«Выхожу я на сцену в платье, купленном у Зайцева за какие-то бешеные деньги, и объявляю Крючкова. А Николай Афанасьевич за кулисами ковыляет еле-еле с палочкой. Перед выходом отдает мне эту палочку и вдруг бодрым шагом, выпрямив спину, марширует по сцене. Звучит музыка, и он хрипло запевает: «Три танкиста, три веселых друга…» Дальше ему можно было не петь, потому что весь огромный зал встал и разразился овациями! Я плакала за кулисами», — рассказывает актриса Марина Шиманская.
— Марина Мечиславна, вас можно поздравить, вы триумфально вернулись на российский экран в одной из главных ролей в комедийном сериале «Не дождетесь», который сняли ваша дочь — режиссер Ольга Арлаускас — и зять — продюсер Никита Тихонов-Рау. Но первый сериал в вашей фильмографии — британский. Это «Корона», завоевавшая симпатии зрителей всего мира. В «Короне» вы сыграли Наину Ельцину. Как попали в этот проект?
— Как меня нашли в Бильбао, где я живу последние 30 лет, не знаю, но мне предложили сделать самопробу. Прежде чем ее записать, я пересмотрела огромное количество хроники, документальных фильмов про семью Ельцина. Наблюдала за Наиной Иосифовной, искала ее характерные особенности, например, как она держит чайную чашечку. Взяла чашку в кадр. Сама себе сделала похожую прическу, нашла более-менее подходящий костюм. Снялась, отправила. Вдруг мне приходит электронное письмо: «Ваш рост, ваш размер, ваши фотографии?..» А у меня до этого два раза подряд украли мобильный телефон, и практически никаких фото последних лет не сохранилось — я нашла только какую-то фотографию на подмосковной даче с собаками и с грибом в руках. Ее и отправила. Пришел ответ: «Вы утверждены».
— И куда вы полетели сниматься?
— В Лондон. Съемочных дней было не так много, но количество переездов — огромное. Иногда локации для съемок менялись по два раза в день. А еще работа совпала с пандемией, и у меня минимум два раза в день брали пробы на ковид. Несмотря на то что съемки были плотными, я все же погуляла по Лондону, походила по музеям. Условия для актеров создали очень комфортные. Роскошные автомобили, водитель открывает дверь, подает руку, услужливые ассистенты, дисциплина на площадке, прекрасный отель, еда в лучших английских ресторанах. Но в конце концов я в гостинице спросила: «Ради бога, подскажите, где мне купить хот-дог?» Мне объяснили. И я побежала купила себе эту дымящуюся сосиску в булке и присела на лавку в сквере в окружении каких-то маргинальных персонажей. На фига мне ресторан? Гулять так гулять!
— Играли на русском или на английском?
— Я же Наина Ельцина. На русском. У меня был потрясающий партнер, игравший Бориса Николаевича, — популярнейший белорусский актер Анатолий Котенев. Измучил меня своей пунктуальностью. Уж насколько я пунктуальная, но он… А с иностранными партнерами и режиссером общались через переводчиков, мой английский вылетел у меня из головы, когда я выучила испанский.
— Ну а с главной героиней как взаимодействовали — с Имельдой Стонтон, сыгравшей Елизавету II?
— Собираясь на съемки в Лондон, я паковала чемодан, а по телевизору шел фильм «Вера Дрейк» — в главной роли — Имельда Стонтон. Фильм гениальный! И я тогда наивно подумала: «Вот прилечу в Лондон, и вдруг меня кто-нибудь спросит: «Кто ваша любимая английская актриса?» Я тогда отвечу: «Имельда Стонтон!» Прилетаю. Гримируют меня три часа, вкалывают в голову непонятно что… А вся гримерка — в фотографиях, разные актрисы в образе Елизаветы II. Я любопытствую: «А кто в этом сезоне играет королеву?» И мне гримеры отвечают: «Имельда Стонтон». Тут уж весь мой грим полетел к чертям собачьим. У меня брызнули слезы на полметра вперед. Девушки спрашивают: «Что с вами?» — «Это моя любимая актриса!» Она действительно гениальная! Обязательно посмотрите ее в серьезных драматических ролях, а не в каком-нибудь «Гарри Поттере». Потом, когда мы с Имельдой общались, она меня спросила: «Ты правда плакала, когда узнала, что я играю главную роль?» — «Да, было дело». — «А почему же ты на площадке со мной была такая строгая?» — «А на площадке, — говорю, — я была Наиной Ельциной». В продолжительных перерывах мы с Имельдой пили чай, я чувствовала себя у нее в гостях. Когда окончились съемки, расставались мы друзьями: прощаясь, обнимались, плакали.
Вообще, с годами я стала сентиментальной. Исторический визит Елизаветы II в Россию снимали в Британии. И вот сцена в Кремле, где играет оркестр. Вызвали на площадку лучший английский симфонический оркестр, снимали против света, чтобы не было видно лиц, потому что там что ни лицо, то знаменитость! И вот сидят оркестранты, не шевелятся. Мотор! Они начинают играть. А мне надо в образе Наины Ельциной с достоинством встречать королеву. Но внутри у меня все затрепетало, и я пустила слезу. Ко мне подходит режиссер: «Марина, нельзя плакать». — «Больше не буду», — отвечаю.
— Режиссер остался доволен вашей работой?
— Помню, снимали сцену на банкете. Борис Николаевич в толпе, а я из этой же толпы за ним приглядываю. Ко мне потом подошел режиссер с ассистентами: «Спасибо, отлично сыграли! Мы смотрели на мониторе, вы среди толпы приковываете к себе всеобщее внимание!» Это было очень приятно. Жаль, многие сцены не вошли при монтаже в сериал. Наши эпизоды сильно сократили — попали под санкции.
— А свои первые в жизни пробы вы помните?
— Название картины не помню, но пробовалась я в Одессе. Мне сказали, что я должна играть, как Надежда Румянцева. Не прокатило. Кстати, с Румянцевой я впоследствии имела счастье познакомиться. Она потрясающе рассказывала детским голосом наипошлейшие анекдоты.
— В картине «Когда я стану великаном» вы снялись, окончив первый курс театрального. Вас повезли на съемки в Ялту. Были восторг, эйфория?
— Эйфория — это вообще не про меня. Там было другое… В фильме снимались мэтры: Олег Ефремов, Лия Ахеджакова. А я была совсем девчонкой. Конечно, хотелось с ними пообщаться, и я однажды попыталась пройтись с ними по набережной. Но быстро поняла, что, во-первых, мы с ними шагаем в разных темпах. А во-вторых, я им мешаю. Но с кем-то же мне надо было общаться, и тогда я попробовала примкнуть к младшим — к компании Мишки Ефремова. Для них я была пионервожатая. Ставила с ними этюды, репетировала сцены фильма, участвовала и в каких-то их розыгрышах. С Мишкой с тех пор мы друзья.
— С Олегом Ефремовым вы потом еще снимались в картине «Чужая жена и муж под кроватью». Он не приглашал вас служить во МХАТ?
— Мы прекрасно общались, бывало, ходили вместе с ним и Леной Майоровой на спектакли, потом обсуждали. Однажды я сама позвонила Ефремову, сказала: «Олег Николаевич, говорят, мой возраст подходит…» Он ответил: «Ну что, Мариша, приходи, показывайся!» Я сказала: «Нет, лучше вы приходите ко мне на спектакль в театр «Эрмитаж». Он пришел. Я играла в «Нищем, или Смерти Занда» по Юрию Олеше. Это постановка моей жизни, моя визитная карточка, моя роль, в которой я состоялась как актриса.
— И что сказал Ефремов?
— «Надо брать!» На что ему тут же шепнули: «Говорят, она уезжает в Испанию». — «Ну и дура!» — было резюме Ефремова. Но мне очень понравилось, как он сказал про мою роль: «Очень трудно играть ангела-шлюху» (он выразился еще острее). Моя героиня именно такой и была.
— Очень популярным стал фильм «Эскадрон гусар летучих» Станислава Ростоцкого, на съемках которого у вас были не только партнерские отношения с Андреем Ростоцким — главным героем и сыном режиссера.
— Мне до сих пор очень больно вспоминать об этом, потому что Андрей так нелепо погиб. Сегодня, спустя столько лет, все покрылось дымкой, и я уже не знаю, насколько его ухаживания были реальными, или все это было продиктовано нашими образами — мы же играли любовь… В тех съемках вообще участвовало очень много мужчин, и все ко мне очень трепетно, нежно и уважительно относились — как к даме. Мы подружились с каскадерами и развлекались тем, что забирались на забор и прыгали в сугробы, в которых можно было утонуть. А вечерами собирались у кого-нибудь в номере и читали «До третьих петухов» Шукшина, стихи. С тех съемок у меня остался близкий друг Саша Карин, он сейчас живет в Париже… Саша был артистом, но так же, как и Андрей, решил попробовать себя в каскадерстве. Андрей погиб, а Саша неудачно прыгнул на каком-то соревновании в Тулузе и сломал позвоночник. А так как ему Франция предоставила страховку, он остался там. Сейчас он пишет стихи, пьесы, сценарии...
— Что для вас было самым сложным на тех съемках? Все-таки исторический фильм, костюмы…
— Холод. Художник по костюмам пошила мне туфельки на тонкой подошве из телячьей кожи — это по сугробам-то ходить… В итоге я заработала бронхит, и он меня до сих пор преследует. Меня просто колотило от холода, и, когда мы наконец садились в автобус, Андрей отогревал меня своими рукавицами, тулупом. Он был потрясающим партнером и потрясающим человеком… Однажды Станислав Иосифович Ростоцкий мне сказал: «Ну как тебе объяснить, как играть в этой сцене?.. Тут ты должна с партнером шутить, говорить с ним, будто немножко издеваешься — ну примерно как ты над моим сыном». После таких слов мне стало не по себе…
— Вы побаивались старшего Ростоцкого?
— Нет, он очень хороший был. Они с супругой Ниной Меньшиковой ко мне всегда по-доброму относились. Однажды, уже после картины, Нина Евгеньевна позвонила и сказала: «А мы взяли домой кошечку, назвали Марыськой!» Я же в то время подписывалась Марысей Шиманской, так как по отцу я полячка...
В картине «Эскадрон гусар летучих» снималась Марина Яковлева, которая смотрела на Андрюшу влюбленными глазами. Фильм снимали долго. Однажды приезжаю на какой-то досъем, и все меня поздравляют. Я спрашиваю: «С чем вы меня поздравляете?» — «Вы же поженились с Андреем!» — «Нет, — отвечаю. — С чего вы взяли?» — «А на какой Марине он тогда женился?»
— Надо же, они так быстро поженились с Мариной Яковлевой?
— Послушайте, Павел, у всех свои ритмы. У гусаров — свои.
— Узнаваемость к вам пришла после «Эскадрона…» или после «Берегите женщин»?
— Массовая — после «Берегите женщин». Но забавно, что в эту картину на Одесскую киностудию я попала совершенно случайно. В главной роли капитана буксира «Циклон» должна была сниматься Саша Яковлева, но девушкой она была очень своевольной и в очередной раз куда-то пропала. Я же в то время снималась в Киеве. Но в «Берегите женщин» утвердили моего мужа Альгиса Арлаускаса. Сажусь в поезд и еду навестить его в Одессу. Приезжаю на киностудию в десять часов утра, никого не могу найти. Мне говорят: «У них в таком-то кабинете собрание». Прихожу, стучусь в дверь: «Простите, можно?» В комнате дым коромыслом. Я вхожу и слышу: «Собрание окончено, эту — в кадр». Я ничего не поняла. Но в этот же день стояла перед камерой на съемочной площадке картины «Берегите женщин» в главной роли...
Кстати, по поводу узнаваемости. Фильм вышел, песни Юрия Антонова зазвучали из каждого утюга. Помню, еду к родителям в Саратов, жара страшная. Знаю, что возле кинотеатра — очень вкусное мороженое. Пришла туда, встала в очередь. За мной стоят молодые люди, у которых с собой магнитофон, а из него льется: «Море, море…» Я оборачиваюсь… Немая сцена. Парни потеряли дар речи. Ведь все были влюблены в мою героиню. А тут вдруг я в Саратове в очереди за мороженым перед ними…
— А с Игорем Скляром подружились?
— Мы дружили задолго до съемок этой картины. Они с моим мужем еще подростками вместе снимались в фильме «Юнга Северного флота». Когда Игорь служил в Подмосковье в армии, на выходные приезжал к нам — спал на кухне на раскладушке. Играл на гитаре, пел песни, сажал нашу годовалую дочку Олю себе на колени. А ей так нравилось, что она однажды его описала.
— А потом дочь выросла и решила стать режиссером!
— В Бильбао Оля училась на факультете аудиовизуальной коммуникации. Очень серьезный и сложный факультет — это и телевидение, и кино. На курсе было 70 человек, и все писали курсовые заявки — кто и что хочет снимать. Оля сделала заявку на рассказ Чехова «Спать хочется». И ее заявка была отклонена среди первых! Оле сказали: «Ну какой Чехов? Другой век, другая стилистика. Надо снимать ребенка… Это настолько сложно, что сразу — нет!» Но! Единственный дипломный фильм, который в итоге был снят, — это Олин. Она смогла всех увлечь! И ей за эту работу дали стипендию на обучение за границей — как лучшей студентке. Мы долго думали-гадали, куда же отправиться. Оле хотелось в Лондон… Но с Лондоном не складывалось по срокам. И в итоге я позвонила Вадиму Юсуповичу Абдрашитову в Москву посоветоваться насчет ВГИКа, где у него была мастерская. Но Абдрашитов посоветовал Высшие режиссерские курсы. Ольга их успешно окончила.
— И вот теперь вы сыграли у дочери в комедийном сериале «Не дождетесь», который можно посмотреть в онлайн-кинотеатре Premier. Это сериал о приключениях молодого афериста, который, скрываясь от бандитов, прячется в элитном доме престарелых. Вы одна из постоялиц. Ольга ставила перед вами задачу или вы сами свою роль придумывали?
— Над сценарием этого сериала мы с Олей работали больше двух лет: было несколько вариантов, и мы все выверяли, проверяли, продумывали. Изначально в первом варианте сценария мне была предложена другая роль — с любовной линией. Знаете, роман между пожилыми людьми. Потом все поменялось, и Оля мне говорит: «Мама, вот роль Раисы…» А Раиса — бывшая кагэбэшница — вредная тетка. Я говорю: «Нет-нет, дай мне другую роль! Хочу лирическую, хочу быть на экране хорошенькой, в гриме. А не в погонах и при орденах». Но Оля мне не уступила, и я очень этому рада. Мне вдруг стало страшно интересно работать над комедийным, характерным образом, и я с удовольствием начала искать детали. Вот небольшой пример: в столовой Раиса говорит: «А в другом санатории лимонад был лучше, здесь дрянь! Дайте два!»
Считаю, что фильм получился, результатом я довольна. Он хоть и заявлен комедией, но у меня язык никак не поворачивается назвать наш проект ни сериалом, ни комедией. По мне, это многосерийный фильм, на уровне тех советских фильмов, которые стали классикой. А по жанру… Вы же помните «Когда деревья были большими» или «Три тополя на Плющихе»? В них есть все: и улыбка, и лирика, и тоска. И эти картины навсегда. Почему? Потому что они о жизни, о судьбах человеческих, о простых людях. Вот и фильм, который сняла моя Ольга, получился глубоким и, мне кажется, очень нужным. Иной раз человеку необходимо что-то такое посмотреть, чтобы увидеть себя, близких, жизнь со стороны и разбудить в себе добрые мысли и чувства.
Я очень рада, что Ольга с Никитой (своим супругом и продюсером фильма) догадались пригласить на второстепенные роли подопечных благотворительного фонда «Артист». Очень было интересно наблюдать за ними: как они работали, как честно играли, хотя даже не всегда при этом попадали в кадр. Они соскучились по площадке и были счастливы! Ольге удалось выдернуть пожилых актеров из привычной рутины и вернуть в любимую профессию.
— На площадке волновались за дочь, пытались помогать, советовать?
— Ни в коем случае! На площадке я должна соответствовать тому, что от меня хочет режиссер, а не наоборот. А поскольку это моя дочь, то по ее взгляду, по тому, как она подняла бровь или опустила уголки губ, я сразу понимала, плохо я справилась с задачей или хорошо. И часто осознавала, что не очень-то и хорошо. Оля аккуратненько ко мне подходила: «Мама, тут не надо так, а надо вот так…» В кино я актриса послушная.
— А вашей 15-летней внучке Анне Рау, которая сыграла в «Не дождетесь» одну из главных ролей, тоже не подсказывали и не советовали?
— Конечно, нет! Единственное — за внучкой я приглядывала, чтобы она не замерзла, чтобы поела… Есть такой закон: на площадке советы давать может только режиссер.
— В сериале снимались Светлана Немоляева, Светлана Тома, Наталья Варлей, Юрий Нифонтов, Евдокия Германова, Александр Марин, Эммануил Виторган, Тамара Семина, Галина Стаханова... Наверняка с кем-то из них вы были дружны еще до своего переезда в Испанию…
— Со Светой Тома. В свое время мы много с ней в составе актерских бригад «Товарищ кино» поколесили по стране. Мне страшно повезло, что я попала в эту программу. Меня взяли в качестве ведущей, объявлять артистов. Но каких! С кого начать? Вот Николай Крючков. Помню, мы выступали в Волгограде. Выхожу на сцену в платье, купленном у Зайцева за какие-то бешеные деньги, и объявляю Крючкова. А Николай Афанасьевич за кулисами ковыляет еле-еле с палочкой. Перед выходом отдает мне эту палочку и вдруг бодрым шагом, выпрямив спину, марширует по сцене. Звучит музыка, и он хрипло запевает: «Три танкиста, три веселых друга…» Дальше ему можно было не петь, потому что весь огромный зал встал и разразился овациями! А в зале ветераны, передовики производства, руководители города — все в орденах… Я плакала за кулисами, а у меня тушь, грим… Николай Афанасьевич возвращается за палочкой своей: «Ты чего, куколка, плакала, что ли?» — «Плакала, Николай Афанасьевич». — «На тебе цветы!» С тех пор мы с ним дружили, он был очень хорошим человеком. Однажды даже в поезде в одном купе вместе ехали, он мена обкурил, конечно, чудовищным образом…
Или Нонна Викторовна Мордюкова... Но с ней все истории такие, что и не расскажешь. А Лидия Николаевна Смирнова! Гений. Познакомились мы на этих концертах. Однажды нас с ней отправили сниматься для обложки журнала «Советский экран» в Надым. И нас там замело — не могли улететь в Москву. Фотограф наш запил и пропал. А мы с Лидией Николаевной коротали время в отеле, и, если бы не она, я бы померла с тоски. Возможно, ее истории о собственной жизни и были правдивыми, но все — невероятными. Трое суток мы с ней за чаем проговорили в номере. Наконец нам назначили вылет. Сидим в аэропорту — тут объявился наш фотограф, извинился. Говорит: «Марина, не сердись, я тебе баночку грибов достал…» И когда он протянул мне эту баночку, в этот момент у нее лопнуло дно — моя новая серо-голубая дубленка покрылась надымскими грибами… В итоге нас со Смирновой сфотографировали для обложки в Подмосковье.
Но самое мое большое счастье — знакомство и дружба с Зиновием Ефимовичем Гердтом. Нас сроднила любовь к поэзии. Разве можно забыть, как мы гуляли с ним вдоль моря и он читал мне стихи… Иногда в наших гастрольных программах участвовала Лариса Долина. Пела она потрясающе всегда, и Гердт называл ее «Элла Фицджеральд для белых».
Вот и со Светой Тома мы тогда подружились. Она очень светлый, доброжелательный человек. Потом мы долгие годы не пересекались, но на площадке встретились как родные люди. Света прекрасная, она трудяга. И в сериале играет очень смешно.
— Собирались актерской компанией после съемок?
— Когда-то давным-давно я со своими однокурсниками Леной Майоровой и Андрюшей Смоляковым снималась в картине «Родителей не выбирают». Тогда после съемок мы собирались, читали стихи. Один читает, а другие угадывают, какой поэт, или продолжают, если знают. Но мы были молодыми. А теперь другое. Жизнь вносит коррективы — уже нельзя посидеть вечером, потому что утром в кадр, а хочется хорошо выглядеть. У всех семьи. Очень приятно пообщаться с коллегами на площадке, в перерывах. Но главное счастье на сегодняшний день для меня — общаться со своими внуками — Аней и Марком, который в свои восемь лет тоже снимается в кино.
— С партнерами по сериалу «Не дождетесь» Александром Мариным и Евдокией Германовой вы вместе работали в «Табакерке», вы все ученики Олега Табакова.
— С Мариным мы однокурсники. И когда Ольга пригласила его на пробы, вышло очень забавно. Саша при встрече ей говорит: «Мне ваше лицо как будто знакомо». Конечно, я же маленькую Олю в театр Табакова водила на елки. Ольга ему отвечает: «А уж как мне ваше лицо знакомо!» — «В каком смысле?» — «А меня мама в Бильбао годами мучила — заставляла в записи смотреть спектакль «Ревизор», где вы играете главную роль». — «А кто ваша мама?» — «Марина Шиманская». — «Марыся!» В общем, встретились мы с Сашей на площадке как родные.
— Вы начали сниматься студенткой. А как решался вопрос со съемками в институте? Олег Павлович, наверное, это не приветствовал?
— Летом можно было сниматься. Но однажды из-за съемок у нас возник очень серьезный конфликт. Драматург Александр Володин написал сценарий специально на меня — фильм назывался «Смятение чувств». На киностудии, в комнате, где мы репетировали, Александр Моисеевич ставил магнитофон и задавал мне какие-то вопросы. А потом по этим записям писал диалоги, чтобы сохранить мою естественную манеру речи, срисовывал с меня образ современной девушки. Я его предупредила: «Александр Моисеевич, меня не отпустит на съемки Табаков». Он рассмеялся: «Лелик ко мне не отпустит?! Марыся, ты даже не думай об этом, мы с ним друзья!» Но Лелик сказал категорическое «нет». А у меня уже был подписан договор с Киностудией Горького. И расторжение договора означало, что для меня дверь туда будет закрыта на долгие годы. Слава богу, вопрос со студией Александр Моисеевич уладил.
А вот с Табаковым он не разговаривал несколько лет. Помирились они, лишь когда у Табакова в театре поставили пьесу Володина «Кастручча». А я сыграла главную роль в этой же пьесе в театре «Эрмитаж». Володин приходил ко мне на репетиции, и роль моя раз от раза росла и расширялась — он придумывал моей героине новые реплики и сцены. Другие артистки были возмущены. Наш спектакль вышел раньше, чем в «Табакерке», и Олег Павлович заслал «казачков» посмотреть, как там Шиманская играет. После спектакля ко мне подошли Сережа Газаров и Андрей Смоляков: «Шима, иди к нам — ты наша!» И я со временем перешла в «Табакерку», а в «Эрмитаже» доигрывала свой любимый спектакль «Нищий, или Смерть Занда» с моим самым родным другом Виктором Гвоздицким.
— Виктор был крестным вашего сына, а крестной вашей дочери стала Лена Майорова — другая ваша ближайшая подруга.
— Сколько меня преследовали журналисты, сколько мучили, когда Лена ушла, — я никогда не забуду. И все с вопросом: «Почему никто ее не спас?» А ведь мы столько всего пытались сделать! Но там сошлась такая адская смесь факторов… Лена с детских лет была на своей волне.
— Вы не раз снимались с ней вместе. Например, в фильме «34-й скорый».
— С ужасом вспоминаю эти съемки в Пятигорске. На площадке творился бардак. И единственным человеком, который о нас заботился на холоде, был Саша Фатюшин. По сюжету Лене надо было бежать за горящим поездом и взбираться в вагон на ходу. Поджигали старые списанные вагоны, которые вспыхивали как спичка, а вслед — на каблуках, в униформе проводницы, по каменистой насыпи, по обледенелым шпалам — бежала Лена… Во время первого дубля она сорвалась с подножки, упала. Оператор потом мне шепнул: «Я думал — все, тюрьма». Но Лена вскочила, опять побежала и вспрыгнула все-таки в этот полыхающий вагон. Как? Каким образом она туда взобралась? Как не сгорела там? А в итоге, видите, все-таки сгорела…
— А вам, наоборот, на этих съемках пришлось из вагона на ходу выпрыгивать?
— Да, мне и Ире Печерниковой. Так Ира руку сломала. А я, ненормальная, была беременная дочерью и согласилась на этот трюк. В итоге оказалась в больнице на сохранении и не смогла озвучить свою роль…
Ближе, чем Лена, у меня подруги не было. Мы даже в Америке с ней пересеклись. Я приехала на гастроли с «Табакеркой», а муж Майоровой, Сережа Шерстюк, там рисовал — Ленка его навещала. Мы с ней вместе ходили по магазинам тряпочки покупать. Стоим, смотрим в зеркало, а у нас вещи все одинаковые. Я говорю: «Ленка, давай как-то разойдемся — возьми себе что-нибудь поцветастее, и я что-нибудь другое присмотрю». А однажды приезжаю в Москву из Бильбао, куда мы перебрались с Альгисом и детьми в начале 90-х.
Нарядилась в новое красивое платье, купленное в Испании, — шелковое, летящее, белые цветы на синем фоне, с карманами. Позвонила Ленке, прихожу к ней, она открывает дверь, и… я вижу на ней синее платье такого же фасона, с кармашками, только в клеточку. Она мне: «Ну это уже слишком! Давай меняться!» В этом синем платье в клеточку я ее и хоронила... А сгорела она в моем…
Когда Лены не стало, для меня все вокруг потемнело — я не могла общаться ни с кем, не могла даже видеть людей. Перед похоронами не сомкнула глаз и на рассвете пошла пешком до МХАТа от Лефортово, где жила…
— В картине «Парад планет» вы тоже снимались с Еленой Майоровой...
— Для меня, конечно, «Парад планет» — это в первую очередь режиссер Вадим Абдрашитов, сценарист Александр Миндадзе и Олег Борисов. Не могу забыть, как у Вадима не поворачивался язык, чтобы сказать «Стоп!», когда артисты хорошо играли… Когда девочка-ассистентка вызывала нас в подмосковное Пушкино на съемки натуры, сказала: «Берите с собой только зубную щетку, больше ничего не пригодится. Ночная смена, снимем луну, и на следующее утро отправитесь по домам». В итоге продлилась эта смена две недели. Луна все была не та. Нас разместили в гостинице. Жили мы в двухместном номере с Леной, питаться ходили в гостиничный ресторан. Конечно, всем скучно. На третий день наши партнеры Шакуров, Никоненко, Пашутин решили с нами пофлиртовать. Присылают нам свою совместную фотографию с кинопроб, а на обороте написано: «От нашего стола — вашему столу». Женская часть группы задумалась: «А нам что делать?» Я говорю: «Так, девочки, губы красим…» Тут нам как раз официант счет за ужин принес. Мы взяли этот счет, поцеловали все и написали: «А это от нашего стола вашему». Получив такой ответ, парни расхохотались и оплатили наш счет…
По вечерам стали собираться у Вадима Юсуповича в люксе. С Абдрашитовым и Миндадзе, как когда-то и с Гердтом, я подружилась, после того как однажды прочла им стихи Мандельштама: «Мне на плечи кидается век-волкодав, / Но не волк я по крови своей: / Запихай меня лучше, как шапку, в рукав / Жаркой шубы сибирских степей…» Никто от меня такого не ожидал. И Олег Борисов тоже. Он всегда держался особняком, но однажды поскребся в номер на наши посиделки: ему стало интересно, как мы проводим время. А мы под водочку, под арбуз стали стихи читать. Олег Иванович потеплел, открылся — стал рассказывать смешные истории своих студенческих лет, настолько смешные — до неправдоподобности! Потрясающие у меня воспоминания остались о тех съемках — там царила атмосфера какой-то магии...
— Марина Мечиславна, а в Бильбао вы скучали по съемочной площадке?
— Не могу сказать, что сильно уж скучала. Все-таки я и в Испании время от времени снимаюсь в кино. Но настоящая актерская профессиональная жизнь у меня всегда была в театре. Там я совершенно другая, нежели в кино. Раньше, выезжая на гастроли, нужно было заполнять анкеты, и я почему-то стеснялась в графе профессия писать «артистка». Всегда задумывалась: «Имею ли я право?» Но сегодня могу сказать: в театре я имела право быть актрисой. А в кино? Не знаю. Судить зрителям.
