Владимир Машков: «Шесть ноль — прекрасно, хорошая цифра!»

«Мне вообще нравятся всякие цифры. Я люблю какие-то соединения. Шесть ноль — прекрасно, хорошая цифра. Когда я был молодым, больше всего страдал от отсутствия опыта. Теперь этот опыт есть. Более того, есть знания, которые за последние годы кристаллизовались», — рассказывает Владимир Машков, актер, режиссер, художественный руководитель Московского театра Олега Табакова.

— Владимир Львович, 20 апреля выходит в прокат фильм «Вызов», в котором вы сыграли главного конструктора Роскосмоса. На МКС ваш герой не летал, но были необычные съемки на Байконуре. Расскажете о своих впечатлениях?

— Начну с того, что это удивительный проект и по задумке, и по масштабу, по идее и сверхзадаче. Я с большим энтузиазмом принял предложение, не мог упустить шанс понаблюдать за абсолютно уникальной жизнью, посмотреть, как люди приближаются к космосу — это и ответственно, и завораживающе, и воодушевляюще. Ведь главное для актера — я не устаю это повторять и в нашем театре, и сам себе — наблюдательность. Она ключ к пониманию профессии.

— А раньше вы темой космоса интересовались?

— Я родился через два года после того, как полетел Юрий Алексеевич Гагарин, а в год моего рождения в космос полетела первая женщина — Валентина Терешкова. Вообще мое поколение тесно связано с космосом, мы наблюдали за полетами, помнили имена космонавтов. Сейчас уже постепенно привыкли, не знаем, сколько людей в данный момент на орбите… Космос стал повседневностью, частью нашей жизни. Отсюда — сверхзадача картины — показать, насколько это удивительная деятельность, насколько она на пике, на вершине науки. И, конечно, хорошо, если молодое поколение увлечется космосом. Не так как при первых полетах, уже на другом этапе, осознанном понимании важности, необходимости космической отрасли.

Я видел, как проходит подготовка космического корабля, как он собирается, побывал в подводных лабораториях, где обстановка максимально приближена к открытому космосу. В бассейне с уникальной станцией под водой. Видел и тренажеры для космонавтов. Меня очень интересовало, чем занимаются психологи, как проходит подготовка, проверка совместимости экипажа. И вообще вся скрытая от людей работа. Ведь какая вещь еще важна, кроме того, что было впервые снято художественное кино на орбите? Этот полет имел очень внятную научную задачу — испытать технологии подготовки космонавтов на непрофессиональном экипаже. Простые люди, далекие от подобной деятельности, за кратчайшие сроки подготовились к полету в космос. Это потрясающе.

— Если бы ваша роль предполагала полет, рассмотрели бы это предложение?

— Уверен, это было бы ярким событием в моей жизни, но тогда я бы хотел совершить полет с выходом в открытый космос. Мне повезло, я плотно общался со специалистами из космической сферы. Мы и сейчас продолжаем общаться. Это удивительный мир, удивительный… Поэтому, конечно, было бы большим счастьем получить такую возможность, приобщиться к коллективу людей, которые вышли за пределы земной атмосферы. Это сильные ощущения, я уверен! У нас, у артистов, для таких вещей есть воображение, но, конечно, понять, как говорил Станиславский, — значит почувствовать. Почувствовать невесомость, увидеть Землю с орбиты…

— Заметила, что вам часто предлагают играть героев непростых профессий, которые требуют совершенно определенных навыков. Летчик, машинист паровоза, тренер по баскетболу… У вас есть какая-то своя система подготовки к роли для таких случаев?

— В этом и цель, и смысл нашей работы. Центральная задача актера — наблюдение, чтобы достоверно воспроизводить человеческое поведение. Актер должен верить в то, что он делает на сцене или в кино. Понять, чем он со своим героем похож, как тот двигается, что в его сознании, что в его чувствах. Но, даже если на съемках будет консультант-хирург, нет гарантии, что тебя потом его коллеги не раскритикуют, — один так шьет, другой по-другому… Эйнштейн говорил: «Знание ограничено. Воображение охватывает весь мир».

— Но иногда нужны и конкретные навыки. Невозможно «понарошку» водить паровоз…

— Да, для съемок в фильме «Край» я сдал на права машиниста. У меня есть удостоверение, что я могу водить паровоз двух типов — ЭУ и ОВ. Во всяком случае, не просто запустить двигатель и поехать, а могу и остановить там, где нужно. А это самое главное — вовремя остановиться. Очень сложный аппарат, я провел в нем девять месяцев. Рядом со мной был специалист, товарищ Некрасов, который вот этой «овечкой» (так в народе называют паровоз типа ОВ. — Прим. ред.) заведовал. И я внимательнейшим образом следил за тем, как он «общается» с машиной, как проходит процесс. Мы фактически жили в паровозе, даже иногда ночевали, готовили яичницу, жарили хлеб... Возвращаясь из паровоза в космос: тоже ведь удивительная деятельность, за которой артист обязан следить. Из этого состоит наша профессия, в этом наш интерес — быть убедительным.

— Раз уж мы заговорили о фильме «Край», в чем интерес сделать трюк самому? Я просто лишь недавно из вашего рассказа узнала, что в одной из сцен фильма вы плыли по горной реке самостоятельно, и при этом едва не утонули. Мне даже не приходило в голову, что кто-то мог кинуть в бурную реку артиста, а не дублера. В чем смысл для вас был, чтобы это выполнить?

— Артисты на съемках часто отказываются от дублеров, хотят делать все самостоятельно. Другое дело — не всегда это безопасно… Тем не менее, если собирается такая авантюрная группа, как в нашей ситуации — режиссер Алексей Ефимович Учитель, я и ребята-каскадеры, — почему бы не попробовать, чтобы это выглядело правдоподобно? Я был подготовлен, но не совсем рассчитал.

— А вы вообще по факту плаваете? Там, кажется, 12 градусов была вода…

— По факту плаваю, но не в ледяной воде и не в реке для рафтинга. 12 градусов было на улице, а вода — все восемь. Вообще съемочный процесс очень опасное дело. Тем более если в нем есть какие-то драки. Если вы видите в кино, что кто-нибудь падает на асфальт, на пол, знайте — это всегда травма, всегда! И у этого артиста уже нет рук, коленей… В какой степени он отбил их, это следующий вопрос, но, если вы видите правдоподобное падение, человек травмирован. Такова специфика профессии. Боксер, отправляясь на ринг, тоже в курсе, что его могут ударить по лицу. Частенько бывает, что в запале, на адреналине получают люди по голове на съемках, ломают конечности… Конечно, артисты сами лезут в пекло с большим интересом. Это тоже определенный вызов. Не все, наверное, есть и нормальные. (Улыбается.) Я тоже опасался, не безумно шел, готовился. Но ко всему не подготовишься. Слава богу, есть друзья, товарищи, и тогда, на съемках, мне бросили веревку, помогли выбраться.

— Владимир Львович, недавно я была в вашем театре на премьере спектакля по Шукшину «Охота жить». Мне было особенно интересно увидеть эту постановку, поскольку мои родители из алтайских деревень и даже видели Шукшина в молодости. Поразило, как точно, до мелочей, была создана на сцене обстановка деревни. Воспроизведены жесты, повадки сельских жителей. Все в точку! Как вам этого удалось добиться?

— Наш коллектив состоит в подавляющем большинстве из людей, приехавших из небольших городков и деревень. У нас москвича не найдете. Ну так получилось, так исторически сложился этот театр. Табаков набирал людей из провинции, и мы продолжаем набирать. И поэтому ребята-то у нас все достаточно сообразительные.

Если говорить о Шукшине и о том глубинном народе, о котором он писал, — он есть в каждом из нас. Мы в этом смысле стараемся существовать как единство индивидуальностей. Не играем этих людей, не придуриваемся, а вытаскиваем из глубины души часть нашу, воспроизводим поведение наших отцов, дедов и прадедов. Вы с Алтая, и я там рядом. Новокузнецк — это же просто за горой. Вы знаете, что время там словно остановилось. И я очень рад этому. Там ценится справедливость, уважают героев, не любят предателей.

— Считается, что не пойти в армию — стыдно…

— Да. Там люди страстные — любят так любят, готовы вступить в конфликт за любовь. Поэтому ощущение страстного народа — ощущение нас… А там у нас все такое же. Весна — значит, колба` везде. Собирали колбу? По-русски, черемша. Острая, как чеснок, ее режут с яичницей, со сметаной и яйцом, там витамины убойные. Мне весной опять, наверное, ее повезут…

— Планируете ли вы в будущем постановки, в которых сыграете сами? На спектаклях «Матросская Тишина» и «Ревизор» с вашим участием неизменные аншлаги, но уже хочется чего-то нового. Может быть, это слишком энергозатратно — и режиссировать, и играть? Или недостаточно интересно?

— Да почему нет? Вы знаете, Альберт Эйнштейн говорил, что единственная причина для существования времени — чтобы все не случилось одновременно. Тут вопрос не в том, тяжело ли или неинтересно, у нас сейчас много работы, и я, как художественный руководитель, делаю все для развития труппы театра. Я никогда не снимался одновременно в двух картинах, и вообще стараюсь подходить к любому делу основательно, не терплю дилетантства. Это всегда видно, артисты смотрят кино или спектакль примерно как хирург на человека.

— Владимир Львович, давно наблюдаю за вашими поездками по регионам в поисках талантов. Почему так важно ездить лично? Все-таки это труд: большая команда взрос­лых занятых людей во главе с самим Машковым едет в провинцию и проводит там несколько дней.

— Прежде всего спасибо вам за внимание к нашему образовательному проекту, потому что он уникальный. Другого такого учреждения, с интегрированной системой обучения среднего общего и высшего образования, как в Школе Табакова, нет. Раннее актерское образование придумано не нами. Об этом говорили и основатели Малого театра, им занимался, особенно последние годы, Константин Сергеевич Станиславский, и подхватил дальше Василий Осипович Топорков, учитель Олега Павловича. А потом и сам Табаков собрал свою первую студию, совсем юных 14—15-летних ребят, и часть из них затем оказалась на его курсе в ГИТИСе.

Сначала это был колледж, теперь институт. И вы знаете, Олег Павлович начал эту историю, мы ее продолжаем, и очень ответственно. Более того, расширили наши поиски максимально по всей стране от Калининграда до Владивостока. В этом году уже побывали в Туле, в Кемерово, в Ново­кузнецке, в Краснодаре. Впереди у нас Хабаровск, Иркутск.

— И все-таки почему лично? Это же и времени много занимает, и утомительно…

— Самая главная причина, наверное, экономическая. У многих талантливых ребят, которые живут в регионах, нет возможности приехать в Москву даже на день. Это большие деньги: приехать, где-то жить, что-то есть. Многие просто даже и мысли такой не допускают, что есть возможность показаться в Москве. Вот я, когда учился в Новосибирском театральном училище, даже не думал поехать показываться в столицу. Мне казалось, что, наверное, там какие-то другие люди вообще.

— Вы поступали сразу в Новосибирске или еще и в Красноярске пробовали?

— Да, я сначала в Красноярский театральный институт поехал, там меня не взяли. В Новосибирское училище приняли, потому что был недобор мальчиков. Я не совсем, наверное, оказался готов, хотя желания было много. Но быстро разобрался потом в главном, что нужно для этой профессии. О Москве и не мечтал, хотя если б знал, что есть возможность, был бы рад. Поэтому мы и передвигаемся по регионам. Сначала знакомимся по видео, ребята нам присылают свои заявки. Они должны записать «визитку» о себе, прочитать что-то, спеть. Мы смотрим, отмечаем… А когда приезжаем в их город, тем, кто прошел отбор, даем задачи, начинаем с ними работать и приглашаем на туры в Москву за наш счет.

— Еще и за ваш счет?

— А деньги никто не отменял! Если бы отменили, конечно, было бы прекрасно. За свой счет привозим. Более того, если молодой человек не поступает, мы за наш счет отправляем его обратно.

— Даже так?

— Конечно, да. Ведь этим ребятам 15—16 лет. Но именно в таком возрасте можно что-то разглядеть… Более того, я с каждым годом убеждаюсь, что начинать заниматься актерской профессией в 18—20 лет поздновато. Будут сложности и с владением своим телом, и с речевым аппаратом. Как в музыке, балете или профессиональном спорте. Почему вы думаете, что актерская деятельность — другая? А если мы примем человека в 15 лет, за четыре года можем сделать из него подвижного, растянутого, умного, говорящего, понимающего актера… Наша система очень эффективна за счет того, что ребята сразу же, с первого года обучения находятся на сцене репертуарного театра с профессиональными актерами. Все педагоги школы — действующие актеры. Дети не развиваются отдельно от взрос­лых, требования ко всем одни и те же. И эта «уравновешенность» значимости каждого дает возможность им «подтягиваться», а действующим актерам — оставаться на уровне.

— Как вы относитесь к спорту, идее здорового образа жизни, проводите ли эти идеи в коллективе вашего театра, среди студентов и молодых актеров? Помнится, раньше вы все время, по отзывам коллег, качали пресс в своем вагончике, жили в ритме «есть время — упал, отжался», привозили на съемки тренажер…

— Физическая подготовка и здоровье очень важны в нашей профессии. Мы стараемся уделять этому большое внимание, и наши ребята в школе занимаются, у них специально оборудованный зал есть. Сейчас мы еще проведем ремонт и расширим помещение, чтобы они могли учиться и тут же заниматься спортом, в одном здании.

— Я знаю, что вы в Новокузнецке были недавно. Удалось посетить какие-то родные места? По-моему, вы в свою школу заходили?

— Да, я всегда захожу в родную школу, когда приезжаю…

— Многие известные люди стараются забыть о своем прошлом. Увидев одноклассника, переходят на другую сторону улицы. А вы идете в школу, в училище, где о вас помнят и плохое, и хорошее…

— Мое прошлое — это тот опыт, который я приобретал, те ощущения, которые мне важны. В Новокузнецке прошло мое становление, я там жил с семи лет до восемнадцати. Я всегда любил театр кукол, в котором вырос. (Родители Владимира Машкова работали в Новокузнецком кукольном театре. — Прим. ред.) Это мои родители, мой брат. Их уже нет, но есть жена брата, племянники, учителя мои, товарищи… Я раз в год, а иногда и чаще, обязательно приезжаю туда. И очень рад, что этот мир, который я люб­лю, понимаю, живет, никуда не исчез. Я уважаю этих людей, понимаю все сложности и всю широту их души.

— И можете просто по улице пройти в Новокузнецке?

— Да, я спокойно по улицам хожу, и не только в Новокузнецке…

— То есть нормально, что узнают люди, подходят, говорят: «Володя, привет». Знаете, как бывает, такая простота…

— Так и происходит. Идешь по городу и здороваешься с людьми — здрасьте, здрасьте. Кто-то меня узнал, кто-то занят своим делом… Если не хочешь, чтобы тебя узнали, кепочку надень и хромай куда-то. Тут же дело такое…

— Дом сохранился, где вы жили в детстве?

— Да, но там никто не живет. Квартира на первом этаже, я проходил, там темень… Я всегда буду помогать городу, буду приезжать, напитываться Кузней. Это часть моей жизни, моя ответственность. Я с большим удовольствием принимаю участие в жизни Кузбасса. Очень рад и горжусь, что я там не чужой, вот это очень важно. Скоро исполнится 405 лет городу Новокузнецку, надеюсь, будет возможность поехать.

— В этом году и у вас юбилейная дата — 60 лет. Как вы встречаете этот возраст?

— Мне вообще нравятся всякие цифры. Я люблю какие-то соединения. Шесть ноль — прекрасно, хорошая цифра. Когда я был молодым, больше всего страдал от отсутствия опыта. Теперь этот опыт есть. Более того, есть знания, которые за последние годы кристаллизовались.

— Нет мысли превратить эти знания в какую-то научную работу, защитить диссертацию, например?

— Давайте последовательно. Сейчас для меня главное, что это знание приходит и передается нашими преподавателями будущему поколению. Хотелось бы, чтобы возможностей и сил хватило и дальше продолжать действовать осознанно, чтобы появлялись ребята, ученики, которые будут продолжать это дело так же истово, как мы.

— Все-таки в связи с цифрой вопрос. После того, как вы так глубоко погрузились в театральное дело, мы мало видим вас в кино. Надеюсь, вы не собираетесь закончить кинокарьеру? За три года у вас всего две работы.

— Да, действительно, моя деятельность в театре, в школе не предполагает долгих отпусков для съемок в кино. Но мы планируем и сами кино снимать в будущем.

— Полный метр?

— Если кино, значит, нормальное большое кино.

— В общем, я поняла, у вас принцип — все свое, от еды до…

— До зубов.

— Просто на все у вас есть свой специалист. В театре даже свои кондитеры делают сладости!

— Да, если честно, я очень люблю, и всем рекомендую, работать со специалистами в своих областях, это очень важно, чтобы за каждое дело отвечал профессионал… В итоге за все отвечаю я, все вопросы по кадрам на мне. Поэтому я очень рад, когда меня окружают профессионалы, которым я полностью доверяю.

— В театре Табакова я часто бываю, вижу порядок, вижу смысл во всех деталях. Некоторые худруки говорят: «Я в курсе, какое мыло в зрительском туалете и какие блюда в буфете». А вы?

— Скажите, пожалуйста, вы дома у себя все знаете?

— Конечно.

— Ну и все. Это дом. Я в доме знаю все. Дом у нас большой, по пятьсот человек гостей приходит каждый день. Что-то может произойти, кто-то может чего-нибудь уронить, такое бывает. И, конечно, эта ответственность, она разделяется. У нас при всем том, что столько народу, коллектив не такой большой, мы, в этом смысле, знаем друг друга все. И поэтому, если что-то будет валяться, поднимут.

— У вас в театре много очень молодых сотрудников, даже гардеробщики и капельдинеры прямо на вид чуть ли не школьники. Это не случайность?

— У нас очень молодой театр, средний возраст 35 лет. Я, наверное, самый старший, из актерского коллектива точно. Так он организовывается, этот театр — дело молодых и молодых душой. Кипящий котел, в хорошем смысле этого слова, в нем готовится что-то интересное, мощное. И, знаете, как говорят, к кипящему котлу мухи не летят. (Улыбается.)

— Я наблюдаю за вашими гастролями, заметила такую деталь: вы ездите вместе со всеми, никаких особых условий для худрука нет.

— Нас и Олег Павлович Табаков так воспитывал, чтобы мы были люди самодостаточные — сами учимся и молодое поколение учим. Поэтому каждый выезд на гастроли — это важно. Чтобы все были вместе и все понимали, зачем они едут. У нас прошлым летом были большие гастроли в Крыму, ехали двое суток на поез­де, заняли два с половиной вагона. Ог­ромная сцена в Херсонесе, под открытым небом, на 1600 мест. И в этом году нас пригласили снова, и весь наш коллектив отправится в большое путешествие, мы везем спектакль «Страсти по Бумбарашу». Чему я очень рад. Суть этих гастролей — не просто перемещение куда-то, но и общение, и работа. А мне для этого ничего специального не нужно, просто место, где работать и отдохнуть, а дальше снова в бой.

— Недавно большой читательский отклик вызвала заметка в «7Д» о том, что кто-то «помог» вам завести телеграм-канал и ведет его вместо вас. Читатели проголосовали за телеграм-канал настоящего Машкова. Допускаете ли, что он у вас появится? Может ли Владимир Машков регулярно докладывать подписчикам, как прошел день?

— Докладывать потребности нет, а вот делиться какими-то важными новостями о нашей жизни, о жизни большого театрального холдинга по возможности буду. Дни всегда проходят стремительно, мы много репетируем, и наша профессия вообще предполагает быть терпеливыми, потому что результат не бывает здесь и сейчас, скажу больше — быстрый результат всегда опасен.

— Я знаю, что все ваши мечты не для себя, а для театра. Например, вы поставили памятник Олегу Табакову, который видно из окна вашего кабинета. А вы знаете, что люди загадывают желание, встав в эту сферу? То есть создалось культовое место в городе…

— Оно и должно было быть. Действительно, я это вижу из своего окна, приходит очень много людей, и все фотографируются… В общем, Олег Павлович как будто здесь всегда был, вместе с Матроскиным. Я мечтаю еще благоустроить эту зону. Посадить сад, чтобы было красиво. А если человек у памятника что-то загадал, если в нем есть хоть крупица таланта, думаю, все сбудется. Какой-то талант, уверен, есть у каждого. Ну и конечно, самая главная моя мечта — чтобы у нас было больше пространства для реализации наших задач и планов. Глядишь, и на нашей улице будет праздник.

— В этом году пока еще не ждем открытия исторической сцены на Чаплыгина? Ездите на стройку?

— Пока еще рано, да. Дом тот отреставрировали, сейчас и до нас доберутся. Мы же в подвале. Пока там все разломано, еще не стройка, только подготовка идет.

— В общем, у вас каждый день есть забота, связанная с театром. Вся ваша жизнь здесь.

— Вся — это правда. И не только моя. Я сюда каждый день прихожу, и все время те же самые люди. Вот прямо с утра до вечера…

— А не скучно?

— Нет, с ними не соскучишься. У нас же не офис, а большой коллектив единомышленников, каждый его участник знает, что делает. И это большое счастье.

— Не так давно прошла в прокате картина «Кто там?» с вашим участием — сборник киноновелл, посвященных человеческим страхам. У вас благодаря ролям сильных героев сложился образ абсолютно бесстрашного человека. Вы действительно ничего не боитесь?

— Боюсь, конечно, я же нормальный человек. (Улыбается.) Если однажды кто-то скажет вам, что совершенно ничего не боится, знайте: этот человек вас обманывает. Другое дело, как этот страх на тебя влияет, сковывает или заставляет действовать.

— Прочла в одном из ваших интервью такую фразу: «Я человек среднего таланта». Вы сказали это серьезно?

— Не припоминаю, но отвечу вам словами классика. Лев Николаевич Толстой говорил, что важно не место, которое ты занимаешь, а направление, в котором ты движешься.