«Однажды после экзамена я опаздывала на самолет — нужно было лететь на гастроли. Зарегистрироваться не успела, прорываюсь через кордоны, за мной — милиционеры. Я кричу: «У меня спектакль, меня ждет тысячный зал!» Выбегаю на летное поле и вижу, как от самолета отъезжает трап. Стою плачу. Меня забирают в отделение, заставляют писать объяснительную. А я пишу и рыдаю: «Выпустите!..»
— Так и не попали на спектакль?
— Успела! К счастью, меня посадили на следующий рейс... Это ведь я только с виду скромная, на самом деле — боевая. Тогда мне было 19 лет. Но с тех пор мало что изменилось, если честно. Муж мой (Дмитрий Павленко, актер театра и кино. — Прим. ред.) вообще говорит, что я по жизни клоун.
— С чего это у вас, милой, обаятельной и с виду действительно скромной женщины, такое прозвище?
— Со мной вечно что-то приключается. Сейчас, например, ехала к вам на встречу, и у меня на обеих туфлях вдруг оборвались ремешки, так что еле доковыляла до театра. Хорошо, в гримерке полно всякой обуви...
Когда была беременной, заставила всю семью (мужа, маму и свекровь) ехать со мной в роддом на двух троллейбусах, вместо того чтобы спокойно добраться на такси. А потом еще не хотела идти в приемное отделение, говорила, что хорошо себя чувствую и мне надо погулять вокруг больницы.
А еще у меня две мамы.
— Простите?
— У меня есть родная мама и есть мама Галя — ее младшая сестра. Ребенком меня возили к бабушке в Рязанскую область, но я была совсем крошкой и не понимала, почему мама меня там бросила. Могла по три дня рыдать. И вот однажды бабушка, не зная уже, как меня успокоить, вдруг сказала: «Ну что ты плачешь, посмотри на тетю Галю — она же очень на маму похожа, вот и зови ее мамой Галей». Они и правда как близнецы. Я перестала рыдать, полюбила тетю и, когда приехала родная матушка, не хотела к ней идти: «У меня есть мама». Тут уже она начала слезы лить. Но мама Галя так и осталась на всю жизнь со мной. Когда переехала в Москву, приходила за мной в детский сад. Все удивлялись, конечно: нет, ну два папы — это еще можно понять, но две мамы? Как они уживаются?..
К слову, в юности я хотела стать педагогом — в детсаду или в начальной школе. Но появилась дочка, и я поняла: хорошо, что не стала учителем. Оказалось, в плане воспитания детей я крайне нетерпеливая, невоспитанная и несдержанная. Я кричала, орала. Однажды даже стукнула дочку. И была неправа, конечно. До сих пор прошу у нее прощения.
— Считаете, нельзя детей наказывать?
— Ни в коем случае! Наказание не работает. Только любовь! Папа меня обожал. А мама воспитывала жестко. Иногда — скакалкой.
— За что она вас так?
— За двойки, непослушание. Я могла что-то натворить, поздно вернуться домой. Сейчас мама тоже просит у меня прощения и плачет...
— Недавно по ТВ прошла премьера фильма «Платье цвета моря», где вашу героиню, у которой 30 лет не было отношений с мужчинами, называют «мертвым самураем». Легко ли вам было примерить на себя это платье?
— Тяжеловато, не скрою, было почувствовать себя одинокой, раскапывая свою индивидуальность. Я по натуре другая. Хотя героиня у меня тоже бойкая, многим интересующаяся — танцует, рисует...
— Еще и помидоры крутит! Да так ловко, что завидки берут.
— Сама ей завидую. Мои навыки в фильме — это, конечно, подсмотренное. В детстве видела, как мама с бабушкой закручивали банки. В моей взрослой жизни все иначе. Я хозяйственная, у меня всегда порядок. Но помидоры не кручу, а вялю. К тому же у меня прекрасный муж. Три месяца назад мы отметили 30-летие совместной жизни.
А вот для выступлений на публике я обычно выбираю произведения про одиноких женщин. Почему-то их образы мне интересны. Даже не знаю, «зачем и кому это нужно». Может, я послана в мир транслировать проблему одиночества?
Помню, на кинофестивале читала трогательное стихотворение Роберта Рождественского, и в зале все плакали. Позже на банкете ко мне подошли сочувствующие женщины: «Что ты все время плачешь? Давай мы тебе мужика найдем, у нас тут богатые есть...» Словом, пытались наладить мою личную жизнь. Пришлось вежливо отказаться: «Спасибо большое, у меня все хорошо».
— Муж знает, что вас пытались «пристроить»?
— Знает, смеется... Недавно я готовила творческий вечер, стала читать режиссеру стихотворения, а она говорит: «Не, никуда не годится! Что у тебя все про несчастных баб, про замужество, страдания? Кому это интересно? Молодежь не будет слушать! Эта тема сейчас в мире вообще не поднимается». Пришлось сочинять новую программу — про умных да известных. А роли несчастных все равно ко мне притягиваются.
К слову, Юра Лейзеров, режиссер фильма «Платье цвета моря», любит мою индивидуальность, я у него до этого в «Критическом возрасте» снималась, и он считает, что я для своих ...дцати лет слишком наивная. Я и правда такая. Всему верю, меня легко обмануть. Сейчас скажут, что Том Круз зовет сниматься, отвечу: «Бегу!» Хотя, конечно, с годами нарастает панцирь циничности, юмора. Когда не можешь что-то решить, лучше пошутить. У артистов так часто бывает. А я вообще веселая. Мне всегда легче посмеяться. Но в «Платье цвета моря» приходилось представлять себе, что я одинокая.
— Да уж... Когда 30 лет счастлива замужем, сложно вообразить, что бывает иначе. А как у вас с Дмитрием все начиналось?
— Я занималась в детской студии Владимира Книппера — племянника Ольги Леонардовны. Журналист, он писал очерки о людях, ездил в командировки. Но сам воспитанный в театре, Владимир Владимирович очень любил его. Из его знаменитой студии вышли Дуся Германова, Маша Аронова, с которой мы вместе играли в спектаклях. А Владимир Высоцкий приходил к нему на прослушивание, читал монолог Сатина, но Книппер сказал: «Идите поступайте! У вас и так все получится!»
В 1980-е течение театров-студий было в моде. Меня, например, привела подружка.
Однажды на Таганку (шел спектакль с участием Аллы Демидовой) я отправилась с приятелем по студии, который уже успел стать однокурсником моего будущего мужа в Щепкинском училище. Пришел тогда и Дима. Запомнил меня. Но первая встреча ни во что не вылилась.
Позже, когда я поступила в Школу-студию МХАТ, наши занятия по физкультуре проходили в спорткомплексе «Олимпийский» — там же, где и у студентов «Щепки». Мы занимались акробатикой, плавали. Мой педагог Олег Павлович Табаков всегда набирал девушек красивых и фигуристых. А преподаватель «Щепки» Владимир Алексеевич Сафронов — плечистых высоких парней, которых так любит Малый театр. Словом, рассмотреть прекрасные девичьи фигуры в лосинах и купальниках молодым людям было легко. Ну Дима и рассмотрел меня во всей красе. А когда в Доме актера устроили для выпускников праздник с капустником и дискотекой, мы наконец познакомились «как следует». После чего всей компанией (не помню, правда, как) оказались в общежитии Щепкинского училища.
Дима тогда пел, аккомпанируя себе на гитаре. Он с детства занимался музыкой, потом пошел в студию КСП. В общем, играл и пристально, не отрываясь, смотрел на меня. Я даже подумала: какой странный молодой человек, и чего он ко мне привязался! Хотя не могла сказать, что симпатичный, с длинными кудрявыми волосами парень мне не понравился. Да и пел необычно.
— Не возникло мысли: «он будет моим мужем»?
— Нет-нет. Мысль была другая: видимо, парень влюбился. Но встречаться мы стали просто как друзья с общими интересами. Он все время меня куда-то приглашал. Мы ходили в театр, гуляли по Москве. Потом начался период «Сникерсов» и «Марсов». Помню, выходишь из Школы-студии на Тверскую, а там вся дорога до метро заполнена торгашами: кто косметику из-под полы продает, кто чипсы, кто шоколадные батончики.
Денег у Димы не было вообще, 30-рублевая стипендия прогуливалась в первый же день. Но родители помогали. Так что каждый вечер он встречал меня из института с цветами и шоколадками. И я думала, что у него все в порядке. Тем более что и одет он был модно: плащ, ботинки «инспектор». Жил Дима в знаменитом театральном общежитии на Александра Невского, в районе Тверских-Ямских улиц. А меня ездил провожать в тьму тараканью — на «Щелковскую».
Время было трудное во всех смыслах. Даже с едой возникали проблемы. А моя мама работала на хлебозаводе в Черкизове, и мы, слава богу, не голодали. В доме всегда были торты, масло, орехи, изюм. Видимо, зарплату давали продуктами. Дима приходил в гости, а у нас на столе — торт «Амурский», помните такой? Торты маме, конечно, не выдавали, но она приносила обрезки, из них сооружала тортик, который мы так и называли — «Амурские обрезки». Кроме того, бабушки и дедушки жили в рязанской деревне, поэтому у нас еще было сало, картошка, соленые огурцы. Шикарно! Мама кормила всех моих одноклассников, потом — однокурсников. Не понимаю только, как мы не растолстели на «Амурских обрезках».
Позже появились всякие кокосовые, малиновые ликеры, и Дима стал приходить к нам с напитками. Мама с папой в глаза таких не видели. Где он их покупал и на что, до сих пор тайна, покрытая мраком. Он ведь не подрабатывал.
Три года длились ухаживания. Иногда романтик звал меня к себе в общежитие. А когда приходил ко мне, старался произвести впечатление на маму. Да она, в общем, сама сразу обратила внимание: «Какая у парня улыбка красивая!» Обаятельный, он умел заговорить зубы. Делился интересными рецептами. Мама даже делала по его совету бурятский чай с молоком, солью и яйцом. И мы пытались это пить.
— Три года зубы заговаривал и не женился?!
— Вот именно! Пришлось самой делать предложение. Абсурд? А что поделать?! Мы хоть и ровесники, но я не сразу поступила в Школу-студию, пыталась сначала пойти в пединститут. Потом в ГИТИС рвалась — к Владимиру Андрееву, который меня не взял...
В общем, Дима уже окончил «Щепку», ему надо было выезжать из общежития. Поэтому он снял комнату у моей родственницы, а сам каждый вечер приходил ко мне и оставался ночевать. Родителям жалко его было, и они стелили ему подушки на полу в моей восьмиметровой узкой комнатке.
— Пытались обмануть родителей?
— Сплошной абсурд! Они все это терпели. Прошел, наверное, еще год. В конце концов я не выдержала: «Ты вообще жениться на мне собираешься?» А он, представляете, отвечает: «Мне неудобно». Я опешила: «В смысле?» — «Ну, ты москвичка. Подумают, что я из-за прописки с тобой...» При этом сам уже был звездой, снявшись в «Азбуке любви» (одном из первых российских сериалов), и его узнавали на улице.
— То есть спать на подушках у любимой удобно, а жениться нет?
— Вот и я сказала: «Давай уже решай!» А он: «Я, в принципе, согласен». Так я сделала ему предложение! Руки моей он, по-моему, никак не просил. Мы просто сказали родителям, что хотим пожениться. Раньше как-то все просто было. Это сейчас наша дочь Полина и ее Женя заморачиваются: сначала руки просят, потом предложение делают — и непременно в Париже. Потом у них должна быть свадьба в несколько этапов: в замке, еще где-то... Смешные!
Артисты драмы — люди действия. Так нас учили великие педагоги: решил — делай! Мы женились даже без классических свадебных нарядов. Я надела гипюровое, цвета латте, платье «Джаз» (и потом еще долго использовала его на концертах), а Дима купил итальянский костюм «Черутти» из шикарной ткани, и он ему до сих пор впору, только чуть брюки распустили в талии.
— Свадьбу-то хоть сыграли?
— Просто посидели дома с родителями. Приезжали Димины папа и старшая сестра. Мама не смогла — билеты стоили очень дорого, троим было сложно прилететь из Читы. До сих пор свекровь Надежда Николаевна переживает, что ни на одной свадьбе не была — она с мужем тоже только в сельсовете расписалась.
А вот в кино, кстати, мы с Димой примеряли свадебные наряды — по сюжету фильма «Серая мышь» я выходила замуж, а он женился...
— Но не на вас?
— Не на мне. На своей девушке-аспирантке. Мы изображали семью, в которой муж завел любовницу.
— Не боялись такое играть?
— Это просто работа. Зачем смешивать ее с личной жизнью? Если каждый раз думать, как бы беды не накликать, то и не выживешь. Нормально снимались, ржали всю дорогу. А потом еще и сфотографировались в свадебных туалетах.
— Актеры обычно говорят: чтобы изобразить сильное чувство, надо испытать его к партнеру. Иначе неприятие и равнодушие вылезут на экран.
— Это правда. Невозможно сыграть любовь, если не испытываешь к коллеге никаких чувств. Поэтому влюбленность на площадке допускается.
— А если она зашкаливает? Съемки закончились, но чувство не отпускает?
— Господи! Столько ролей сыграно! Жизни не хватит, чтобы всех партнеров полюбить! Наверное, я очень ленивая жена. Менять вместе с мужем квартиры, сковородки, занавески, фотографии... Ой нет, я не потяну. И Дима такой же консерватор. Нам повезло.
Конечно, мы влюбляемся в своих партнеров на работе. Муж даже иногда говорит мне о какой-то актрисе: «Она мне нравится...»
— А вы что?
— А что я? Он же не роман пошел с ней крутить. Ну нравится человек, снимаетесь или на сцену выходите вместе... Ты же должен в счастье и любви существовать на работе. Если тебя раздражает режиссер или актер, окружение или пьеса, все идет с трудом, со скрипом. Приходится себя ломать, подстраиваться, чтобы результат все-таки получился достойным. А за мужа я никогда не боялась. Он ведь меня очень любит.
— Неужели никогда сердце не екало: а вот сейчас он с такой-то красавицей на площадке...
— Как-то неинтересно, честно. Ну придет он домой «какой-то не такой», и что? Подумаю: творит, работает.
— Что дает вам такую уверенность и в его чувствах, и в своих?
— Гены, наверное. Мы из таких семей, где бабушки с дедушками и родители всю жизнь прожили вместе. Димины мама с папой 58-ю годовщину со дня свадьбы отметили. Мои тоже были бы до сих пор вместе, если бы папа не умер в 48 лет из-за несчастного случая.
— Бывает, родители всю жизнь вместе, а у детей — один брак, второй, третий... Стало быть, семейному долгожительству нельзя научить?
— Наверное, все-таки дело во внутренней воспитанности. В верности. Не знаю... Мне никогда не хотелось смотреть на других мужчин. То есть посмотреть-то, конечно, я могла. Но влюбиться? До потери пульса? Чтобы разойтись?! Да ну! У меня есть любимый человек, дочка. У нас семья. И все это бросить? Начать заново? В голове даже не укладывается.
— А если партнер в кино — прямо мачо, весь из себя?
— Ой-ой, мачо вообще не люблю. А бывают, простите, даже такие партнеры, что и комментировать боязно. Чтобы чего-нибудь плохого не ляпнуть. Играть чувства с человеком, который тебе совсем не нравится, очень тяжело. Никакой «химии» на площадке не возникает. Хотя в кадре все может быть нормально. Кино — великая магия!
Ой, вот Надежда Николаевна пишет в вотсапе: «Ты самая лучшая!» Ну что еще любимая свекровь может прислать? Видимо, фильм посмотрела или интервью прочитала. Приступ чувств! У нас вообще с ней большая любовь. Золото с бриллиантами, например, в основном дарит она мне. Так вышло. Муж что-то покупал, но у него свой вкус. Поэтому я порой говорила: «Давай лучше сама». А кольцо на 30-летие совместной жизни вместе выбирали.
— Не бывает на этой почве ссор? Вроде муж старался, выбирал подарок, деньги немалые потратил, а вам не нравится...
— Нет, ну я не могу его обидеть, ношу все равно. А с годами мы вообще перешли на хозяйственные подарки. Например: «Давай мне на день рождения закажем ворота на дачу или сделаем ремонт на первом этаже».
— Дачные идеи никогда не иссякнут. Главное, подарки точно будут «в кассу».
— Я давно хотела дачу. А во время пандемии мы так насиделись дома, что в конце концов не выдержали и купили замечательный участок и сруб в 5 километрах от Оки, рядом с Поленово. Правда, никто меня не поддерживал в моей идее — мама с папой из деревни, папа любил землю, она — нет. Папы давно нет. Мама же предпочитает город, театры, магазины. Хотя рядом с нашей дачей есть любые супермаркеты. А мы с Димкой косим, копаем. Ничего, правда, не растет, кроме помидоров и цветов. Зато томатов на высоких грядках полно.
Мама на все это смотреть не может. Хотя у нас великолепное старое место с соснами и рекой, курорт с ионизированным воздухом — едва ли не единственный в европейской части России. Неслучайно там был открыт санаторий для легочных больных. Паустовский, к примеру, уехал из болотистой Солотчи в Тарусу, чтобы лечить астму.
Вокруг еще три заповедника, в том числе Приокско-Террасный. И участок наш граничит с лесом. Думали, калитку сделаем — будем в лес ходить. Но выбираемся редко, разве что за грибами иногда.
— Вы с мужем вместе и на даче, и в кино. Даже в Театре Ермоловой играете в одних спектаклях. Иногда хоть отдыхаете друг от друга?
— А надо?.. Не знаю. Мы отдыхаем вместе. И на отдыхе говорим обо всем, даже о политике. И вообще, спорим бесконечно.
— Как в вашем спектакле по Ионеско «Бред вдвоем»?
— Наши споры в основном о работе. Бывает, возвращаемся вместе и договариваемся: все, сейчас доходим до дома и заканчиваем об этом, больше ни слова! Переступаем порог, ровно 15 минут у нас тишина. А потом опять все сначала: как репетировали, как играли... Кто хороший, кто плохой... С мужем же можно и сплетни обсудить, и никому звонить не надо. Всем легче. А может, в спорах и истина какая-то рождается.
— Вы ведь в Театре имени Ермоловой уже давно...
— Как и в браке — 30 лет. Сначала сюда попал Дима после училища. А я работала у Олега Павловича Табакова — еще до того, как стала студенткой, после актерских курсов в Школе-студии. Он тогда выпускал курс с Машковым, Мироновым, Апексимовой и набирал новый. Пришел смотреть нас. А сам в «Табакерке» восстанавливал «Обыкновенную историю», в которой когда-то с женой Людмилой Крыловой выходил на сцену «Современника». Мы сыграли ему какие-то отрывки, он отозвал меня и предложил репетировать в «Табакерке» роль Наденьки. Я своим ушам не поверила. А он действительно дал играть Наденьку. В главной роли был Игорь Нефедов, потом Женя Миронов...
Так вот, я поступала в Школу-студию, одновременно играла в театре и моталась на гастроли. Однажды опоздала на самолет, хотела его остановить...
Тем не менее после окончания Школы-студии Олег Павлович в «Табакерку» меня не взял. Что-то не срослось.
— Расстроились сильно?
— А то! Проработала в этом театре пять лет, обожала его, всех знала. Это была моя семья, которой меня лишили. Я была уверена, что с дипломом приду именно туда.
— В актерской профессии часто играет роль... закулисье.
— Ну да, наверное, были личные причины у Табакова. А может, это мне сейчас так кажется.
Олег Павлович был щедрым человеком и превосходным педагогом. Его надо было слушать. Но он не наставлял. В 1990-е годы все носились, как сумасшедшие. У Табакова был свой театр, к тому же он играл в МХТ, преподавал в европейских школах, на курсах в Америке. Мотался, зарабатывал деньги. Причем не только для себя, но и для студентов, театра. Из США получал гуманитарную помощь — шоколад, муку. Сам все время что-то привозил студентам. Например, модные джинсы. На гастролях забывчивым покупал зубные щетки.
Сказать, что он так уж рьяно занимался с нами актерством, было бы преувеличением. Табаков собрал группу из пяти человек, в которую я входила, и с нами работал: делал отрывки, рассказывал о жизни, много показывал. Наверное, ему было так проще научить, нежели подолгу объяснять. А поскольку профессия у нас обезьянья, мы должны были все перенимать. Это тоже метод работы.
Иногда он делал дико смешные замечания. Например: «Играть надо так, как будто у тебя вилка в жопе».
— ???
— То есть заряженно, энергично. Не всегда и не у всех получалось. Кто-то жаловался: «Олег Палыч, не получается с вилкой...» Он отвечал: «А ты вилочку поглубже засунь...»
Сейчас пересматриваю старые видео — прекрасно я все делала, способной была. А у нас ведь и бывшие студенты преподавали: Женя Миронов, Володя Машков, Александр Марин, мой однофамилец Алексей Селиверстов. Прекрасный был актер и человек. К сожалению, он рано ушел, но я до сих пор общаюсь с его сестрой и бывшей женой.
— Тогда безумно модным был квартет четырех «М»: Машков, Миронов, Маковецкий, Меньшиков. Все с ума по ним сходили!
— Я тоже обожала эту компанию. Замечательные они были — молодые, талантливые, веселые.
— А на курсе с вами учился Сергей Безруков.
— Еще Даша Юрская, Виталик Егоров, Марьяна Шульц.
— Все стали известными.
— Да. А вот Веру Марьянчик Табаков отчислил. Она окончила другой вуз и сейчас — главный режиссер Кишиневского театра драмы. Так тоже бывает. И великие ошибаются.
Меня вот с дипломом Олег Павлович не взял к себе и ввел на мою роль Настю Заворотнюк. Она окончила училище годом раньше, курс Авангарда Николаевича Леонтьева. Мы снимались с ней вместе в «Лихой парочке» — у меня был первый фильм, и у нее, кажется, тоже. Не могу сказать, что сблизились или дружили. Но потом встречались, пересекались в других проектах. Однажды я снималась в сериале «Гуманоиды в Королеве» на киностудии «Амедиа», а в соседнем павильоне снимали сериал «Моя прекрасная няня», и в перерывах мы с Настей пили кофе, общались! Хорошая была девчонка. Жалко ее очень. И страшно...
— В Театр Ермоловой вы пришли при легендарном режиссере и актере Андрееве...
— Владимир Алексеевич был замечательным, любимым худруком! Вообще-то, когда в конце четвертого курса я стала показываться в театрах, поначалу меня никуда не брали. А в Ермоловском режиссер Галя Дубовская (теперь моя большая подруга) ставила «Степанчиково» по повести Достоевского. Актриса забеременела, срочно нужна была замена. А так как я бывала на Диминых спектаклях, меня все знали, и однажды кто-то сказал: «Вот же у Димы девочка, давайте ее посмотрим».
Посмотрев, Галя велела прийти на репетицию. Мы стали работать, подружились. И потом лучшие мои работы были сделаны именно с ней. Она великий режиссер и человек, который умеет открывать в тебе новые ресурсы и иные возможности. Она видит тебя иначе, чем ты сам. Не просто использует твое дарование, но пытается найти и взять что-то еще. А это колоссальный труд. В нас ведь много всякого-разного намешано. Надо только не полениться и достать. Галя вот умеет.
К слову, вы помните, что в Театре Ермоловой были две разъединившиеся по творческим разногласиям труппы — Фокина и Андреева? Я пришла туда в 1994-м и попала в первую. Но вскоре они снова объединились, хоть и продолжали какое-то время друг друга не любить. Владимир Алексеевич сразу предложил мне роль в спектакле. Я, конечно, напомнила, как он не принял меня когда-то в ГИТИС. Он улыбнулся: «Всякое бывает!» Потом мы выпустили много совместных работ. И мне было с ним действительно хорошо.
Да, с «Табакеркой» не сложилось, но в Ермоловском я сыграла все, что хотела: «Двенадцатую ночь», «Бешеные деньги», «Сигизмунда и Клеопатру», «Рабу своего возлюбленного», «Весеннюю грозу». Грех жаловаться!
И «Пушкина» мы делали с Сережей Безруковым. Участвовала наша труппа, а он был приглашенным. Я играла Катрин, сестру Натальи Гончаровой. Автором пьесы и режиссером был папа Сережи — Виталий Сергеевич, он же ставил и у нас на курсе самостоятельный спектакль «Летний день» Мрожека. Надо отдать ему должное, Безруков-старший многому научил сына. И сыграл большую роль в его судьбе.
— При этом сам звездой не стал.
— Он в Сереже реализовался. Да и у самого Виталия Сергеевича в те годы был расцвет. Спектакль «Александр Пушкин» получился очень громким. На него ходила вся Москва, а сколько городов мы объездили с ним!
— Вы ведь и с Владимиром Андреевым выходили на одну сцену?
— Конечно. Скажу больше, мы с ним всегда были близки. Он оказался простым человеком, с которым легко и кофе попить, и пообщаться, и что-то спросить. Даже мыслей не возникало: «Ой, это же худрук!..» И учиться можно было, просто глядя на него.
Помню, однажды на гастролях сидим все в одной гримерке. Марат Башаров играл у нас в спектакле «Мордасовские страсти» Мозглякова, называющего себя племянником князя. И вдруг Владимир Алексеевич спрашивает: «Марат, у тебя какие часы?» У того были неплохие. Но Андреев-то их коллекционировал, хорошо разбирался. У него даже был экземпляр, побывавший в космосе, — он эти часы у космонавта приобрел. Словом, Владимир Алексеевич любил приносить, показывать, ему надо было делиться эмоциями.
Он показал Марату новые часы. Башаров оценил. Потом они еще довольно долго что-то обсуждали. После чего стало понятно, что разговор в принципе закончен. Вдруг Владимир Алексеевич посмотрел на меня и... понял, что со мной можно продолжить: «Наташка, а у тебя какие часы?» — «А у меня никаких. Дима мне дарил, но я не ношу. Телефон же есть...» Для Андреева это было таким откровением — как это, человек без часов? Разве так можно? Ну ладно, поговорили и забыли.
А у нас в театре при Владимире Алексеевиче была такая система: звание артисту давали только тогда, когда кто-то умирал и «освобождалось место» для нового заслуженного или народного. Кому дать — решала труппа, ставя галочки в анкете. Естественно, каждый выбирал знакомого, друга/подругу. Кого любил. Или того, кто долго служил в театре. Я на это голосование прийти не смогла — снималась. При этом в театре тащила на себе практически весь репертуар.
В итоге звание дали актрисе постарше. Все радовались. Она была достойна. Но Владимир Алексеевич потом извинялся: «Наташка, прости, у тебя больше всех было голосов, но я дал N, она дольше работает». — «И правильно, — говорю. — Я вообще не жду никаких званий».
— Тем не менее заслуженной вы стали.
— Спустя несколько лет. Худруком уже был назначен Олег Евгеньевич Меньшиков. Хотя, полагаю, Андреев приложил к этому руку.
Но... Что вы думаете? Однажды мы играем спектакль той же компанией, с Башаровым и Андреевым, в Доме актера. У нас опять общая гримерка. Приходит Владимир Алексеевич с красивой сумочкой и говорит: «Это тебе подарок». — «Мне? За что?» Открываю коробку, а там... часы с бриллиантом. Представляете?! «Я тебе звание не дал, а ты сказала, что у тебя нет часов...» Я была в шоке!
Часы небольшие, вроде скромные, но очень крутые. Так что теперь, когда надо кого-то поразить, я надеваю их. И вспоминаю добрым словом любимого худрука.
— Говорили, именно Андреев рекомендовал Меньшикова на свою должность?
— Честно говоря, не знаю подробностей. Несмотря на то что Владимир Алексеевич умер в 90 лет, мне казалось, он никогда не болел. По крайней мере, не показывал вида. На гастролях мы много общались, гуляли. Моложе и энергичнее человека рядом не было! Он тусовался с нами, молодыми, сидел по много часов в неудобных автобусах. И никогда не жаловался.
Всегда красивый, нарядный, Андреев любил шутить и неизменно говорил: «Вы молодые, вам и одеваться особо не надо. Это нам, старикам, нужно тратить деньги на туалеты. Чтобы выглядеть достойно». Ему-то всегда вслед неслись комплименты: «Владимир Алексеевич! Какой у вас костюм! Какой шарф!» Он отшучивался: «Вот видишь, если бы не одевался красиво, ты бы на меня и внимания не обратила».
У Андреева я училась щедрости. И сейчас так же, как он, стараюсь делать людям подарки. Часы с бриллиантами пока не могу презентовать, но дарю книжечки, сувениры, какую-нибудь приятную ерунду в честь премьеры.
Владимир Алексеевич меня и на сцене многому научил. Мы играли с ним в «Степанчикове», «Двенадцатой ночи», «Мордасовских страстях», а также в спектаклях «Из пустоты... (восемь поэтов)» и «Портрет Дориана Грея».
А как Андреев читал стихи! На гастролях актеры всегда близко общаются. И вот мы едем, например, целый день, потом играем спектакль, а ночью наш галантный кавалер Владимир Алексеевич приглашает всех (в основном женщин) в ресторан. И читает стихи! Он мог себе это позволить, мы все относились к нему с большим почтением, уважением и благодарностью.
Все заслушивались им. А я думала: ну как он все помнит? Мне вот надо открыть тетрадочку, повторить. Он же шпарил одно за другим стихотворения наизусть. Но главное, конечно, не это.
С ним никогда не было дистанции «худрук — артист». Когда в театр пришел Олег Евгеньевич, мы играли спектакль «Из пустоты» — по произведениям поэтов Серебряного века. Владимир Алексеевич читал Бунина, я — Бурлюка. И было такое счастье повидаться с ним после спектакля! Мы прямо бежали к нему — обнять, поцеловаться, обменяться энергией. Олег Евгеньевич Меньшиков, по-моему, как-то странно на это смотрел!
— Он не такой?
— У него есть барьер. Не все могут к нему подойти. Иногда мне хочется пообщаться, я иду. Но быть такой открытой, как с Владимиром Алексеевичем, не получается. Может, потому что мы с ним еще маленькую жизнь прожили, а с Андреевым больше 20 лет? Я не чувствовала, что он много старше, что он великий. Наверное, все великие — очень простые люди...
Помню, снималась с Алиной Покровской, сыгравшей Любу в «Офицерах». Мы с Сережкой Безруковым оканчивали четвертый курс института, когда по пьесе Горького «Последние» был сделан телефильм. Играли детей, а Алина Станиславовна — нашу маму. Снимали в какой-то знаменитой квартире — в доме, где Елисеевский магазин. И вот сидим на кухне, ждем, пока в другой комнате идет процесс. Вдруг Алина Станиславовна бросает взгляд на плиту, а та просто черная от грязи. Актриса хватает пемолюкс, начинает оттирать. Мы все: «Успокойтесь!» А она: «Нет, даже в чужом доме не могу такое видеть!»
— Вам повезло на учителей. Повезло с мужем и свекровью. Но вот банальный и одновременно философский вопрос: как прожить в браке долго и счастливо?
— Надо не устать друг от друга. И не надоесть.
— Значит, все время развиваться самому?
— Необязательно. Иногда достаточно купить мебель. И удивить мужа.
— Очередная абсурдная история?
— Как вы догадались?.. Ну да, чего ж еще ждать от клоуна? Однажды Дима уехал на родину. А у меня — какая-то работа, я не смогла. Прихожу в театр, там все мебелью красивой заставлено. Думаю, интерьеры, что ли, решили поменять? Оказалось, сотрудники накупили себе мебели в соседнем дорогом отеле. Там каждые пять лет все меняют и старое отдают по дешевке.
«Тебе нужно что-нибудь?» — спрашивает режиссер Дима Акриш. — «Да вроде нет». Проходит неделя. Обедаю в гримерке, вдруг звонит: «Наташка, быстро приходи ко мне в гостиницу!» — «Куда? Зачем?» — «В подвал». Прибегаю, а там — карельская береза, красное дерево, и все неимоверной красоты: кресла, столы, лампы, комоды... У меня тетя как раз ремонт делала, думаю: мне не надо, так ей что-нибудь куплю. Правда, у меня денег совсем немного, отпуск заканчивается, занять не у кого. Стою, переживаю. «Ладно, — уговариваю себя, — сейчас скажут, что все от 30 тысяч, и я пойду спокойно домой».
Оказалось: стол — 3 тысячи (так, беру два!), кресло с пуфиком из китайского шелка — 4 тысячи, комод с подставкой для телевизора — вообще бесплатно... Как мы потом перевозили это ночью, как заставили всю мою гостиную в квартире — отдельная песня. Я уже и забыла, что мне надо дотянуть до зарплаты. И вообще ничего не надо было. Но раз бесплатно дают, отчего же не взять!
Звоню тете: «Я тебе мебель купила. Красивую. Под антиквариат». — «Зачем? Мне не надо. Да и не люблю я такое. У меня все будет современное, белое».
Звоню Диме в Читу: «Я мебель купила!» — «Какую? У тебя же денег нет!» Показываю ему по видео. А он: «Ты с ума сошла? Зачем нам такая?..»
Мои старания никто не оценил. А вы спрашиваете, почему меня клоуном называют. Вся жизнь — абсурд! «Ладно, — говорит муж. — Посмотрю, что за фирма». Лезет в Интернет и понимает, что столик, который я купила за 3 тысячи, стоит 150 тысяч рублей, комод, который достался бесплатно, под 250 тысяч... «Не знаю, куда мы это будем девать, но ты молодец!» — выдал Димка. А потом мы купили дачу, и теперь у нас в рубленом доме мебель, как в дорогом отеле. Все заходят и ахают.
— Не муж — золото! Другой бы скандал учинил: денег нет, а ты «карельскую березу» покупаешь...
— Димка был далеко, это меня спасло. И поначалу-то он был недоволен. Это потом понял, что к чему.
— С Дмитрием, наверное, вообще невозможно поссориться?
— Еще как можно! Сейчас-то мы уже подуспокоились, повзрослели. И все равно способны вспылить, рассердиться. Он даже обидеть может. Словом. Ерундой какой-нибудь. Поэтому раньше я уходила на улицу без телефона и гуляла вокруг дома, чтобы он попереживал. Потом поняла: ну что за детский сад?! Всем же плохо!
Мы вообще темпераментные — громко разговариваем, бурно выясняем отношения. Димина сестра не перестает удивляться: «Господи, как вы 30 лет прожили? Итальянцы! Разве что посуду не бьете!» В общем, на людях держимся, а дома выплескиваем все друг на друга. Но...
Чтобы мы не разговаривали неделями, разъехались каждый к своей маме, собирались разводиться?.. Такого ни разу не было! Я всегда говорю: «Замуж надо выходить за иногородних — им уходить некуда». Я еще могу завестись, вспомнить всех родственников. Димка не способен долго дуться. Тут же просит прощения. Замолкает. И мне его так жалко становится. Думаю: ну как маленький, что ж я его ругаю?..
— Теперь он, наверное, без вас никуда не уезжает?
— Редко. И если уезжает, каждый день звонит с вопросом, не прикупила ли я еще мебели из карельской березы. На самом деле мы не можем друг без друга долго. И если бы нам было плохо, наверное, мы бы не прожили вместе 30 лет. Хотя нет-нет да и скажет кто-то из нас: все, ухожу в монастырь. Если честно, с удовольствием там пожила бы, подумала о смысле жизни. У нас и дочка, бывает, задумывается об этом. Такой вот театр абсурда в одной отдельно взятой семье. При этом у всех — врожденное чувство семьи, любви, верности, Бога.
— Вы венчаны с Дмитрием?
— Пока нет. Недавно он сказал мне, услышав от кого-то мудрого, что надо венчаться одновременно с детьми, тогда ты будущему роду создашь хорошую энергетику, заложишь правильные основы жизни.
— Ждете теперь, когда Полина и Евгений обвенчаются?
— Да они бы хоть поженились! А то все копят на феерическую свадьбу. Кстати, крещение Дима принимал вместе с Полиной — в храме, что в Брюсовом переулке. Дочке было месяцев девять. Она так смеялась, когда ее вокруг купели батюшка носил. И всем было радостно. Будто ангел явился.
Так что подождем, когда она выйдет замуж. И решит венчаться. Может, и мы с Димкой присоединимся...
