— «По одежке встречаем», в общем. Интересно, а по внутренним качествам скалолазы похожи между собой?
Дмитрий: Да, похожи открытостью, легкостью в общении. Мы все на «ты», никакой иерархии. Хотя скалолазанием занимаются совершенно разные люди — от студентов до профессоров, от офисного планктона до чиновников высшего звена. В стране нет супердорогих скалодромов, где собирались бы какие-то особенные люди с определенным достатком. Это не гольф. У нас все очень демократично.
Еще скалолазы — люди воспитанные. Рядом с нашей федерацией расположен футбольный манеж. Уши вянут, когда слышим, как грубо общаются между собой игроки. Думаю, это присуще контактным видам спорта, которые провоцируют агрессию. У нас же нет конкуренции, поэтому все на позитиве, готовы друг другу помочь.
— Можете дать словесный портрет скалолаза-любителя?
— Это вполне состоявшиеся мужчины и женщины от двадцати пяти до сорока пяти лет. Им не нужно никому ничего доказывать, но хочется путешествовать по миру, переживать яркие эмоции.
— Если я, допустим, интроверт, но мне хочется пообщаться, смогу на скалодроме завести друзей?
Варя: Легко. Скалолазы — люди открытые, при этом не лезущие в душу. Нам всегда есть о чем поговорить, что обсудить. Это доказывают многочисленные фестивали, регулярно проходящие в крупных городах страны. И даже в категории новичков собираются сотни и сотни людей — тех, кто только начал пробовать себя в нашем виде спорта. Вы бы видели, как активно они общаются! И большинство находят товарищей уже на скалодромах.
Дмитрий: У нас есть задумка провести в ближайшее время большой фестиваль, на котором участники всю неделю будут перемещаться между скалодромами Москвы — их порядка полусотни. Вечерами после работы будет возможность попробовать силы на разных трассах. К слову, в столице строится огромный скалодром, который будет, очевидно, самым крупным в мире. После токийской Олимпиады у наших спортсменов будет возможность там заниматься.
— Сколько человек в нашей стране увлекаются скалолазанием?
— Всего порядка полумиллиона. Думаю, это связано с тем, что у нас и скалодромов, и гор немного. Чтобы лазать на природе по скалам, надо иметь возможность передвигаться по стране. Такой доступности, как в Европе — сел на поезд и через час вышел в горах, — у нас нет. Приведу простой пример. Если все московские скалодромы собрать в кучу, это будет один мюнхенский. При этом там он не один, их порядка десяти.
— Как обычно люди попадают в профессиональные скалолазы? Родители приводят?
Варя: По-разному. Скажем, чемпион мира Алексей Рубцов, который выступает в этом году за нашу сборную на Олимпиаде в Токио, впервые пришел на скалодром, когда ему уже исполнилось семнадцать. Это поздно, в других видах спорта подобное невозможно.
Меня к скалам привел папа, он занимался водным туризмом и не только. Сначала отдал в секцию скалолазания мою старшую сестру, затем среднюю, потом и моя очередь подошла. Мы все выступали за сборную России, средняя сестра и сейчас в спорте. Я — в любительском, с тремя детьми оставаться профессионалом невозможно. После рождения Филиппа, сейчас ему почти два, начала участвовать в соревнованиях. Через месяц после рождения Максима — ему полгода — выступила на соревнованиях в родном Воронеже.
