое время занимали главенствующее место в вашем репертуаре. Знаю, что многие из них вы привезли из фольклорных экспедиций и лично дорабатывали для исполнения на эстраде.

Жанна: Да, практически с каждой песней связана какая-нибудь история. В годы моего становления по указке сверху истинный фольклор намеренно и планомерно уничтожался. На смену ему пришел псевдорусский лубок для интуристов. Я же не признаю в фольк­лоре лубочность, наигранное веселье. Когда поют бабушки в деревнях — там все настоящее. Но когда вижу разряженных «под народ» городских певиц, я не ощущаю в их песнях ничего, кроме фальши. Да там и слов практически нет. А слова ох как важны для русской песни! Нужна глубина, слеза нужна.

Первая моя поездка за песнями состоялась летом 1970 года в Карелию. До одной из деревушек добрались поздно вечером. Нужно было где-то переночевать, и я постучалась в ближайший дом. Открыла дверь немолодая женщина, с удивлением посмотрела на меня. А вид у меня был явно «нездешний»: джинсы, рюкзак, гитара. Но в дом нас пустили, накрыли стол — картошка, квашеная капуста. Слово за слово — повели мы разговор о погоде, урожае и жизни. Хозяйку звали баба Граня, она была вдовой, муж в войну погиб. Заговорив о нем, женщина заплакала, а потом вдруг лицо ее прояснилось, она встала, набросила на плечи платок и пошла легко и степенно по кругу, затянув песню, с которой замуж выходила. Потом бабуля сняла со стены икону, перевернула ее и стала с доски, как с листа, считывать слова. Оказывается, трудные для запоминания тексты песен, которые полагалось петь на свадьбах и похоронах, иногда выцарапывались острым предметом на обратной стороне деревянных икон. Во время свадебных обрядов девушки переворачивали иконы и читали.

Однажды в Саратовской области пять бабушек пели по моей просьбе «Я в садочке была». Песня звучала неинтересно, в их хоре пропадала мелодия. Это мне показалось очень странным. Песня старая, как же она могла утерять мелодию — одно из главных своих достоинств? И тогда я попросила каждую бабушку спеть отдельно. Оказалось, что каждая поет по-своему! В итоге из пяти модификаций я собрала основу. Что-то взяла у одной, что-то у другой, что-то добавила от себя.

Иван: Знаковую для своей творческой судьбы песню «Ой, да не вечер» Жанна нашла в одной из станиц под Новочеркасском, приехав туда… в открытом вагоне товарного поезда, который перевозил песок — на нем и спала. В каждой станице она останавливалась на день, просилась к кому-нибудь переночевать. Так и встретила бабулю, которая рассказала ей старую песню. Именно рассказала, а не спела. Текст она помнила плохо — какие-то обрывки про казачьего атамана. Жанна попросила напеть, но и мелодия у бабули не выходила. «Придумай сама, у нас ее тут все по-разному поют», — сказала она девушке. И Жанна соединила напевы, услышанные во время поездки, в чудесную мелодию, добавив что-то и от себя. Бичевская не сразу поняла, что стала полноценным соавтором этой песни. Соавтором народа! Песня, которую называли «Казачья притча» или «Сон Стеньки Разина», возникла еще в XVII веке, это такая народная молва, переложенная на стихотворную форму. В 1971 году Жанна Бичевская стала исполнять эту песню под гитару, но говорить о том, что она автор музыки, было нельзя. Она — всего лишь студентка эстрадно-циркового училища, не состоящая в Союзе композиторов. Преподаватель Ганна Грановская сказала: «Пой ее как народную песню. Ты ее вынесла из народа, вот и открой ее людям. Увидишь, ее запоют все». Так и случилось.

Жанна искала песни год за годом. В 1981 году она принимала участие в съемках праздничного концерта, посвященного 20-летию полета Юрия Гагарина. Программу снимали в доме отдыха космонавтов в подмосковной Рузе. После концерта всех артистов пригласили на банкет, но Жанне это было неинтересно. Своего второго супруга Валентина Зуева она попросила: «Отвези меня отсюда подальше, поедем посмотрим окрестные деревни». Так они оказались в деревне Накипелово на берегу Озернинского водохранилища. Здесь в одном из домов 82-летняя бабушка позвала соседку, и они на два голоса спели «Бывали дни веселые» и «У церкви стояла карета». Сейчас эти песни тоже знают все…

А знаменитую «Шумел камыш» Жанне Бичевской подарила сама Лидия Русланова. В 1972 году в Новочеркасске на стадионе проходили большие сборные концерты. И Лидия Анд­реевна, услышав выступление Жан­ны, передала через администратора: «Пускай эта девочка зайдет ко мне в гостиницу».

Жанна: Мы жили в одной гостинице, я пришла к ней в номер, она тепло меня приняла. Назвала «милкой-голубкой» и сказала, что я пою душой, по-настоящему. Но тут же сделала замечание: «Одной души мало, надо спеть так, чтобы у всех в зале мурашки по коже побежали. Вот ты поешь «Степь да степь кругом», а ямщик у тебя не замерз. В степи погибает человек, спой так, чтобы всем горько стало. Иначе зачем петь?» И потом говорит: «Сейчас я напою тебе песню, которую сам Пушкин любил. Ее опорочили, смешали с грязью, теперь только в загуле поют. А ты верни ее людям. Только найди последний куплет». Это была песня «Шумел камыш». Через год Лидии Андреевны не стало. А ее завет я исполнила, нашла последний куплет: «Уж я и плачу и горюю, / Все по тебе, мой друг, тужу, / А без тебя я через силу / Ох, по земле сырой хожу».

Я много раз пыталась записать «Шумел камыш» на телевидении. Но семь раз его вырезали из различных музыкальных программ — мол, вызывает определенные ассоциации, нельзя, неправильно поймут… И однажды я взмолилась перед редакторами: «Я обязана вернуть людям эту изумительную, незаслуженно презираемую песню. Я обещала это Руслановой!» И «Шумел камыш» оставили. Как же я была счастлива!

Иван: У Жанны Бичевской почти не было шансов пробиться на советское телевидение. Притом что на польском, чехословацком, германском телевидении Жанну Бичевскую снимали постоянно. Я делал запросы, и мне удалось собрать большую часть этих записей. Накопилось около пяти часов видео со всей Восточной Европы. Бичевская ничего не знала о моих поисках. Когда я показал ей собранное, получил от нее прозвище «мой личный Первый отдел» — с намеком на Первое главное управление КГБ СССР, которое занималось внешней разведкой.

А что же на Родине? В 70—80-е годы Жанну Бичевскую снимали непростительно мало. Сохранились единичные записи: фильм «Найди свою песню», съемка «Новогоднего аттракциона — 83», одного «Голубого огонька»… От телевизионных редакторов Жанна постоянно слышала: «Спойте что-нибудь веселенькое». На самом деле от нее ждали не веселых песен. Ведь задорных народных песен в ее репертуаре было предостаточно. Просто ждали, пока она сломается и начнет исполнять песни, подобающие молодой советской певице. Но Бичевская стояла на своем. И парадокс в том, что отсутствие на экране не помешало ей стать народной любимицей — советские слушатели скупали пластинки Жанны миллионами, ее запи­си были в каждом доме.

Еще одним ее недостатком в глазах начальства было и остается то, что Бичевская отказывается петь под фонограмму. Только вживую — это дело принципа. Отсюда пошли слухи, что она капризная, скандальная, что любит качать права. А Жанна всего лишь хочет быть честной со зрителем... По той же причине ей однажды не дали выступить на «Песне года» — мне Лев Лещенко рассказывал. Ее никогда не приглашали на эту программу, но в тот единственный раз сделали исключение. Бичевская уже была за кулисами концертной площадки, когда к ней подошел смущенный режиссер и сказал: «Извините, поменялся сценарий. Вы сегодня выступать не будете».

Жанна: В начале 70-х я отказалась принимать участие в одном кремлевском концерте из-за требования петь под «фанеру». И в наказание меня на несколько месяцев отправили колесить по глубокой провинции. Петь приходилось в обшарпанных домах культуры, без аппаратуры. Это было испытание. Но мстители вошли во вкус, и, когда я вернулась с тех гастролей, узнала, что меня направляют в ресторан гостиницы «Националь» петь для интуристов. Плясать и петь разухабистые песни «под водочку»? Я этого не умела, да и не хотела. И решила: останусь собой — и будь что будет! Я не стала менять репертуар. Пела, прикрыв глаза, чтобы не видеть окружающей меня обстановки, но с удовлетворением слышала, что в зале переставали стучать вилками по тарелкам. Мне удавалось переключать внимание публики.

В эпоху застоя я очень интересовалась кантри-музыкой. И когда в Москву из США приезжали исполнители кантри и в американском посольстве устраивались встречи с ними, я не раз приходила на такие вечера. Позднее я поняла, что это тоже было одним из моих «прегрешений». Главные же сложности начались в 1978 году после приезда в Москву моей любимой Джоан Баэз. Двумя годами ранее телевидение сняло фильм обо мне «Найди свою песню», где в интервью я сказала, что считаю Джоан Баэз своей заочной учительницей. А в Москве Джоан заявила прессе, что хочет дать концерт, средства от которого пошли бы на поддержку советских диссидентов. Этого было достаточно. Доступ на телевидение для меня закрыли еще на несколько лет.

Иван: Лишь в декабре 1981 года в московском Цирке на Цветном бульваре состоялась съемка праздничного эстрадно-циркового представления «Новогодний аттракцион», в котором приняли участие самые яркие и популярные артисты уходящего года. Бичевскую включили в программу только потому, что музыкальная редакция была завалена письмами от зрителей, жаждущих увидеть на экране любимую певицу. В этой новогодней программе Жанна приняла участие наравне с Ириной Понаровской, Аллой Пугачевой, Людмилой Гурченко, Валерием Леонтьевым, Михаилом Боярским, Ларисой Долиной и другими популярными артистами.

— Иван, а как вы можете объяснить, что при явно неодобрительном отношении чиновников пластинки Жанны Бичевской так охотно выпускала фирма «Мелодия»?

Иван: Дело в том, что на студии грамзаписи «Мелодия» Жанна попала в руки очень хорошего редактора — Анны Качалиной. Поистине великой женщины, которая, обладая замечательным музыкальным вкусом, помогала записываться тому же Окуджаве, опальному Высоцкому. Вообще-то Бичевская не должна была к ней попасть. Качалина на студии отвечала за эстрадный жанр, а «народниками» занимался совсем другой редактор. Но все сложилось чудесным образом, и Качалина с Бичевской встретились. Пластинку Жанны выпустил в свет эстрадный отдел. И слушатели приняли ее на ура! Тиражи были бесконечными и постоянно допечатывались. Плюс ими заинтересовалась организация «Международная книга», которая продавала лицензии на издание записей наших артистов на Западе. Бичевскую там оценили. Два ее диска-гиганта выпустили во Франции, один — в Японии, в Чехии и в Финляндии. Записи Бичев­ской разошлись по всему миру. На зарубежных тиражах Жанна могла бы стать миллионером. Но все денежки уходили в казну СССР. А на пластинках даже не упоминали Бичевскую как автора аранжировок, музыки, иначе пришлось бы выплачивать ей потиражные авторские.

— Когда Жанну Бичевскую по пластинкам узнали в Европе, ее стали активно приглашать на гастроли. Но певицу долго не выпускали…

Иван: Не будем называть имя очень популярной певицы, которая по иронии судьбы сегодня, наоборот, стала невъездной. На одном из собраний та заявила: «Бичевскую ни в коем случае нельзя выпускать за границу. Она же поет американские песни». И несмотря на многочисленные запросы зарубежных антрепренеров, Жанну отправляли на гастроли лишь по провинциальным сельским клубам. И это при том, что она с легкостью собирала стадионы и тысячные залы. Я буквально месяц назад оказался в питерском БКЗ «Октябрьский» и увидел там афишу 1986 года на семь концертов Жанны Бичевской. Учитывая вместимость зала 3700 зрителей, получается, что за неделю на ее концертах в Петербурге побывали 25 тысяч человек! И такие сборы были у певицы, лишенной телеэфиров и выступающей лишь под собственный аккомпанемент на гитаре.

Жанна: Одна американская концертная фирма прислала приглашение для меня на семь концертов в Карнеги-холле. Но член ЦК КПСС Михаил Соломенцев лично отказал в этих гастролях со словами: «Советская певица не будет иметь такого счастья — стоять на главной американской сцене целую неделю!» Впоследствии ситуацию спас Иосиф Кобзон. Иосиф Давыдович замолвил за меня слово в ЦК: «Сколько можно томить в стране певицу?! Госконцерт теряет огромные деньги!» Этот фактор оказался решающим — терять доходы чиновники не хотели, и мне открыли границу. С Кобзоном мы сразу поехали по воинским частям Германии. Я очень благодарна ему, он не раз помогал мне в жизни — не только в творческих проблемах.

Иван: После Бичевская выступала на лучших сценах мира с сольными концертами: и в Великобритании, и в Америке, и в Канаде, и во Франции. В Чехословакии и Польше и вовсе стала народной любимицей. Кроме того, Жанна была постоянным участником больших международных фестивалей за мир, концертов-акций против ядерной войны. В мае 1984 года, после больших гастролей по Франции, Бичевская в парижской «Олимпии» собрала полторы тысячи зрителей — цвет французского общества. Впоследствии она выступала там неоднократно. А в тот раз после концерта за кулисы пришел старик, бывший белогвардейский офицер. Сказал, что принес песню, которая напоминает ему молодость, Россию. Это была песня «Поручик Голицын». Очевидно, что песня была в ходу среди русских эмигрантов во Франции. Но в России ее никто тогда еще не знал.

Жанна: На авторство этой песни претендуют разные люди. Меняют слова, музыку, но для меня она остается песней, подаренной мне в Париже убеленным сединой стариком офицером. Я не собираюсь ни с кем из «авторов» выяснять отношения, я просто знаю, откуда эта песня пришла ко мне.

Второе важное для меня знакомство во время тех французских гастролей состоялось с внучкой Григория Распутина. У меня особое, трепетное отношение как к семье святых Царственных мучеников, особенно к персоне святого царя Николая, так и к старцу Григорию. Для меня он святой, которого оболгали. Я придерживаюсь альтернативной версии его биографии. У меня в репертуаре есть несколько песен о нем.

— Жанна, вы побывали с гастролями не только в Европе и Америке, но и в Азии, и в Африке…

Жанна: Я очень любила поездки в экзотические страны: Лаос, Камбоджа, Таиланд, Мадагаскар… Мне нравилось не только изучать диковинный мир, но и открывать этому миру свою страну через песни.

Иван: В одном только Вьетнаме Жанна побывала дважды! И оба раза возвращалась оттуда в Москву с диковинным животным — лори. В первый раз она купила Машу, во второй — Егора. Официально их провозить было нельзя, но надо знать Жанну — она рискнула. Эти лорики обнимали ее под курткой, их не было видно. А рентгенов тогда на таможне еще не завели, да и артистов не особенно тщательно проверяли.

Бичевская — один из первых наших соотечественников, кто побывал на Пхукете. В этой поездке она подружилась с Любовью Полищук. Плыли туда на корабле, и каждая из артисток проводила свой творческий вечер для туристов. Факт этой дружбы очень многое говорит о характере и личности Любови Григорьевны Полищук. Потому что найти ключики к сердцу закрытой Жанны тяжеловато, особенно женщине. Они вместе ходили по рынкам, выбирали для себя азиатскую одежду, другие дефицитные в СССР товары.

Жанна: Люба была замечательным, очень светлым, искренним человеком. Был и забавный аспект, который сблизил нас. Перед поездкой нас предупредили об опасности непривычных русскому человеку инфекций. Рекомендовалось пить только бутилированную воду и принимать что-то обеззараживающее. Мы обе очень боялись заболеть, поэтому на протяжении всего круиза жевали чеснок. Тем самым оградив себя не только от инфекции, но и от общения с другими людьми. А чеснок я до сих пор употребляю каждый день для укрепления иммунитета.

— Жанна, были в вашей жизни опасности и пострашнее экзотических инфекций. Вы выступали перед бойцами в Афганистане. А еще пережили покушение!

Жанна: Понимаете, я вверяю себя в руки Господа. А христианину умирать не страшно… Это случилось 21 сентября 1994 года. В тот день мы с супругом Геннадием отправились в храм на литургию по случаю праздника Рождества Пресвятой Богородицы. Исповедались и причастились. В храме встретили двух старых знакомых — казачьих атаманов из Тюмени, которых пригласили к себе в гости на обед. Пили чай на кухне, как вдруг раздался непонятный звук. Мы увидели за окном вспышку зловещего синего света, и дом затрясся, будто его кто-то толкнул. И тут же удар, много белой пыли, звон стекол из соседних комнат и с балкона. Во дворе заорали сигнализации... К нам прилетел противотанковый снаряд. Он пронзил мешок с сухим молоком и вошел в стену на 30 сантиметров. Не разорвался, торчала лишь его «юбка». Не взорвались при этом и две канистры бензина, хранившиеся на балконе. Это ли не чудо?

Иван: Вскоре приехали саперы из МЧС. Один из них сказал Жанне: «Вы в рубашке родились. По всем правилам снаряд не должен был менять свою траекторию, он шел четко в кухню, а не в стену между кухней и комнатой. И тот факт, что он не разорвался, — настоящее чудо. Такие снаряды броню пробивают!» Спустя время Жанна случайно встретила этого сапера, он признался, что тот случай произвел на него неизгладимое впечатление и он принял крещение, хотя до этого не верил в Бога.

— Заказчиков нашли?

Иван: Во дворе в кустах нашли брошенный киллерами гранатомет… Но на вопрос «кому и зачем нужна была смерть Жанны Бичевской?» в полиции не дают официального ответа до сих пор. Правда, выводы напрашиваются сами собой. Певица Жанна Бичевская в начале 90-х стала мощным рупором православия и монархизма. А по России возникали и набирали силу левые экстремистские группировки, которые устраивали террористические акты, взрывы, в том числе направленные на уничтожение памятников последнему российскому императору…

— Иван, а как вы познакомились с Жанной?

Иван: Еще ребенком я увидел ее на концерте в Театре Эстрады, и с тех пор Жанна Бичевская стала моим кумиром. Помню, однажды, уже будучи студентом, я даже сбежал с военных сборов, которые проходили в Подмосковье, и примчался на концерт в Политехнический музей — явился прямо в военной форме.

А личное знакомство состоялось уже много лет спустя, когда я сам начал заниматься организацией концертов. В 2006 году в том же Театре Эстрады наш проект «Имена на все времена» проводил сборный концерт «Золотые россыпи романса». Пригласили мы и Бичевскую. И вот ведь парадокс: закрытая Жанна, которая избегает любой тактильности, при личном знакомстве вдруг заключила меня в объятия и поцеловала. Хотя она тогда не узнала во мне паренька, который в юности выбегал к ней на сцену с букетом после каждого концерта. С тех пор мы дружим и работаем.

— Иван, вы написали книгу «Лич­ное дело Жанны Бичевской», а осенью выйдет вторая — «Жанна Бичевская. Песня длиною в жизнь». Вам удалось узнать о ее семье такие факты, о которых сама певица и не подозревала!

Иван: Да. И по материнской линии (род Кошелевых), и по отцовской (род Бичевских) предки Жанны — представители польской знати. Со временем некоторые переехали в Россию, служили русским царям и императорам, за что были пожалованы большими земельными наделами.

Сама же Жанна родилась в Москве, в небольшой квартире в пятиэтажном доме в Голиковском переулке, за год до окончания войны. Когда ей было пять лет, воспалением легких заболела ее мама — Лидия Кошелева. Сорокалетняя цветущая женщина сгорела очень быстро. Дети на похоронах не присутствовали. И о том, где находится могила родной матери, Жанна Бичевская узнала только спустя 67 лет. У девочки не было ни одной фотографии матери, она спрашивала о ней у отца, но тот отмалчивался. Лишь однаж­ды бросил фразу: «Твоя мать была балериной».

И по линии матери, и по линии отца у Жанны есть сестры — единокровные и единоутробные. Но отец отрезал Жанну от семьи Кошелевых, и всякая связь с родными по материнской линии прервалась. Отец был человеком тяжелым, жестоким. Нередко бил свою дочь. У него было много женщин, и он насильно заставлял Жанну каждую из них называть мамой. Правда, одна из них этого заслуживала — Елена Ильинична проявляла настоящую материнскую заботу по отношению к девочке. Очень скромная, замкнутая женщина, работала на Петровке… От нее Жанна многое переняла, в частности свою закрытость. Правило — никому ничего не говорить, лишнего не рассказывать, не отвечать на вопросы — осталось с ней на всю жизнь. Представляете, как мне пришлось попотеть с книгой… Я не мог найти никакой информации ни о маме, ни о детстве. Бичевская сама уничтожила все свои детские фото — такие горькие воспоминания они у нее вызывали.

Я стал искать. И вот что значит «сила мысли, сила желания»! Мне во сне пришла информация, что мать Жанны Бичевской похоронена где-то на московском кладбище и на ее могиле стоят три креста… А еще через какое-то время мне позвонили... По голосу я понял, что мой собеседник нездоров. Им оказался племянник Жанны по линии матери, который искал свою знаменитую тетю, и кто-то дал ему мой телефон. Конечно, я сразу спросил его о матери Жанны. И он признался, что из-за последствий инсульта он не помнит, где хоронили его бабушку. Вспомнил лишь, что это где-то в центре и вроде что-то немецкое. А я знаю, что немецкое кладбище в Москве одно — Введенское в Лефортове. Сел я в машину и рванул туда. А дальше все как в кино… На кладбище пошел в контору. Там сидит девушка, спрашивает: «Фамилия?» — «Кошелева Лидия Гавриловна». — «Год смерти?» — «1949-й. Есть такая?» И через пять минут из принтера вылетает листок с фотографией могилы. Девушка отвечает: «Да, есть. Вы ей кто?» Я говорю: «Родственник». Она больше ничего у меня не спросила, вручила листок и объяснила, как пройти. Я заглядываю в листок и вижу три креста… Средний — над захоронением матери Жанны.

Через некоторое время я вернулся на это место и в герметичном пакете, зашитом скотчем, оставил послание тем, кто ухаживает за могилой: «Ищу родных Жанны Бичевской. Пожалуйста, позвоните». Возвращаюсь в Москву, выхожу из аэропорта, включаю телефон, и тут же мне поступает звонок с неизвестного номера: «Здравствуйте, я двоюродная сестра Жанны Бичевской…» Сперва мы общались по телефону, потом она меня пригласила в гости, и на встречу пришла еще одна их двоюродная сестра. Представляете, эти женщины не только помнили Жанну маленькой, но у них даже сохранились совместные детские фотографии.

Тут встала еще одна сложная задача: как сообщить об этом Жанне, которая искала мать больше 60 лет. И я решил написать. Первое письмо было общее, подготовительное, второе уже конкретнее, о матери, а в третье я вложил фотографии Лидии Гавриловны и маленькой Жанны. Письма я пронумеровал, сложил одно в другое, как матрешку, и запечатал в большой конверт, который после одного из концертов вручил любимой певице. Принимая его, она сразу спросила: «Мама?» Я ответил: «Посмотрите». После чего стал ждать ее реакции. Но Жанна не звонила целую неделю. Я даже успел обидеться. Ровно через семь дней звонок: «Прости, я не могла тебе позвонить раньше, я всю неделю проплакала. Для меня это стало потрясением…»

Не сразу она решилась посетить могилу. Был февраль, мы поехали вместе. У Жанны от волнения тряслись руки, по дороге она купила розы, зачем-то пластиковый баллон с водой, в которую планировала их поставить, — а на дворе ледяной февраль! В сумке же она везла взятое из дома полотенце. Я не мог понять — зачем? Оказалось, слезы вытирать. Жанна думала, что эмоции накроют ее. Но обошлось.

— Потрясающая история, потрясающая судьба! Жанна, 17 июня вы отметили свое 80-летие. Как порадуете поклонников в юбилейный год? У вас ведь не только личная круглая дата, но и 55-летие творческой деятельности в этом году.

Жанна: Все верно. И конечно, мы готовим юбилейный концерт, который будет называться, как и новая книга, «Песня длиною в жизнь». Он состоится 14 ноября в Зале Церковных Соборов храма Христа Спасителя. Благодаря Ивану я провожу свои концерты в этом прекраснейшем зале последние 10 лет. Конечно, за 55 лет изменился и мой репертуар, и мои приоритеты жизненные. Помимо народных, у меня в репертуаре появились белогвардейские песни, очень много духовных, часть которых написал мой супруг Геннадий Пономарев. Я не живу прошлым и сегодня не делаю ничего того, что отвлекало бы меня от моего предназначения. А его я вижу в том, чтобы служить Родине и оказывать духовную поддержку своим соотечественникам — православным братьям и сестрам.