Франко тоже почтил торжество своим присутствием: генерал собирался назначить Рамиреса министром промышленности. Всю показавшуюся ей нескончаемо долгой дорогу к алтарю Сарита терзалась мыслью: а вдруг сейчас кто-нибудь вспомнит о ее американском браке с Энтони Манном? Она слышала, что такое иногда бывало на церемониях бракосочетания, хотя Сарин юрист клялся, что для католического венчания гражданская процедура за океаном не имеет значения.
Но все прошло благополучно. Впервые Сара Монтьель почувствовала себя важной дамой не понарошку, как среди павильонных декораций, а в реальной жизни. Медовый месяц супруги провели в старинном венецианском палаццо Веньер. Сарите все время казалось, что она спит: ее поражали огромные мраморные залы, высокие окна, убранные золотистым кружевом, которые отбрасывали сверкающие блики в воды канала.
Повсюду были расставлены алебастровые вазы с цветами. После обеда молодожены катались по каналам, и Рамирес, сияя от гордости, повторял, что владеет самым большим бриллиантом на свете — Саритой.
Что из всего этого вышло? То, что и должно было: два месяца истеричные крики Сариты оглашали роскошный трехэтажный особняк в Толедо, приобретенный Рамиресом по случаю женитьбы. Супруг повесил на входную дверь символическую золотую цепь в знак того, что Сара больше не может бегать по бесконечным съемочным площадкам. Он желал завтракать с женой в девять, обедать в два, как это принято в приличном обществе, но Сарита понятия не имела об этих правилах, так как привыкла жить, подчиняясь только непредсказуемому расписанию съемок.
Ее ярость дошла до того, что она испортила любимый антикварный стол супруга, разбив об него цветочный горшок, и Рамиресу оставалось только благодарить судьбу, что горшок не угодил в его седеющую голову. Он думал, что женился на кроткой красавице, а оказалось — на настоящей фурии, умевшей скандалить не хуже рыночной торговки.
В итоге Сара покинула супруга, забрав лишь один бриллиантовый гарнитур, подаренный на свадьбу.
В эту самую фотографию, запечатлевшую момент пышного венчания Сары с Рамиресом, мертвой хваткой и вцепилась сейчас Эльпидия. Сестрица полагала, что только такая нерасчетливая дуреха, как Сарита, могла упустить подобного мужчину.
Похоже, Эльпидия сама была влюблена в Сариного второго мужа. Ладно, дело прошлое... Но как же она устала от того, что сестра всю жизнь учит ее, как жить! Если бы святоша Эльпидия знала, что 73-летняя Сарита снова влюбилась!
Действительно, налицо были все признаки любовной лихорадки. Сарита неприкаянно слонялась по своей 250-метровой квартире, напевала любовные арии и жила ожиданием телефонного звонка от своего кубинца. Иногда она совершала вылазки по магазинам нижнего белья. В бутике на улице Серрано Сарита как-то позвала в примерочную хозяйку донну Фердинанду, чтобы та подсказала, какой комплект выглядит на Сарите сексуальнее.
— Вы собираетесь в этом сниматься, донна Монтьель? — пробормотала Фердинанда.
— Я собираюсь в этом раздеваться перед мужчиной! — отрезала Сара. — Пожалуйста, не делайте такое лицо! Пока я хожу и дышу, имею на это право!
Антонио Эрнандес звонил каждый день и говорил Саре те же самые слова, которые она миллион раз слышала в своей жизни. Но как же она упивалась ими теперь! Он ее любит? Ждет на Кубе? Хочет познакомить с родителями? Ехать ей или не ехать? Все-таки слишком большая разница в возрасте… Не станет ли она всеобщим посмешищем?
…Сколько бы вам ни было лет, но в Гаване всегда кажется, что жизнь начинается заново, потому что в этом городе никогда не иссякает настроение праздника и беззаботности. 73-летняя Сара Монтьель наплевала на все обидные слова подруг, родственников и советчиц, сыну и дочери не сказала ни слова, чтобы не смотреть в их изумленные глаза и не доказывать, что она пока еще в своем уме.
Свободное шелковое платье изумительного лимонного цвета летело впереди нее, когда обнявшись со своим кубинским другом Сара шла по живописной набережной Малекон; вокруг толкались, целовались или валялись на песке влюбленные парочки. Они покружили по центру, побродили вокруг Старой площади. Вон величественное здание, в котором более полувека назад 24-летнюю Сариту Монтьель, приехавшую сюда сниматься, принимал Фидель Кастро и стрелял глазами: бабник был страшный! Ему было мало, что рядом с ним такая роскошная женщина, как Империо Аргентина, тоже испанская актриса и певица, которой Монтьель всегда восхищалась... Сара все ждала, спросит Антонио или нет? Конечно, спросил, давно держал наготове вопрос…
— Сарита, а это правда, что ты и Хемингуэй?..
